Христианство

Таким образом, в исторических исследованиях постоянно и методично  проводится мысль о жесткой взаимосвязи  процессов феодализации и христианизации, на основании чего и делается вывод о прогрессивности крещения Руси, способствовавшего укреплению и развитию нового, прогрессивного, по сравнению с первобытнообщинным, строя [48, 56].

Мысль о благотворном влиянии христианства на становление феодальных отношений в древнерусском обществе из трудов советских историков перешла в работы специалистов-теологов. Так, В.А. Никитин, рассуждая о социальных причинах христианизации Руси, пишет о том, что у восточных славян в ходе борьбы с внешними врагами сложились «племенные союзы, и постепенно на их основе возникла феодальная государственность. Непосредственно от патриархально-общинной формации, минуя рабовладельческий строй, восточные славяне перешли к феодальному. Этот процесс, происходивший на огромной территории в течение VII-IX веков, был в значительной мере облегчен и ускорен благодаря принятию христианства» [55].

Советская историография вслед  за дореволюционной восприняла тезис  о кризисе язычества и неизбежной победе христианства. По мнению В.Н. Топорова, «славянская языческая религия, особенно на Руси в конце Х века, находилась в состоянии глубокого кризиса. Довольно слабые связи между членами пантеона, рыхлость и приблизительность самого состава его, наконец, лишь частичная антропоморфизация богов, не вполне отделившихся от природных сил (что делает само понятие бога применительно к большинству “божеств” относительным), – всё это обусловило не только внешнее, но и внутреннее поражение язычества» [55].

В историографии, хотя и весьма нечасто, звучали суждения о неисчерпанности ресурсов язычества ко времени введения христианства. По мнению Г.М. Филиста, например, “древнерусская религиозная система не оставалась неизменной, постепенно приспосабливаясь к нуждам раннефеодального государства”. Складывалась религия, способная со временем обеспечить идеологические потребности киевской феодальной знати, свидетельством чему служит “первая религиозная реформа” князя Владимира: “Формируется единое учение, празднично-обрядовый комплекс, возвышается жречество, т.е. делается все для превращения ранненациональной религии в рафинированную национальную религию” Впрочем, Г.М. Филист далее писал: “Проведением религиозной реформы Владимир лишь на время замедлил, но не прервал окончательно процесс проникновения христианства на Русь” [52, c. 120].

Современная белорусская историография  по проблеме христианизации белорусских  земель и установления института  церкви не продвинулась подальше советских  исследователей. В общих работах  по истории раннего средневековья на белорусских землях авторы ссылаются на Фраянава, Шчапова, Рапова, Филиста и др. Нужно отметить исследования Р. Борового, Э. Зайковского, Г. Сагоновича [2, 14, 44].

Среди источников по истории  христианизации Руси (беларуских земель) и установления института церкви необходима выделить агиографические произведения, летописи и хроники, княжеские церковные уставы, фольклорные источники.

Агиографические произведения составлялись с целью создания "примеров жизни", которые нужно было перенимать. Возможно, первые повести про мучеников и основывались на реальных фактах. В. В. Ключевский пришел к выводу, что житие когда и можно рассматривать как исторический источник, то в наибольшей степени как неточный.

Постепенно образы персонажей все более лишаются индивидуальности, идеализируются, моделируются из известного набора положительных качеств, отдаляются от реальности. Складываются определенные схемы, которых стремиться придерживаться составители этого вида историко-литературных произведений. Можно заметить, что в большинстве житий после риторического вступления рассказывается про рождение святого дитяти, во время какого нередко происходят дивные проявления и чудеса (Авраам Смоленский, Кирилл Туровский) [28].

Герой жития еще в  детстве выявляет любовь к книжной  науке и "веры Христовой". Редко он играет с другими ребятами, предпочитая молитву и пения церковные. В монастырской кельи святой показывает пример в покорности, терпеливости. Он добивается признания и любви подчас после многочисленных испытаний (например, смоленский архимадрит Авраамий). В конце повествования помещается восхваление святого, сравнение героя со стародавними святыми.

В житии в соответствия с литературной задачей биографические факты являются только определенными  формами для выявления идеального образа святого. Действительно, пафос всей жизни и деятельности подвижника основанный на подражании идеальному узору поведения и древнего святого, мученика, апостола, и наконец - Христа. Да, святая полоцкая княжна Ефросинья перенимает "Житие Ефросиньи Александрийской". Святой Ефрем, который написал "Житите Авраама Смоленского", очевидно перенимает манеру Ефрема Сирина, что описал "Житие Иоанна Златовуста", а автор повести про Меркурия Смоленского ссылается на "Житие Меркурия Кесарийского" [18]. Необходимые сведения по проблеме исследования удерживают житие византийского происхождения (житие святых Стефана Сурожского, Геогия  Амастридского) [18].

Киево-печерский пацерык – сборник рассказов об основании Киево-Печерского монастыря и житий его первых насельников. Основанием ему послужили два послания, написанные в XIII веке. Первое написано бывшим иноком Киево-Печерской лавры, позже епископом Владимирским и Суздальским Симоном (умер в 1226 году) к своему ученику и другу киево-печерскому иноку Поликарпу; цель этого послания — путем повествования о чудесной жизни научить Поликарпа христианскому смирению.Второе написано киево-печерским монахом Поликарпом к киево-печерскому архимандриту Акиндину и состоит также из рассказов об иноках обители. Позднее к этим посланиям присоединены сказания о начале Киево-Печерского монастыря, об украшении обители, о первых подвижниках, а также статьи, имеющие отношение к предмету «Патерика», а иногда и без всякой связи с ним. Здесь можно встретить сказания о происхождении и первоначальном состоянии русской церкви, о крещении славян [27, 40, 41].

Повесть Временный Лет  – это летописный свод, который  был составлен в Киеве, охватывает время до второго десятилетия XII в. "Повесть..." редактировалась трижды, но сохранилось только две последних редакции. Одну из них называют Лаврентьевской, вторую - Ипатиевской. Ипатиевская редакция получила название по списку "Повести...", который имеется в составе летописи  XVв., что находился в Ипатиевском монастыре в Костроме. К этой же редакции относят Хлебниковский (XVI ст.), Погодинский (XVII ст.) и Ермолаевский (конец XVII - начало XVIII вв.) списки [40].

В перечисленных редакциях  описание погодовых событий к 1110 г. включительно является похожим. Можно  встретить многочисленные сведенья в подтверждение того, что эта часть была составлена монахом Киево-Печерского монастыря Нестором. После начинаются расхождения, которые выявляют существование второй и третьей редакций. В Лаврентьевской и близких к ему списках (Лаврентьевская редакция) текст "Повести..." помещает события к 1110 г., а затем, после очередных записей под 1116 г., имеется приписка игумена киевского Выдубицкого монастыря Сильвестра о написании им этой летописи. Следы вмешательства Сильвестра в летопись Нестора особенно видно в последней части [40].

Ипатьевская редакция выяснила стремление монахов Киево-Печерского монастыря вернуть ему честь  центра летописания. Это не могло  не вызвать очередной переработки  летописи Нестора, но она по некоторым  причинам происходила на основе второй редакции. В списках третьей редакции подробное освещение событий доведено к 1118 г. Источниками по христианизации Руси (в том числе и беларуских земель) являются также византийские, арабские, польские хроники [12].

Церковный Устав  —  источник церковного права государственного происхождения, изначально составленный в конце X — начале XI веков. В XII в. в удельных княжествах на базе церковных уставов  Владимира и Ярослава были созданы местные [57].

В источниках почти нет  сведений и про ежедневную практику причто Древней Руси на уровни приходов, например, про их миссионерскую деятельность, которая в XI-XII ст. должна была бы быть обязательной и повсеместной (во многих регионах эта деятельность не останавливалась еще несколько столетий). Описание христианизации ядра государства сопровождается шеренгой "красочных подробностей". Для территорий Полоцкой и Туровской епархий письменные источники не дают вообще никаких "подробностей" - неизвестные даже точные даты основания епископских кафедр в Полоцке и Турове. Это, наверняка, связано с исторической обособленностью "Рагволодовых внуков", которая вела к информационной изоляции северо-западных княжеств в источниках южной и восточной Руси; местные же источники (Полоцкие и другие летописи) были позже потерянны. Процесс христианизации территорий отдельных княжеств отраженный в источниках одинаково для всех регионов - то есть в самых общих чертах.

Причины принятия христианства

Источники свидетельствуют о присутствии христиан среди русов уже в 20-60 гг. IX в. (жития святых Ансгария, Стефана Сурожского, Георгия Амастридского, сообщение ибн-Хордадбеха) [32]. Началу христианизации Руси соответствуют археологические комплексы, содержащие погребения по обряду ингумации, и первые находки христианских древностей. Древнейшими христианскими памятниками на территории Руси являются фризские кувшины, происходящие из Северной Европы и связываемые с миссией святого Ансгария, епископа Гамбургского (830-850 гг.) [32]. Сосуды специфической формы с орнаментом из серебряной фольги, включающим христианские символы, имели литургическое назначение. Происхождение христианских древностей из погребений по обряду кремации отражает ранние этапы христианизации, характеризующиеся неустоявшейся культурой христианской общины. Рюрик, если верно его отождествление с Рориком Ютландским, был крещен в Майнце в 826 г., и в его окружении, как следует из жития святого Ансгария, были христиане [32]. Следующими по времени христианскими древностями являются кресты и крестовидные накладки из листового серебра и бронзы. Все они датируются серединой X - третьей четвертью XI в. и происходят из дружинных некрополей торгово-ремесленных поселений и могильников воинских гарнизонов на окраинах Древней Руси [32]. В погребальном инвентаре серебряные кресты употребляются наряду с оружием, конской упряжью, деревянными чашами и ведрами, скандинавскими фибулами, арабскими монетами и весовыми принадлежностями. Сочетание оружия и креста в погребениях весьма характерно для ранних этапов христианизации народов Европы и свидетельствует о складывании психологии первых христиан как "дружины Господней" [34, c. 134-150 ].

В иностранных источниках отсутствуют сведения о крещении Руси около 988 г. Ни польские, чешские, венгерские, немецкие источники – не говоря уж об итальянских, французских или английских – не упоминают этого события. Единственное исключение – Титмар Мерзебургский, хотя и он знает только личное крещение великого князя в связи с его вступлением в брак, ничего не говоря об обращении страны или народа [3, c. 159].

Нет сведений о крещении Руси при Владимире и в православных источниках, в первую очередь византийских и болгарских. Крещение Владимира было делом Константинопольской патриархии, однако ни одна византийская хроника конца X—XI в. ничего не сообщает об этом событии. В письменных источниках (Лев Диакон, Михаил Пселл, Скилица-Кедрин, Зонара и др.) находим сведения о падении Херсонеса, договоре Владимира Святославича с императором Василием II, вступлении в брак киевского князя с принцессой Анной, участии русского экспедиционного корпуса в междоусобной борьбе за константинопольский престол, но ни единого намека на крещение Владимира и его страны [3, c. 160].

Отсутствие в иностранных  источниках сведений о крещении Владимиром Руси объясняется тем, что впервые  официальный акт введения христианства в Киевском государстве состоялся в 860 г., при Аскольде. И хотя после убийства последнего в 882 г. христианство утратило значение государственной религии, в глазах Эйкумены Русь оставалась христианской страной. Временная потеря новой верой своих позиций не могла расшатать общепринятое представление, а обращение Владимира окончательно решило спор между религиозными системами в пользу христианства [3, c. 188].

Б. А. Рыбаков утверждает, что в первой редакции ”Повести временных лет” приобщение Руси к  христианству было отнесено к середине IX в. Исследователь считает, что это является центральным элементом всей концепции произведения, значительно деформированной позднейшими редакторами [40, с. 246—247].

Виновным в фальсификации  Б. А. Рыбаков считает Мстислава Владимировича, автора или вдохновителя третьей редакции ”Повести временных лет”, выполненной около 1118 г. Именно тогда ”из рукописи Нестора исчезли все данные о христианстве русов в 860—870-е годы при патриархах Фотии и Игнатии, которые должны были в его повествовании корреспондировать с рассказами о христианстве в Моравии и Болгарии. На их место выдвигалось крещение Руси равноапостольным Владимиром, тезкой Владимира Мономаха, а первыми христианами до общего крещения названы варяги” [40 ,с. 299].

Аскольдово крещение Руси происходило в очень напряженный момент в истории христианства: острой конфронтации между Западом и Востоком. По свидетельству Константина Багрянородного во времена императора Василия II «народ росов, воинственный и безбожнейший посредством щедрых подарков золота и серебра и шелковых одежд он (император Василий II) привлек к переговорам и, заключив с ними мирный договор, убедил сделаться участниками божественного крещения, и устроил так, что они приняли архиепископа, получившего рукоположение от патриарха Игнатия». [12, c. 241] Распространение христианства у восточных славян в IX—Х вв. засвидетельствовано и в арабских источниках[12, с. 385].

С опорой в первую очередь  на статьи “Повести временных лет” под 986 и 987 годы, содержащие рассказ о так называемом выборе (испытании) вер великим князем Владимиром и его окружением в научной литературе принято рассматривать четыре принципиально возможные религиозные альтернативы (ислам, иудаизм, христианство западно-римского и греко-православного обрядов), среди которых правящие верхи Древней Руси могли выбирать государственную монотеистическую религию, которая должна была прийти на смену “изжившему себя” язычеству [36, c. 79].