Брак сum manu и sine manu :сравнительная характеристика

 Над внебрачными детьми власть  отца могла быть установлена путем узаконения (legitimatio), которое возникло в период империи и применялось вначале только в отношении детей, рожденных в конкубинате. Со временем сложились три способа узаконения: 

1) представлением внебрачного  сына в местные декурионы с  наделением его имущественным  цензом; 

2) последующим браком родителей; 

3) изданием императорского рескрипта.   

 Над чужими детьми patria potestas устанавливалась  усыновлением. Существовали две  его формы: arrogatio — при усыновлении  persona sui juris и adoptio — при усыновлении  persona alieni juris. В соответствии с  сентенцией «усыновление подражает  природе» между усыновителем  и усыновляемым необходима не  менее чем восемнадцатилетняя  разница в возрасте.  

 Первоначально arrogatio осуществлялось  в куриатных комициях в форме  закона в присутствии усыновителя  и усыновляемого, поэтому оба они должны были обладать правом участия в них. В связи с этим не могли усыновлять женщины, как и не могли быть усыновляемы они же и несовершеннолетние. С падением роли народных собраний усыновление происходило в частном порядке, о чем объявлялось публично. С середины II в. право усыновления перешло к императору, тогда же стало возможным arrogatio несовершеннолетних и женщин. Это положение, зафиксированное в Кодификации Юстиниана, кроме того, согласно происшедшему расширению имущественных прав детей paterfamilias, устанавливало для усыновителя лишь право пользования имуществом усыновленного:   

 Усыновление persona aliena juris происходило  с использованием нормы об эманципации, содержащейся в XII таблицах, посредством мнимой троекратной продажи сына. «Покупателем» выступало третье лицо, заранее обозначенное. После совершения мнимого акта продажи в третий раз в соответствии с XII таблицами сын освобождался от patria potestas. Но третий акт преднамеренно не завершался: сразу после его совершения «покупатель» возвращал сына отцу, тем самым власть последнего не утрачивалась. Затем отец вместе с сыном и усыновителем являлся перед претором как мнимый ответчик по виндикационному иску усыновителя и признавал иск, а претор констатировал смену paterfamilias, т.е. объявлял подвластного состоящим под patria potestas усыновителя. Adoptio дочери или внука совершалось однократной маниципацией. В Кодификации Юстиниана изложенная процедура заменена простым заявлением перед судом, кроме того, теперь patria potestas кровного отца не прекращалась. Устанавливались, лишь наследственные права усыновленного после усыновителя.

Опека и попечительство по римскому праву  

 Опека и попечительство — это правовой институт, служащий для восполнения отсутствующей или ограниченной дееспособности лица посредством соответствующих действий других, специально назначаемых лиц, способных к сознательным волевым актам, — опекунов или попечителей.  

 В современных правовых системах  различие между опекой и попечительством  состоит в том, что первая  назначается над недееспособными,  а последнее — над ограниченно  дееспособными. В римском праве  критерием применения этих средств  был возрастной признак: опека  (tutela) устанавливалась над несовершеннолетними  детьми и над приравненными к ним женщинами, попечительство (сига) — над юношами (от 14 до 25 лет), душевнобольными и расточителями. Кроме того, опекун и попечитель различались по характеру их функциональных обязанностей: опекун (если подопечному до 7 лет) сам совершал необходимые действия, направленные на сделку; в других случаях опекун выражал свою волю в определенной форме в момент заключения договора подопечным; попечитель мог дать неформальное согласие на сделку до и после ее совершения. Как видим, эти функции, не были адекватны фактическим волевым возможностям женщин и душевнобольных.   

 Впрочем, опека над женщинами  рано утратила свое практическое значение. Уже к концу республики женщины самостоятельно участвовали в деловых отношениях и лишь некоторые акты цивильного права (участие в легисакционном процессе, отчуждение res mancipi) нуждались в согласии опекуна. Но и эти ограничения к началу классического периода воспринимаются как излишние, в частности Гай считал, что они не имеют под собой основания (Гай. Институции I. 190). В первой половине I в. был отмечен основной вид опеки над женщинами — опека ближайших агнатов, а затем — практически не применявшаяся опека по завещанию мужа или отца.  

 Что касается опеки над  детьми, то в данном случае  имеются в виду малолетние  дети (не достигшие 12 или 14 лет), не подлежащие вследствие смерти  отца patria potestas. При жизни последнего  дети в учреждении над ними  опеки не нуждались, ибо paterfamilias был их «естественным» опекуном.   

 В древнейший период римской  истории опека учреждалась в  интересах сохранения семейного,  имущества, т. е. в интересах наследников. Защита интересов непосредственно подопечного не имелась в виду. Поэтому порядок установления опеки совпадал с цивильным порядком призвания к наследованию: опекуном становился ближайший агнат подопечного; Этот вид опеки назывался tutela legitima. Опека, при которой личность опекуна обозначалась в завещании, именовалась tutela testamentaria. Соответственно опекун имел больше прав, чем обязанностей, а его положение по отношению к подопечному и его имуществу напоминало положение paterfamilias.  

 Со временем опека стала  рассматриваться как общественная обязанность, общественная повинность (munus publicum), а права опекуна — как средство осуществления его обязанностей, выполнение которых контролировалось государством. Как одно из следствий нового подхода к роли опеки возникает третий ее вид — tutela dativa, когда при отсутствии родственников лицу, нуждающемуся в опеке, опекун назначался государственным органом. Была также ограничена свобода опекуна распоряжаться имуществом подопечного. Некоторые сделки (например, дарение) опекун не мог заключать вовсе, а для других требовалось предварительное разрешение государства (например, сделки с землей).  

 Издавна существовал иск  о возмещении стоимости растраченного имущества подопечного недобросовестным опекуном. Однако, этот иск не всегда достигал цели, поскольку был личным и не распространялся на наследников опекуна. Со временем претором были введены специальные иски (actiones tutelae), один из которых (actio tutelea directa) был направлен не только против недобросовестного опекуна, но и против его наследников, другой (actio tutelae contraria) служил интересам опекуна (для возмещения затрат; связанных с опекой).  

2. Особенности  брака в римском праве

Брак в римском праве и  его формы  

 Древнейшая форма римского  брака — cum manu, устанавливающая  власть мужа над личностью  жены. Со вступлением в брак женщина становилась persona aliena juris с соответствующими последствиями.  

 Но уже в законах XII таблиц  содержалась норма, позволявшая избежать строгих последствий брака cum manu. В случае заключения брака с недостатками формы супружеская власть (manus) приобреталась одногодичным непрерывным осуществлением брака (usus). Тем самым признаком брака признавалась непрерывная в течение года супружеская общность. Давность прерывалась (usurpatio) и manus не наступала, если женщина проводила три ночи подряд вне дома мужа, (trinoctium). Эта процедура могла повторяться ежегодно. Таким образом, воля супругов была направлена на брак, но не на manus. Современный итальянский романист Ф. Серрао признает важнейшим элементом этой, по существу новой, формы брака «супружескую склонность» — желание обоих супругов состоять в браке. Его коллега Л. Пеппе считает, что введение еще в архаическую эпоху положения trinoctium связано со специфическими интересами и активным поведением женщин. Реализация этого положения позволяла учитывать различные группы интересов — имущественные интересы самой женщины, ее агнатов или ее мужа, но важно было согласие и воля самой женщины.  

 При браке без manus женщина  не становилась агнаткой в  семье мужа, но оставалась под  властью своего отца или своих  агнатических опекунов. В соответствии  же с принципом цивильного  права без manus не создается  агнатическая семья. Тем не  менее, брак без manus признавался  justum matrimonium, т. е. браком цивильного  права. Дети от такого брака  следовали правовому положению  отца, они — римские граждане, агнаты своего отца находятся  под его patria potestas. Следствием trinoctium, таким _ образом, явилась тенденция  отрицания manus как: непременного  признака римского брака. Довольно  продолжительное время обе формы  брака сосуществовали. С постепенной  утратой значения manus отпадает и требование trinoctium. Из некоторых свидетельств античных авторов можно сделать вывод, что брак без manus — sine manu уже во второй половине республики был преобладающим; В классический период sine manu — неформальный свободный союз супругов — единственная, форма брака.   

 Брак sine manu заключался посредством  простого соглашения, юридически завершающим актом которого был привод, невесты в дом жениха. В отличие от cum manu, в которой определяющей была воля мужа, брак sine manu расторгался односторонним заявлением одного из супругов без указания каких-либо оснований развода.   

 В агнатическрй семье, основанний  на patria potestas, жена не имеет ни  личных, ни имущественных прав, она  на положении дочери главы  семьи приравнена к своим детям,  подчинена одной и той же  отцовской власти. Напротив, брак sine manu основан на равенстве супругов. В то же время его нельзя  назвать «браком без мужней  власти». В браке sine manu отцовская  власть (patria potestas) трансформировалась  во власть супруга, выражавшегося  в праве определять место жительства, принципы воспитания, детей семейные  расходы. С другой стороны,  жена — uxor (супруга), хозяйка дома, мать своих детей. Взаимодействие  соответствующих, правовых норм  с социально-психологическими факторами создало в  позднереспубликанском Риме образ римской женщины — матери и хранительницы дома, готовой действовать во имя общественного блага и в первую очередь — мужа. На матерях лежало бремя воспитания подрастающего поколения, что отразилось в историко-культурной традиции и сказалось на роли женщины в трудные периоды римской истории. Высокая оценка социального и политического значения женщин характерна для римской идеологии уже в I в. до  н.э., как об этом свидетельствует выступление на римском форуме Гортензии в 42 г. до н.э. в поддержку протеста 1400 богатых римских женщин, средства которых триумвиры предназначали для военных целей. Еще более ранняя аналогичная оценка содержится в изложенной Ливнем речи трибуна Луция Валерия в 195 г. до н.э.  

 Моральная деградация, поразившая  римское общество в конце республики, имела своим следствием кризис  семейных устоев, чему способствовала и свобода брачных отношений. С целью сохранения стабильности семейных отношений, пресечения злоупотреблений свободой развода и стимулирования вступления в брак и деторождения Август издал ряд законов. Lex julia 18 г. до н.э. предусмотрел уголовную ответственность за нарушение супружеской верности (adulderium). В то же время этот закон легализовал внебрачные сожительства лиц, между которыми брак был запрещен законом (например, браки между вольноотпущенниками и представителями сенаторского сословия). Такое сожительство лиц, ни одно из которых не состояло в браке, с намерением создания жизненной общности называлось конкубинатом. Дети; рожденные в конкубинате, хотя и не признавались за конными, все же имели некоторые права наследования после родителей, ряд прав был признан и за конкубиной.Конкубинат, следовательно, отличается от случайных связей, не порождавших никаких правовых последствия. Lex julia et Papia Poppea 4 и 9 гг. установили для мужчин в возрасте от 25 до 60 лет и для женщин в возрасте от 20 до 50 лет, не состоявших в браке и не имевших детей, ряд ограничений в имущественных правах. Не состоявшие в браке не наследовали по завещаниям, а состоявшие в браке, но бездетные, наследовали половину завещанного. При этом мужчина не считался бездетным, если у него один ребенок, женщина, если у нее трое детей и четверо — у вольноотпущенниц. Женщины, удовлетворявшие этим требованиям, имели ряд привилегий, в том числе ограниченное право наследовать по завещаниям. Названный закон 18 г. до н. э., не затрагивая принципа свободы развода, установил правило, чтобы о расторжении брака объявлялось в присутствии 7 свидетелей (обычно с вручением разводного письма). Были — также установлены имущественные санкции в случае заявления о разводе без основательной причины. Если поведение жены послужило поводом к разводу, приданое оставалось у мужа, если виновен последний, предбрачный дар сохранялся за женой. Какого-либо основательного выяснения причин развода судом или другим органом не было. Фактически брак мог быть расторгнут при отсутствии причин. Возможность вмешательства государства в брачные отношения с целью принудительного их сохранения римское право не предусматривало.  

 Предпринятые законодательные  меры не достигли цели и  в то же время не поколебали  основ брака sine manu. Определенная стабильность семейных устоев, утвердившаяся в последующем, связана с ремиссией отрицательных процессов в римском обществе. Создав свободную форму брака с равенством супругов, с полной свободой развода, римское право совершило огромный исторический прыжок, надолго опередив другие народы в регулировании брачных отношений.

Правовой режим имущества супругов   

 Свободному браку соответствовала  свобода правового режима имущества  супругов, основанного на его  разделении. Брак не создавал  общности имущества супругов, напротив, их имущество было обособлено  и составляло две отдельные  независимые массы. Все имущество  жены, как приобретенное до брака,  так и во время его, являлось  ее собственностью (если она —  persona sui juris). Принцип целостности  имущественных масс супругов сохранялся и после их смерти: они не наследовали друг другу. Только нуждающаяся вдова получала определенную часть имущества умершего супруга, интерпретируемую как алименты. Впоследствии претор предоставил супругам право наследовать друг другу, но при условии абсолютного отсутствия наследников. Дарения супругов друг другу признавались ничтожными, что имело целью гарантировать независимость их имущественных прав. Однако материальное обеспечение жены, детей, расходы на ведение домашнего хозяйства и т. п. относились к обязанностям мужа.  

 Супруги могли вступать друг  с другом в любые юридические отношения имущественного характера: заключать договоры и т.п. Соответственно могли возникнуть и иски друг к другу. При этом, в силу необычности потенциальных субъектов правоотношений, были обозначены некоторые изъятия из общих правил. Так, супруги несли ответственность друг перед другом за небрежность не по абстрактному мерилу (когда не проявлена мера заботливости, присущая самому заботливому хозяину), а по конкретному (когда не соблюдена мера заботливости, которая проявляется в собственных делах): Кроме того, между ними исключались иски о бесчестии (infamia). При взыскании с имущества супруга в пользу другого супруга придерживались определенного предела, чтобы не доводить должника до бедственного положения.  

 Изложенная схема имущественных  отношений между супругами сформировалась  не вдруг и, кроме того, она  не была неизменной. Взаимодействие  позитивного права и социальной практики имело своим следствием столкновение интересов, неопосредованных правом, практика социального развития не всегда вмещалась в рамки права. Свидетельства античных авторов дают основание утверждать, что еще в IV—III вв. до н. э. сложилась модель римской семьи, в которой положение жены определялось ее активным участием в совместном с мужем управлении имуществом и хозяйственной деятельности с выделением некоторых мужских и женских занятий. В этот период утвердилось представление о римской семье как основанной на общности имущества супругов. Из речи Катона Старшего; произнесенной в 169 г. до н. э. по поводу закона Voconia, запретившего назначение женщин наследницами граждан, обладателей имущества свыше 100 тысяч сестерциев, следует, что римские женщины имели значительную собственность и сами управляли ею. Катон говорил о женщине, удерживавшей большое состояние, которое она дала в долг мужу, а затем, рассердившись, приказала своему рабу ходить по пятам за ее мужем и требовать возвращения долга. Катон сокрушался по поводу того, что поведение женщины подрывало модель римского брака, основанного на общности имущества. С другой стороны, из Дигест явствует, что относительно приобретений жены действовала презумпция в пользу мужа, т. е. предполагалось, что приобретения сделаны им (D.24.1.51). Практика выработала и другую презумпцию: предполагалось, что вещи, находящиеся во владении одного из супругов, составляют собственность мужа.