"Настоящие сказки" Л. Петрушевской в контексте традиционной культуры общая характеристика работы

Итак, Л. С. Петрушевская в  «Настоящих сказках» обращается к некоторым  сюжетам и мотивам народных сказок, как русских, так и европейских (о чудесном рождении (675 СУ С14 и др.), невинно гонимых (512 СУС и др.), элементы сюжетов Чудесное бегство (131; 314 СУС), Верный слуга (516 СУС), Красавица-жена (465 СУС), Чудесные дети (707 СУС); мотив  возвращения героя после приключения (301 *С СУС) и др.). Однако в своем  стремлении к созданию оригинальных сказочных текстов, обращенных непосредственно  к современникам и способных  воздействовать на них, Л. С. Петрушевская, на наш взгляд, актуализирует, главным  образом, композиционную структуру  волшебной сказки15. В большинстве  сказочных повествований писательницы используются такие ее элементы, как  ликвидация беды или устранение недостачи. Главным действующим лицам предстоит  решить трудные задачи, и они, как  правило, достойно с ними справляются. Борьба с вредителем часто вынуждает  героев соприкоснуться с иномирием, в котором совершается решающий поединок и находится искомое. В  рамках традиции рассматриваемого жанра  во всех произведениях данного сборника добро, в лице главных героев, одерживает победу над злом, что и определяет счастливый финал.

13 Петрушевская Л. С.  Где я была. Рассказы из иной  реальности. М., 2002. 304 с.

14 В работе и далее  приводятся сюжеты по Сравнительному  указателю сюжетов: Восточнославянская  сказка / Сост.: Л. Г. Бараг, И.  П. Березовский, К. П. Кабашников, Н. В. Новиков. Л., 1979.438 с.

15 Пропп В. Я. Морфология  волшебной сказки. М., 1928.152 с.

Что касается героев сказок писательницы, то они почти всегда выходят за рамки отведенной им роли, «они развиваются, меняются, учатся»16. Л. С. Петрушевская, воссоздавая на страницах  своих повествований традиционные сказочные образы, переосмысливает  их устойчивые функции. Как правило, в «Настоящих сказках» нарушается деление  на положительных и отрицательных  персонажей: тот, кто маркирован как  волшебник, по сути является обычным  человеком, тогда как колдун действительно  заботится о счастье своего подопечного, делает ему «очень важный и ценный подарок»17.

Еще одной существенной областью соответствий народной и литературной сказки нужно признать область применения магии. В сказках Л. С. Петрушевской встречаются волшебные предметы, которые по своим внешним признакам  или по функциональной принадлежности напоминают традиционные сказочные  реалии. Например, героям сказочных  повествований «Новые приключения  Елены Прекрасной» и «Анна  и Мария» принадлежат соответственно волшебное зеркальце и хрустальный  шар. Как и в народных сказках, зеркальце, блюдечко с наливными  яблочками и т. п. дают возможность  героям увидеть, что происходит в  это же самое время в другом локусе. По выполняемой в сказке «История живописца» функции («ничто, нарисованное на холсте, больше не вернется»1*) мольберт с красками можно соотнести  с шапкой-невидимкой. Волшебное зелье, неоднократно используемое в фольклорной  сказке, у Л. С. Петрушевской вполне заменимо таблетками из необычной книги  с картинками. «Если принять таблетку, то можно обратиться в <...> существо, указанное на картинке»'9 («Приключение в космическом королевстве»). Золотую  тряпку, волшебный предмет из одноименного произведения писательницы, правда, с  долей условности, можно соотнести  с широко известной

Прохорова Т. Г. Специфика  интерпретации романтического сюжета в сказках// Т. Г. Прохорова. Проза  Л. Петрушевской как художественная система. Казань, 2007. С. 141 Петрушевская Л. С. Настоящие сказки. М., 1997. С. 53.

18 Там же. С. 48.

19 Там же. С. 264.

сказочному миру скатертью-самобранкой: «это было нечто вроде древней  скатерти или знамени, выцветшая  материя, затканная почерневшим  золотом»20. Симптоматично, что волшебные  предметы, задействованные в «Настоящих сказках», легко укладываются в классификацию  сказочных реалий, предложенную В. Е. Добровольской21.

Как показывает представленный в исследовании анализ сказочного материала  Л. С. Петрушевской, в «Настоящих сказках» соблюдаются и формальные признаки сказочного повествования. Большинство  рассмотренных сюжетов имеют  традиционный зачин, называющий главных  действующих лиц и указывающий  на вредительство / недостачу. Медиальные формулы представлены в виде ремарок, сопровождающих действия сказочных  персонажей, поясняющих и мотивирующих их поступки. В сказках писательницы встречаются и троекратные повторы, выполняющие традиционную функцию  искусственного замедления повествования (например, «История живописца», «Девушка Нос», «Спасенный» и др.). Часто  медиальные формулы у Л. С. Петрушевской реализуются и за счет довольно ощутимого  в сказочном пространстве присутствия  самого рассказчика («Новые приключения  Елены Прекрасной», «Верба-хлёст», «История живописца» и др.), играют, согласно фольклорной сказочной традиции, роль своеобразных «лирических» отступлений («Крапива и Малина»). Ряд сказок из рассматриваемого сборника содержит морализаторские сентенции, входящие в состав финальных формул («Королева  Лир», «Новые приключения Елены Прекрасной»). Типично «сказочные» концовки также  встречаются в повествованиях писательницы («Две сестры», «Остров летчиков», «Королева  Лир», «Глупая принцесса» и др.). Однако присказки и концовки, не связанные  с развитием сюжета, а демонстрирующие  исключительно мастерство сказителя, в сборнике «Настоящие сказки» не фигурируют.

20Петрушевская Л. С.  Настоящие сказки. М., 1997. С. 165.

21 Добровольская В. Б.  Предметные реалии русской волшебной  сказки. М., 2009. С. 37.

Л. С. Петрушевская в ряде своих сказочных повествований  реализует и многие изобразительно-выразительные  средства фольклорной волшебной  сказки. Чаще других встречаются эпитеты («Принц с золотыми волосами», «Маленькая волшебница» и др.), деминутивы («Матушка капуста», «Верба-хлёст» и др.), художественный параллелизм («Девушка Нос», «Две сестры»  и др.), сравнения («Новые приключения  Елены Прекрасной», «Королева Лир», «Матушка капуста» и др.). Распространена в сказках писательницы и глагольная динамика («История живописца», «Отец», «Крапива и Малина» и др.).

Таким образом, опираясь в  первую очередь на структурные элементы фольклорной волшебной сказки, трансформируя  ее мотивы, образы, стиль, Л. С. Петрушевская создает в «Настоящих сказках» целостный  и оригинальный образ собственного сказочного мира. В нем объединены произведения, в которых либо полностью  реализована пропповская модель волшебной сказки (см. «Анна и  Мария», «Матушка капуста», «Отец» и  др.), либо задействованы лишь некоторые  из наиболее важных ее составляющих: встреча  с дарителем («Девушка Нос», «Принцесса Белоножка» и др.), испытание героя («Принц с золотыми волосами», «Сказка  о часах», «Дедушкина картина» и  др.), переход в иномирие («Остров  летчиков», «Золотая тряпка», «Новые приключения  Елены Прекрасной» и др.). Представлен  и феномен традиционных персонажей (дарители, вредители, искомый персонаж и др.). Особенно легко узнаваем главный  герой: традиционно «по-сказочному»  через имя/прозвище маркируется  его статус («Принц с золотыми волосами», «Принцесса Белоножка», «Девушка Нос», «Отец», «Матушка капуста»), при этом в воссоздании его «биографии»  присутствуют отдельные сказочно-мифологические мотивы (например, чудесное рождение). Достаточно широко используются писательницей  и художественные приемы из общефольклорного фонда (эпитеты, деминутивы и др.).

В параграфе 1.2 «Несказочная проза в творчестве Л. С. Петрушевской»  речь идет о реализации в сказочном  пространстве

писательницы принципов  и приемов целого ряда жанров несказочной  прозы.

Абсолютное большинство  ученых под «несказочной» прозой понимают «повествования, к которым  носители традиции относятся как  к достоверным сообщениям»22. Трудности  обычно возникают в тот момент, когда речь заходит о дифференциации жанров данной области фольклора. Именно этот вопрос современные отечественные  и зарубежные фольклористы признают наиболее сложным. Что касается терминов, которые уже существуют в науке  для обозначения жанров несказочной  прозы («предание», «легенда», «сказание», «побывальщина», «бывальщина», «быличка»  и т. п.), то, по общему мнению, они  также выделены «чисто интуитивным  образом»23 и «употребляются весьма произвольно»24. В своем исследовании мы берем за исходную классификацию  жанров народной прозы, предложенную В. Я. Проппом25. Ученый, признавая богатство  жанров народной прозы, «точкой отправления  для дальнейшего изучения»26 предлагал  считать следующие жанры: рассказы этиологического характера, «былички», «бывальщины», легенды, предания, рассказы из жизни (сказы).

Писательница в своем  сказочном пространстве намеренно  расширяет «поле» традиции, прежде всего используя близкий сказке жанр легенды. Наиболее ярко черты данного  жанра, на наш взгляд, представлены в одном из последних произведений Л. С. Петрушевской - «Завещании старого  монаха». В центре внимания - фигура настоятеля монастыря - монаха Трифона, совершившего поистине иноческий подвиг и обретшего способность после  смерти творить чудеса. Он сознательно  провоцирует

22 Новик Е. С. К типологии  жанров несказочной прозы Сибири  и Дальнего Востока // Фольклорное  наследие народов Сибири и  Дальнего Востока. Горно-Алтайск, 1986. С. 36.

Емельянов Л. И. Проблема художественности устного рассказа // Русский фольклор. Материалы и исследования. М.-Л., 1960. № 5. С. 251.

24 Чистов К. В. Фольклор. Текст. Традиция: сборник статей. М., 2005. С. 46.

Пропп В. Я. Жанровый состав русского фольклора// Пропп В. Я. Фольклор и действительность. Избранные статьи. М., 1976. С. 46-82.

26 Там же. С. 52.

двух преступников на преступление: «и я буду лежать с ножом, когда  придешь ты»21. В результате на месте  его гибели возводится часовня, и  целые процессии «трогаются по верхней  дороге, везут больных, идут попросить  у святого Трифона кто жениха, кто богатства, кто освобождения из тюрьмы»2*. В свою очередь в  сюжете сказки «За стеной» Петрушевская подключает хорошо известный в народной легенде и святочном рассказе мотив о явлении людям Христа, неспособности их распознать Спасителя  и таким образом невозможности  осуществления чуда.

Вместе с тем в «Настоящих сказках» нашли отражение и некоторые  весьма распространенные уже в современном  городе нарративы, среди которых  особое место занимает так называемая «современная легенда». Она представлена в рассматриваемых сказочных  повествованиях в тесном взаимодействии со страшными историями и литературой  фэнтези. Так, указанная выше типичная черта сказок Л. С. Петрушевской -«укорененность в реальности» - нашла яркое отражение, например, в сказке под названием  «Спасенный». Главный герой сказки - юноша Кит -воспроизводит на ее страницах одну их известных в  городе историй. Автор таким образом  создает практически реальные условия  бытования легенды -в рассказе героя  текст оформлен соответственно законам  данного жанра29. Присутствуют в сказках  Л. С. Петрушевской и элементы страшилки, например, своего рода знаки сверхъестественных событий в ряде ее повествований  представлены традиционными в «страшном» фольклоре образами (руки, портрета, пятна).

В свою очередь использование  мономифа в повествовании «Золотая тряпка» порождает сходство этой сказки писательницы с произведениями жанра фэнтези. «Осложнение» сюжета частичным изображением «чужого» (горного) мира также говорит о близости данного произведения к

27 Петрушевская Л. С.  Где я была. Рассказы из иной  реальности. М., 2002. С. 272.

28 Там же. С. 276.

29 См. подробнее о жанровых  особенностях легенды: Веселова  И. С. Жанры современного городского  фольклора: повествовательные традиции. Дисс. ...канд. филол. наук. М., 2000. 189 с.

«литературе о необычайном»30. Герой действует в двух мирах - обыденном и сказочном, - однако последний можно только условно  назвать сказочным, скорее это возможный  альтернативный мир, и необычность  его мотивируется в сюжете обособленностью  от европейской цивилизации.

Нам кажется, что применительно  к творчеству Л. С. Петрушевской можно  говорить и об использовании в  ее сборнике традиций фольклорной притчи. При этом главным свойством фольклорной  притчи, вслед за Ю. М. Шеваренковой, мы считаем не «церковные догматы, предписанные к выполнению, а те негласные природные  и божьи законы, по которым живет  человек»31. Например, в сказке «Матушка капуста» автор разворачивает своеобразное символическое полотно - иносказание: только высший нравственный суд определяет, достойна ли согрешившая женщина  снова стать матерью и какой  путь для этого ей предстоит совершить. Параболическое движение сюжета наблюдается  и в развитии сюжета сказки «Анна  и Мария»: на первый план постепенно выдвигается моралистический элемент. Писательница, используя сказочно-мифологические мотивы превращений и перевоплощений, заставляет слушателя / читателя пересмотреть ставшие аксиоматическими суждения: «сильный человек не нуждается в  сострадании», «человек - хозяин своей  судьбы», «стерпится - слюбится» и  некоторые другие. Герой искренне хотел помочь двум умирающим, а.в  результате сделал их глубоко несчастными: рядом с ним «маялись две женщины, и сам он мучился»3,2. «А сколько  еще жизней он исковеркал?!»3, - восклицает писательница. Но самый главный вывод  «настоящей сказки» формулируется  Л. С. Петрушевской так: память сердца в  отношениях с близкими людьми глубже всех доводов разума: «Он накинул  желтую шаль на плечи совершенно чужой  женщины, и она,

30 Литературная энциклопедия  терминов и понятий / Гл. ред.  и сост. А. Н. Николюкин М  2003. С. 1162. '

ШеваренковаЮ.М. Исследования в области русской фольклорной  легенды. Нижний Новгород, 2004. С. 39.

32 Петрушевская Л. С.  Настоящие сказки. М., 1997. С. 160

33 Там же. С. 161.

обернувшись, подхватила шаль знакомым движением своей худой, бледной руки и так подняла  брови и с такой жалостью и  добротой посмотрела на волшебника, что  он заплакал»3*.

Таким образом, в «Настоящих сказках», где Л. С. Петрушевская по преимуществу оперирует стандартным  набором сказочных универсалий, можно обнаружить и черты несказочной  прозы. В ряде сюжетов писательница выводит на первый план один какой-либо элемент, связывающий авторский  текст с заявленным в заглавии сборника жанром. Так, когда подробно прорабатывается сказочная тема, получается произведение, близкое к  жанру фэнтези («Золотая тряпка»); когда  же акцентируется иррациональный компонент  на фоне современного топоса (архетипы руки, пятна, окна, интерпретированные одновременно в духе страшных историй  и мистических триллеров), сказка получает сходство с городской легендой («Спасенный»); если в центре внимания традиционные сказочные локусы (лес, изба), более всего просматривается сходство с собственно фольклорной сказкой («Матушка капуста», «Отец», «Анна и Мария» и др.).