Творчество А.Л.Лавуазье

Федеральное агентство по образованию

Государственное образовательное учреждение

высшего профессионального образования

Челябинской области

Государственный педагогический университет

(ГОУ  ВПО) «ЧГПУ»

Отделение заочного образования

Челябинский педагогический университет 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Контрольная работа по естесствознанию

« Творчество А.Л.Лавуазье» 
 
 
 
 
 
 
 

Выполнила:Левская  Л.С.

Проверила:Баркова  В.В.  
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Челябинск 2008 

      Недавно исполнилась одна знаменательная годовщина: двухсотлетие со дня рождения Антуана Лорана Лавуазье. Примечательно, — говорит Д. И. Менделеев в своем Фарадеевском чтении, что год рождения Лавуазье (1743), как творца понятий о простых телах и вечности вещества, отличается ровно на столетие от года рождения Ньютона (1643), как творца понятий о тяготении и массах. Преемственная же связь идей Лавуазье с ньютоновым учением не может подлежать сомнению. В другом месте Д. И. Менделеев так пишет о Лавуазье: «…Основателем современной научной химии следует считать этого химика, непоколебимо установившего основной закон нашей науки...». «Имя Лавуазье в естествознании должно стоять в преемственной связи с именами Галилея и Ньютона... Его труды и мысли сделали его бессмертным..». Ж. Б. Дюма считает Лавуазье «быть может, самым великим человеком из тех, которых дала Франция в области точных знаний» и причисляет его к тем великим людям, которые «меняют облик наук».

      Антуан  Лоран Лавуазье родился в Париже 26 августа 1748 г. Его предки, крестьяне  из Вилле-Коттре, постепенно поднимались  по ступеням общественной лестницы и к концу XVII в. вышли в ряды третьего сословия. Дед Лавуазье был прокурором в провинции, а отец - прокурором   в Париже,   Блестяще   окончив   курс коллежа имени Мазарини, молодой Лавуазье, следуя семейной традиции, поступил на юридический факультет и уже в 1764 г. получил звание адвоката. Юристом он, однако, не сделался. Богато одаренного юношу не привлекало болото дореволюционной магистратуры. Начиная с 20-летнего возраста, Лавуазье пробует свои силы в самых различных областях. Он пишет драмы и рассуждения на философские темы, увлекается математикой, делает метеорологические наблюдения. Науки о природе все более и более захватывают его. Под руководством видных ученых он изучает ботанику, геологию, минералогию, анатомию, физику и химию.

      Курс химии, который слушал Лавуазье в Парижском ботаническом саду, читали одновременно профессор Луи Клод Бурделен (1696 - 1777) и демонстратор Гильом Франсуа Руэлль (1703—1776). Бурделен, академик, не оставивший никакого следа в науке, утомив слушателей абстрактными рассуждениями, неизменно заканчивал свои лекции словами: «Таковы, милостивые государи, принципы и теория этой операции, как это докажет вам на опыте, г. демонстратор. Тогда выступал Руэлль, который обычно опровергал фактами умозрения профессора. Совершенно несомненно, что эта наглядная иллюстрация существовавшего в химии того времени глубокого разрыва между теорией и опытом  оказала чрезвычайно сильное впечатление, на Лавуазье внушив ему на всю жизнь недоверие к метафизическим спекуляциям и твердое убеждение в могуществе экспериментального метода. Блестящие лекции Руэлля и практическая работа в его лаборатория окончательно определили судьбу Лавуазье: он решил стать химиком. В 1764 г. Парижская Академия наук объявила конкурс на тему: найти наилучший способ освещать улицы большого города, сочетав яркость, легкость обслуживания и экономию. Лавуазье принял в нем участие. Чтобы повысить чувствительность своего зрения к яркости света, Лавуазье провел безвыходно шесть недель в совершенно темной комнате. Работа Лавуазье премии не получила, но его дарования и преданность науке обратили на себя внимание Академии: он был награжден почетной золотой медалью (1766). Вскоре (в 1768 г.) Академия избрала молодого, подающего блестящие надежды ученого в адъюнкты (т. е. члены-корреспонденты) по химии, а затем и в действительные члены (в 1772 г.).

      Участие в работах Академии чрезвычайно  расширило умственный кругозор  Лавуазье и близко  столкнуло  его с запросами практики. Во Франции XVIII  века Академия  наук  была   своего рода научной техническим центром, на обязанности которого лежало рассмотрение новых машин, новых способов  производства и других изобретений, а также и разрешение технических задач   по  поручению   правительства. За 25 лет работы в Академии Лавуазье дал свыше 200 отзывов и заключений по самым разнообразным вопросам техники.

      Лавуазье, который, по его словам, «был молод, недавно вступив на поприще наук и жаждал славы», не имел, однако, даже скромной  химической   лаборатории.   Никакой  лаборатории не было и при Академии; все требующееся для экспериментальных работ по химии ученым приходилось приобретать на свои средства. Начиная с Дюма биографы Лавуазье единодушно утверждают, что необходимость иметь большие деньги для покупки дорогих приборов для постановки опытов была  причиной, побудившей Лавуазье, вскоре после избрания в Академию, вступить в «Компанию откупов» (1769).  Эта  организация   капиталистов  брала  «на откуп» косвенные налоги, т. е. вносила  ежегодно в казну определенную сумму,  которую затем с избытком  собирала с населения.

      Разницу откупщики клали себе в карман. Такая налоговая система открывала  широкий простор для всевозможных злоупотреблений. Среди откупщиков процветали казнокрадство, взяточничество, спекуляция. «Компания откупов» была, одним из наиболее ненавидимых народом учреждений старорежимной Франции. Известный  публицист Мерсье называет «Компанию откупов»   огромной адской машиной, которая душит всех честных граждан…, пугалом, подавляющим все честные намерения..., виновницей многих бедствий и беспорядков.

      Конечно, участие ученого в подобной учреждении не может быть оправдано даже необходимостью иметь средства для научной работы. Мы знаем немало примеров, когда  исследователи, бывшие в гораздо  худших материальных условиях, чем  Лавуазье, находили другой, более достойный выход. Вспомним, что гениальный предшественник Лавуазье, Михайло Васильевич Ломоносов (1711—1765) после упорной многолетней борьбы с немецкими чиновниками, засевшими в Петербургской Академии Наук, все же добился основания при ней химической лаборатории. Современник Лавуазье, замечательный шведский химик Карл Вильгельм Шееле (1742—1786) по профессии аптекарь, зарабатывая ежегодно 600 ливров, тратил на свои личные потребности всего 100 ливров, а все остальное расходовал на химические опыты. Впрочем, люди XVIII века смотрели на такие вопросы иначе, чем мы: например, один из наиболее передовых философов эпохи Просвещения, Клод Адриан Гельвеций (1715—1771) был тоже откупщиком.

      Участвуя  в откупе налогов, Лавуазье приобрел громадное состояние— около 1200000 ливров, которое позволило ему устроить превосходную лабораторию, оборудовать ее дорогими, точными приборами (весами, барометрами, термометрами) и тратить от 6 до 10 тысяч ливров ежегодно на экспериментальные работы. Одни опыты по синтезу воды обошлись ему в 50000 ливров.

      Лаборатория Лавуазье быстро сделалась главным  центром научной жизни Парижа. В ней постоянно бывали самые  видные французские ученые: химики Бертолле, Фуркруа, Гитон де Морво, математики Лагранж, Лаплас, Монж, Вандермонд; ее посещали наиболее известные ученые других стран: Франклин, Уатт, Пристли, Благден. В течение многих лет из нее непрерывным потоком выходили экспериментальные исследования, открывшие новую эпоху в химии. Лавуазье вел эти исследования, будучи одновременно академиком, откупщиком и управляющим пороховым делом (с 1776 г.); все это отнимало у него очень много времени и сил. Только благодаря своей гениальней одаренности, редкой трудоспособности, привычке и строжайшему порядку и в особенности разумному распределению своего дня, Лавуазье мог систематически заниматься экспериментальной работой. Он уделял ей по 6 часов ежедневно: от 6 до 9 часов утра и от 7 до 10 часов вечера; остальное время предназначалось для служебных дел. Один день в неделю полностью отдавался науке. По словам жены Лавуазье (в 1771 г. он женился на дочери главного Откупщика Марии Анне Пьеретте Польз) для него это был день счастья; с самого утра в лаборатории собирались несколько просвещенных друзей и несколько молодых людей, гордившихся тем, что они удостоены чести помогать ему в опытах. Там завтракали, там спорили, там создавали ту теорию, которая обессмертила своего автора.

      Расцвет творческой деятельности Лавуазье приходится на время с 1772 по 1789 г. За эти годы он проделал, поистине, гигантскую работу,   результатом  которой  было изгнание из химии схоластических теорий, ведение в нее количественного метода исследования и создание нового химического языка.

      Коренная  перестройка системы химических знаний была завершена Лавуазье к 1789 г. В марте этого года, незадолго до взятия Бастилии, он опубликовал Начальный учебник химии, изложенный в новом порядке согласно современным открытиям, отпечатанный в 2000 экземплярах. Учебник Лавуазье, по словам проф. Доннана, «составляет один из бессмертных этапов истории цивилизации».

      Почти одновременно с «Учебником» (в августе 1789 г.) вышел в свет первый том  журнала «Annalеs de Chimie»,  основанного  по инициативе Лавуазье. В редакционную коллегию, кроме Лавуазье, вошли  самые видные   французские химики,  присоединившиеся к его учению: Клод Луи Бертолле (1748—1822), Лун Бернар Гитон де Морво (1737—1816), математик Гаспар Монж (1746—1818), а также более молодые ученые Жан Анри Гассенфрац (1755—1827), Филипп Дитрих (1748—1793) и Пьер Огюст Адэ (1763—1832).  Новая химия получила свой печатный орган, явившийся одним из Первых специально-химических журналов. Итак, к первому году французской буржуазной революций Лавуазье завершил преобразование химии. Семнадцатилетний труд и борьба  увенчались полным успехом.

      Находясь  под сильным влиянием философии  эпохи Просвещения, Лавуазье вел  свою работу в сознании, что она  должна приносить  пользу обществу. «Благодаря успехам философии, —  писал он, — ученые всего мира образуют   одну семью..., все они  одушевлены одним духом, все они одинаково пекутся   о просвещении и счастьи народа».   В деятельности ученого  он видел исполнение высшего общественного долга. „Чтобы заслужить   благодарность  человечества и заплатить дань родине, нет необходимости   быть призванным к блестящим общественным должностям... Испытатель природы,  в тиши своей лаборатории и своего кабинета, также может исполнять патриотические обязанности; он может надеяться уменьшить своими работами тяжесть бедствий, угнетающих человеческий род; увеличить его радости и счастье. И если ему, благодаря открытым новым  путям, удастся способствовать тому, чтобы продлить среднюю жизнь человека на несколько лет, даже на несколько дней он может рассчитывать на славное звание благодетеля человечества».

В полном соответствии с просветительной философии научная работа Лавуазье была теснейшим образом связана с производством; Вскоре мы увидим, что темы его наиболее выдающихся, следований возникли на почве запросов практики. Как управляющий пороховым делом, он принимал большое личное участие в усовершенствовании; увеличил дальнобойность пороха, в пять раз повысил производство селитры, что прекратило ее ввоз во Францию. В 1788 г. Лавуазье, руководя совместно с Бертолле заводскими опытами приготовления пороха, в котором селитра была заменена бертолетовой солью, едва не погиб от внезапно происшедшего взрыва. В докладе об этом происшествии Лавуазье, настаивая на продолжении опытов, писал: «Моя жизнь принадлежит государству..., я всегда готов принести ее в жертву, если это сможет быть сколько-нибудь полезным для службы ему».

      Ставя чрезвычайно высоко долг и звание ученого, Лавуазье боролся со лженаукой  и с людьми, видевшими в науке  средство для достижения личных целей. Когда в 1785 г. Парижская Академия наук получила предложение Людовика XVI избрать 14 новых членов, в дополнение к уже имевшимся 80, Лавуазье, бывший тогда директором (т. е. вице-президентом) Академии, выступил с горячим и смелым протестом: «Увеличивать число вакансий в Академии значит уменьшать уважение к ней... Не ученые нуждаются в Академии, но Академия в ученых.  И, если при этих обстоятельствах Вам придется сделать выборы большого числа академиков, у вас не будет другого выхода, как призвать посредственность талантов, полузнание, более опасное, чем невежество, шарлатанство и сопутствующую ему интригу; вы оставите грядущим поколениям выродившееся потомство мало достойное звания академика... Король может открыть вакансии; но не в его власти создать ученых, гениальных людей, чтобы их заполнить».

      События 1789 г. в значительной мере отвлекли Лавуазье от чисто научной работы. На первых порах революции он примкнул к общему порыву, охватившему всех лучших людей Франции: он был избран кандидатом в депутаты Генеральных штатов и членом Собрания представителей Парижской коммуны, принял участие в ряде комиссий (по монетному делу, по гигиене, по литью пушек и др.), возникших в связи с требованиями времени. Однако политические идеалы Лавуазье, принадлежавшего к крупной буржуазии, шли не далее конституционной монархии. Об этом говорит его участие в «Обществе 89 года», основателями которого были Сиейес, Кондорсе и Лафайет. Уже в феврале 1790 г в письме к Франклину Лавуазье полагал, что «революция завершена и завершена безвозвратно... Умеренные люди, сохранившие хладнокровие среди этого всеобщего возбуждения, находят, что обстоятельства увлекли вас слишком далеко; они очень сожалеют, что пришлось вооружить народ и всех граждан, они считают не политичным давать силу в руки тем, которые должны повиноваться». Даже в июне 1792 г. он верил в «патриотические» чувства Людовика XVI и в его нежные заботы о счастья народа.

      Лавуазье  прекрасно понимал несправедливость современного ему общественного  строя. Например, в 1789 г. в своих исследованиях  процессов дыхания он отмечает, что  потребность человека в пище не больше, чем больше он работает, и спрашивает: «Почему богач пользуется изобилием, которое ему не необходимо физически и которое, как кажется, должно предназначаться трудящемуся?», советуя «не клеветать на природу и не обвинять ее в ошибках, которые, несомненно обусловлены нашим общественным устройством и, может быть, неотделимы от него». Однако Лавуазье вводит путь к переделке этого устройства не в революционной борьбе. «Удовольствуемся тем, — восклицает он, — что благословят философию и человечность, которые объединяются, чтобы обещать нам, мудрые учреждения, стремящиеся приблизить состояния к равенству, увеличить плату за труд, обеспечить ему справедливое вознаграждение, дать всем классам общества и, особенно, неимущим больше радостей и счастья. Пожелаем в особенности, чтобы энтузиазм и преувеличение, которые так легко увлекают людей в многолюдных собраниях... не опрокинули здания, начатого сооружением в столь прекрасных целях и не уничтожили надежды отечества».