Забытое царство Согдиана

                    Забытое царство Согдиана

 Это древнее царство было  богатым и красивым. Оно раскинулось среди снежных вершин Заравшана, по берегам шумных горных рек, среди зеленых долин и ущелий. Земли его, расцвеченные полями, садами и виноградниками, простерлись к водам реки Кашкадарьи.

   Тысячи лет назад родились  эти селения в горах, с глиняными  домиками. По горным тропам двигались  многочисленные стада овец. С  давних пор землепашцы возделывали  поля хлопка и пшеницы.

   На одной улице жили кузнецы и литейщики, на другой – гончары и стеклодувы, на третьей – ткачи и шелкопряды. Они жили на окраине красивого города, раскинувшего на холмах свои дворцы и храмы.

    По горным тропам, с трудом пробираясь по маленьким висячим мостам, рискуя сорваться в бездну, шли купеческие караваны из Индии. Они привозили сюда шелка, бронзовые зеркала, золотые украшения, а увозили – мягкие кожи, роскошно отделанные седла, хлопок, коконы шелкопряда и хрупкие стеклянные сосуды для благовоний. Они торговали с согдийцами.

   Эта страна называлась Согдом или Согдианой – древнее царство на древних землях Таджикистана и Узбекистана.

   Согдийские князья принимали иноземных гостей в парадных залах своих дворцов. Вдоль стен, украшенных цветной росписью, стояли низкие глиняные суфы. В громадных нишах стояли статуи богинь, украшенные драгоценными бусами, а рядом с ними красовались превосходные деревянные статуи танцовщиц и музыкантш, которые словно повторяли живых исполнительниц прекрасных песен и танцев Согдианы.

    Долгие столетия  процветало Согдийское царство, и слава о его ремесленниках, живописцах, купцах и музыкантах распространилась далеко за пределы этой горной страны.

   Но настал страшный день. Из дальних земель пришли в  селения Согда полчища воинов  арабского халифата. Они осаждали согдийские крепости, сжигали города, убивали непокорных согдийцев.

   И вот исчез красивый  город на холмах.

 

 

   Однажды пастух Джур-Али-Махмад  Али  пас овец вблизи пустынной  горы Кала-и-Муг. Народные предания  говорили о том,  что эта  гора заколдована и лучше не подниматься на ее вершину. Но овцы забрались на гору, и пастух последовал за ними. Пастух сел на землю, достал свой походный нож и копнул землю, от нечего делать. И вдруг он увидел потемневшие прутья ивы. В тех местах ива не росла. Пастух стал торопливо копать землю, представляя себе, что там зарыт клад. Но когда пастух добрался до дна полуистлевшей ивовой корзины, он увидел не клад, а свернутый кусок бумаги. Он поднял его и стал разглядывать непонятные знаки. Ничего не разобрав, он решил показать письмо кому-либо из старых знающих людей. Человек, которому он показал письмо тоже ничего не понял и посоветовал ему пойти к мулле, а мулла посоветовал ехать пастуху в Самарканд. Но пастуху было некогда и он отнес свиток секретарю райкома партии Пулоти. Тот бережно отнесся к письму, что, боясь его затерять, послал в столицу Таджикистана хорошо сделанную фотографию этого письма, а таинственный листок спрятал в сейф.

   Прошло несколько времени,  и Пулоти узнал, что посланное  им драгоценное письмо дошло до ученых Академии наук в Ленинграде и там взволновало всех востоковедов. Профессор А.А. Фрейман высказал предположение, что это согдийское письмо. Он был очень взволнован и озадачен. Ему хотелось скорей узнать, что кроется под холмами на вершине горы Муг. И вскоре ученый совет Института востоковедения Академии наук СССР решил организовать археологическую экспедицию на гору Муг. Собирались они не долго, но очень тщательно.

  

 

   Даже теплым приятным  летом, в ясный солнечный день, не легко взобраться на вершину Муг. А эта экспедиция проходила ненастной холодной осенью под дождем и порывистым ветром, что делало их путешествие на вершину опасным. Но когда археологи раскинули свои палатки, а рабочие начали копать, каждый участник экспедиции горел желанием во что бы то ни стало сделать открытие. Наконец-то лопаты выбросили первые комья земли, и стали обнажаться развалины давно заброшенной крепости. Среди обвалившихся стен то и дело находили вещи, которые говорили о былой жизни, внезапно прерванной во время осады крепости. Обрывки шелковых и хлопчатобумажных тканей, покрытые кожей, плетенные ивовые корзины, ножны для меча, глиняные сосуды, деревянные гребни. Щит с изображением всадника, вооруженного коротким мечом и булавой в руках.

   В глубокой яме, которая  называется раскоп, археолог находит согдийскую стрелу. Передняя часть камышовая, а задняя из хорошо отточенного дерева. Имеет четырехстороннее оперение, что давало верность полету.

   Несколько человек берут  огромное сито и насыпают туда  ведра три земли. После просеивания на дне сита остается позеленевшая от времени медная монета с квадратным отверстием.

 

 

  Уже упакованы в ящики драгоценные раскопки. Идут споры о том, для чего были сделаны маленькие глиняные статуэтки. Возможно это глиняный божок, который говорит ученым о том, что люди покинули крепость, еще будучи солнцепоклонниками и зороастрийцами, которые поклонялись пророку Заратуштре. Позднее, когда воины арабского халифата подчинили себе народы Средней Азии, они принесли с собой религию Ислама.

   В городах мусульманского Востока художник, украшая стеры дворца или храма, чаще всего изображал цветы. Он пользовался причудливым геометрическим орнаментом и нередко вносил в рисунок тщательно выписанные знаки арабского письма. Маленькие глиняные скульптуры говорят о том, что крепость была согдийской.

   Были найдены кожаная  туфля, не изношенный сафьян, бронзовые  серьги. Но ученым хотелось найти хотя бы еще парочку писем. И однажды прохладным и туманным утром из одной ямы раздался радостный крик. Профессор спустился на дно ямы и увидел обломки ивовой корзины. С волнением отбрасывал последние горсти земли  старый востоковед и,  когда он увидел гору документов, десятки исписанных черной тушью палок, обрывки кож и таинственные письма на тонкой шелковой бумаге, был потрясен. Бережно подняли на поверхность эти сокровища, когда стали подсчитывать количество писем этой необыкновенной древней почты, то оказалось, что их около восьмидесяти. Профессор Фрейман держал в руках арабское письмо на коже – это потрясло его больше всего. Во всем мире было всего шесть арабских писем на коже, а это было седьмое! Это письмо было решено передать в Ленинград, всемирно известному арабисту и востоковеду академику И.Ю.Крачковскому, лучше него никто не знал арабского языка.

 

 

   «Счастлив ученый, который мог на своем веку наблюдать зарождение новой  дисциплины, на глазах которого совершались неожиданные открытия, и шла разработка найденных материалов, постепенно создававшая величественную картину, неведомую предшествующим поколениям исследователей. Так было и в моей жизни с согдийским языком, согдийской культурой, ряд веком процветавшей в Средней Азии; она далеко раскинула свои ветви даже за пределы ее и, сломленная натиском воинов Арабского Халифата, не погибла бесследно, а органически перешла в новую стадию, которая продолжала единую, непрерывную линию развития среднеазиатской культуры», - вспоминал академик Крачковский, рассказывая о письме из Согда.

    Несмотря на то, что  ученый  очень хорошо знал обо  всех удивительных находках, связанных с арабской культурой , очень волновался, когда в его руках оказалось письмо на коже. В первый момент, еще ничего не прочитав, он был склонен думать, что это строки из Корана. Эту мысль поддержал и профессор Фрейман. Который сообщил академику, что при раскопках был найден крошечный кусочек кожи, где ясно стояла арабская «ля илях…» (нет божества…), что было обрывком обычного мусульманского исповедания веры. Еще рассказывали о том, что смотревшие документ в Средней Азии прочли там имя Тархун, а так звали одного крупного согдийского правителя эпохи арабского завоевания. Но так ли это, можно будет узнать, лишь прочитав загадочное письмо.

    Беспомощно держа в  руках насквозь изъеденный кусок  сморщенной кожи, на которой словно  через красную пелену видел  только отдельные арабские буквы, но от волнения и нетерпения никак не мог их сложить в связное арабское слово, человек, прочитавший тысячи древних летописей, боялся, что не сможет разобрать, и от страха видел хуже обычного. Однако воля и терпение заставили его сосредоточится, и он медленно и верно разобрал первую строку, где ясно можно было различить остатки обычной формулы приветствия: «Басмаля – во имя Аллаха…». Эта строка говорила ученому, что перед ним не вырванный листок, а начало какого-то послания. А в центре письма можно прочесть имя Тархуна – это еще одно доказательство того, что перед ним не листок из Корана….

    Может это действительно  письмо? Во второй строке написано  «от… клиента его». Но имени  клиента нет. Здесь стоит слово  «Дива» - такого имени быть не может. А следующая строка начинается с очень странного слова «ситти». Никогда еще не было такой загадки. Впервые ученый столкнулся с неизвестными ему словами. В голову пришла мысль, что это перенос. Но слова «Дивастти» нет, а имени такого он тоже не встречал. Проходит много дней в трудах и размышлениях. Академик обращается к своим коллегам. Нам этим именем мучительно думает профессор Фрейман, но его предположение оказывается неверным. И ученый обращается к двенадцатитомной истории арабского историка ат-Табари. Много страницы его посвящены завоеванию арабами Средней Азии. Он описывает события сотых годов хиджры, что по мусульманскому календарю соответствует началу 8 века нашей эры. Но сколько не искал ученый имени «Дивастти» он не нашел. И вдруг в один из дней он обратил внимание на мелькнувшее перед ним имя «Дивашни».

    Разница была всего  лишь в точках! У ат-Табари было  написано:

«… и ушел Дивасти с людьми в Бунджикент в крепость Абаргар, а Карзандж и люди Согда прибыли  в Ходжикент…»

     «Бунджикент» по-арабски – это Пенджикент. Следовательно, Дивасти, или по-согдийски Деваштич, был правителем Пенджикента. И он увел своих людей в крепость. И было это в дни нашествия воинов арабского халифата.

    Арабское письмо на  коже оказалось письмом князя  Деваштича к арабскому наместнику Мавераннахра ал-Джарраху ибн-Абдаллаху, правившему в 717-719 годах. В этом письме диваштич просил арабского наместника принять участие в судьбе сыновей покойного самаркандского правителя Тархуна и взять их к себе из рук Сулеймана-ибн-Абу-с-Сари.

    Следовательно, крепость  сожжена несколько позднее, может  быть, в 721 году, более двенадцати  веков назад.

     Вот о чем рассказало  арабское письмо на коже. Оно  стало ключом к удивительным  открытиям! Теперь стояла новая  задача – искать город Пенджикент.

 

 

     Никто не  знал  древнего Пенджикента. Но все  знали, что в предгорьях  Заравшана, примерно в 70 километрах от Самарканда, есть небольшой таджикский город Пенджикент. Обыкновенный маленький город, районный центр, где нет никаких древних строений, где узенькие улицы и небольшие глиняные дома с дувалами. Много всадников, еще больше ишаков. Вокруг города цветущие сады и виноградники, а вдали хлопковые поля. Смешно было бы здесь искать древний Пенджикент.

    Однако археологической  экспедиции Таджикской Академии наук и Государственного Эрмитажа предстояло найти исчезнувшие город. И пока о нем знали только то, что такой город был и правил им согдийский князь Деваштич.

     Начальник экспедиции  А.Ю.Якубовский предложил посмотреть  на окрестности Пенджикента с самолета. Так и сделали.

     На земле никто  не замечал, что буквально рядом  с Пенджикентом, чуть ли не  в десяти минутах ходьбы от  базара, высятся бугры, какие-то  холмы занесенные песками. Холмы  образуют цепочку. Кое-где они  окружают четырехугольные участки, имеющие вид небольших впадин, а затем снова тянутся по прямой.

    И вот на пустынных  холмах ученые делают первые  разметки будущих раскопок. Десятки  тысяч бросков, прежде чем ученые  увидели остатки жилых помещений  с обрушившимися сводами,  с обвалившимися стенами. Несомненно, город был здесь.

 

 

   Древний Пенджикент  нашли. Сейчас этот удивительный город можно увидеть почти целиком. Очень живописны развалины древних храмов, дворцов, крепостей, окруженные лиловыми горами Заравшана. Каждое строение, каждая стана хранит последнее дыхание жизни, оборванной огнем пожарищ, мечами и стрелами врагов больше двенадцати столетий назад.

    Больше двадцати лет  из года в год ведутся раскопки  древнего Пенджикента, и каждый  год приносит новые находки  – открывает новые страницы истории.

    Пенджикентскую археологическую  экспедицию возглавляет доктор  исторических наук А.М.Беленицкий. Для него находки читаются  как готовая летопись событий, как картина жизни.

    Обломки плавильной печи  и кусочки ржавого железа повествуют об искусстве литейщиков и оружейников. Вспоминается деловое письмо на ивовой палке, посланное когда-то фрамандару, где написано: «… и я тебе послал одну кольчугу…». Среди развалин города не сохранилось целой кольчуги, только разрозненные кольца. А на росписях археологи увидели много превосходных кольчуг. Если бы не была найдена печурка, то трудно было бы решить, где были сделаны кольчуги и мечи, изображения которых сохранились на стенных росписях. Можно было подумать, что это вооружение было привезено из соседних городов Согда, или куплено где-либо. Но перед глазами доказательство того, что вооружения воинов делали здесь, в Пенджикенте.

    Также было и с изделиями  из стекла. Вначале были найдены  маленькие флаконы для благовоний. Были гладкие, матовые, с серебристым отливом, словно перламутровые. Были и прозрачные флакончики. Даже тогда, когда нашли большой флакон с барельефом курчавой головы в короне, не могли решить, где было сделано это стекло. Но спустя два года наткнулись на остатки маленькой стеклодувной мастерской, и был найден ответ: изящные флаконы для благовоний изготовляли в Пенджикенте.

    За долгие годы в  Пенджикенте работало множество  археологов. Один изучал костюмы,  другой – металлические изделия,  третий – специалист по гончарному делу. Он собрал превосходную коллекцию глиняных сосудов, склеивая обломки из-под десятиметровой толщи земли, из-под развалин храма, из святилища, где-то когда-то происходили жертвоприношения перед восходящим солнцем. Самый радостный день – это когда нашли печь для обжига гончарных изделий и следы гончарного круга. Находка клейма, даже на обломке сосуда приносила археологу огромную радость, ведь если оно повторялось, это уже о многом говорило. (№2)

    Город, раскрытый археологами,  буквально расчищен маленькой мягкой кисточкой. После того как были подняты тысячи тонн земли, когда можно было увидеть освобожденные от завалов стены, проемы окон и дверей, пандусы, которые связывали первый и второй этажи, арки, суфы, - когда все это было очищено, маленькая кисточка археолога медленно и тщательно обметала каждый сантиметр древней стены. Такая кисточка иной раз позволяла обнаружить скрытую под слоем земли роспись, а бывало и так, что вдруг неожиданно удавалось подобрать затерявшуюся медную монету или бусину из ожерелья.