Франко-Германская война 1870-1871 гг. и ее международные отношения в контексте преподавания истории в школе

Самым горячим желанием Гладстоуна - министра иностранных дел Англии - было  локализовать  франко-германскую  войну,  которую  ему  не  удалось предотвратить. Всякий конфликт между двумя европейскими государствами казался  ему  бедствием  для  Великобритании,  поскольку  он  должен  был нанести  жестокий  урон  еѐ  внешней  торговле  и,  следовательно,  ее внутреннему развитию. Он был готов использовать все свое влияние, чтобы удержать государства от присоединения к военным действиям. 

В середине августа Англия объявила о своем нейтралитете. Потом к ней присоединилась и Италия.  Переговоры  с  Австрией  продолжались,  но  они  так  и  не  привели  к положительным  результатам.  Несмотря  на  то,  что Франц-Иосиф, аристократические  круги  Вены,  высший  католический  клир,  мечтали  о реванше  за  поражение1866  г.,  министра  иностранных  дел  графа  Бейста – представителя  Австрии  на  переговорах  -  останавливала  крайняя  непопулярность  этого  союза  среди  австрийской  буржуазии,  относившейся отрицательно  ко  всякому  антинемецкому  выступлению.  Кроме  того,  сам Бейст  считал  войну  с  Пруссией  невозможной,  пока  не  завершится реорганизация австрийской армии.

Что же касается России, то в течение первого месяца войны усилия еѐ дипломатии  были  направлены,  в  первую  очередь,  на  предотвращение австрийского  реванша. Со  своей  стороны Бисмарк  без  устали  работал  над тем,  чтобы  осложнить  австро-русские  отношения.  Он  не  останавливался перед  клеветой  и  ложью,  сообщая  в  Петербург  об  австрийских  военных приготовлениях на русской границе и планах отторжения русской Польши.49

После  поражения французской  армии при Седане  вопрос  о  вмешательстве Австро-Венгрии окончательно отпал.  Возможно то, что война имела двухсторонний характер, было главной победой  дипломатии  Бисмарка,  и  поражением  дипломатии  Наполеона  III. Ведь  главным  политическим  фактором,  без  наличия  которого  никакие военные преимущества Пруссии не позволили бы ей с самого начала иметь преимущество над противником, была возможность сосредоточить все силы на одном фронте. Если бы Пруссии пришлось дробить силы, отвлекая часть их против Австро-Венгрии или Италии, то ни быстрота военных перевозок, ни  более  успешное  маневрирование  не  могли  бы  дать  численного превосходства на полях сражений и на театре войны в целом.50

§ 2. Дипломатическая подготовка к заключению мира и его значение

Поздно вечером 17 марта 1871 в глубине рабочих кварталов Парижа, в школе на улице Баффруз заседал ЦК национальной гвардии. Заседание было посвящено проверке полномочий вновь избранных членов ЦК национальной гвардии, решались и другие организационные вопросы. В эти же часы в кабинете военного министра проходило совещание, на котором обсуждались детали уже давно задуманного контрреволюционного переворота: разоружения Национальной гвардии, ареста руководящих деятелей рабочего класса, и прежде всего членов первого Интернационала. Так, пренебрегая интересами нации, Тьер и его клика решили начать военный поход против народа. Реакционные силы в Париже готовились перейти в решительное наступление. Политическая беспечность членов ЦК национальной гвардии была настолько велика, что, по свидетельству одного из активных деятелей Коммуны - Алемана, ЦК вечером 17 марта разослал комитетам бдительности отдельных округов специальные познания в которых указывал, что "правительство находится в нерешительности" и что вследствие этого "пока опасаться нечего".51 "Мы можем немного отдохнуть", - писали политически неопытные члены ЦК национальной гвардии как раз в тот момент, когда в парижских казармах шли последние приготовления к предстоящему революционному походу.52 Поздно ночью 18 марта по распоряжению военного министра Лефло во дворах военных казарм выстраивались полки линейных войск, командиры которых получили приказ захватить все опорные пункты национальной гвардии, и прежде всего высоты Монмартра и Бельвиля, где была сконцентрирована артиллерия национальной гвардии. В тоже время отряды полиции и жандармерии должны были арестовать командиров батальонов национальной гвардии, членов ЦК национальной гвардии, ЦК 20 округов Парижа и членов Интернационала по спискам, заранее подготовленным префектом полиции. На первых порах казалось, что зловещий план Тьера выполняется идеально. Выведенные на улицы войска никаких препятствий не встретили. К 5 часам утра 18 марта передовые части генерала Леконта достигли высот Монмартра и Бельвиля. Но как только войска Леконта вошли в соприкосновение с караулом у пушек и раздались первые выстрелы на высоты Монмартра стали стекаться национальные гвардейцы и парижане. Генерал Леконт торопил офицеров и солдат поскорее завершить операцию по эвакуации орудий с Монмартра. Но здесь как раз и произошло то, что не было учтено контрреволюционерами. Солдаты 88 полка на Монмартре и войска на высотах Бельвиля начали братания с народом. Генерал Леконт пытавшийся призвать их к повиновению, был схвачен и расстрелян своими же солдатами. Вместе с ним был расстрелян и второй генерал Клеман Тома.  Таким образом, события в Монматре и Бельвиле показали, что контрреволюционеры плохо рассчитали: общее недовольство во Франции охватило тогда все слои населения и проникло в армию. Поистине это был момент, когда генералы остались без армии.

Отчаянные призывы мэра Парижа Ж. Ферри и префекта полиции к населению буржуазных кварталов спасти "порядок" во Франции остались безответными.53 Рабочие Парижа взялись за оружие, чтобы отстоять свои завоевания. В шестом часу утра 18 марта на Монмартре ударили в колокола двух местных церквей. В XIII округе Парижа рабочий-литейщик Дюваль, командовавший батальоном национальной гвардии, по собственной инициативе дал сигнал к обороне, произведя орудийный залп и тем самым известив о нападении врагов. Колокольный звон и орудийные залпы подняли на ноги весь трудовой Париж как раз в тот момент, когда генералы доносили в свой штаб, что "развевавшиеся на площади Бастилии красные знамена сорваны".54 Разбуженные парижские рабочие и ремесленники становились под знамена батальонов национальной гвардии и под руководством еѐ мужественных командиров перешли вскоре от обороны к наступлению.

Смело и инициативно действовали отдельные члены ЦК национальной гвардии, руководя борьбой с версальцами. Именно по инициативе решительных и бесстрашных бланкистов Эда, Дюваля, Брюнеля, Фальто, Жаклара к вечеру 18 марта штурмом была захвачена ратуша. Власть буржуазии была свергнута. Империя пала. Так свершилась в рамках одного города первая в истории пролетарская революция.   Около часа дня 18 марта Тьер дал распоряжение оттянуть свои деморализованные войска назад, в западные округа Парижа, а потом отступить с ними дальше за черту города, в сторону Версаля. Тьер стремился спасти всѐ, что можно было ещѐ спасти, для повторного контрреволюционного удара. Этому невольно содействовали сами национальные гвардейцы. Впоследствии военный министр правительства Тьера Лефло рассказывал на следствии: ―Как раз во время проходившего на набережной  совещания мимо здания министерства иностранных дел, с криками "смерть Тьеру!" и "смерть Фавру!" прошли несколько батальонов национальной гвардии из самых разных округов левобережного Парижа55. Они направлялись в сторону городской ратуши…

Поскольку здание МИДа охранялось лишь полу батальоном егерей, да и то не слишком надѐжных, национальным гвардейцам "действительно ничего не стоило сделать пол-оборота на право", проникнуть во дворец и захватить всех министров до единого. Там же на следствии, Лефло говорил, что положение министров, отсиживавшихся в здании МИДа было настолько критическим, что он, Лефло сказал Тьеру: "Мне кажется, мы пропали. Нас всех арестуют".56 Дело, однако, ограничилось для министров одним испугом, поскольку батальоны национальной гвардии, не получив от своего ЦК никакого распоряжения, спокойно продолжали свой путь мимо дворца.

Отдав категорическое приказание генералу Винуа немедленно вывести из Парижа правительственные войска, Тьер выехал в Версаль. Винуа собрал остатки войск и двинул их к Версалю. И тут восставшие Парижане допустили одну из первых и роковых своих ошибок. Враг был разбит, но не добит в тот момент, когда он был наиболее деморализован. Раз начатое восстание должно было быть доведено до победного конца. Между тем ЦК национальной гвардии не препятствовал выводу солдат деморализованной регулярной армии из Парижа. Он допустил ещѐ более крупную ошибку - не отдал приказ о наступлении на Версаль, чтобы раздавить контрреволюционное гнездо, пока Тьер не успел ещѐ накопить военную силу и восстановить дисциплину среди солдат. "Момент был упущен из-за совестливости, - писал по этому поводу К. Маркс. - Не хотели начинать гражданской войны, как будто бы чудовищный выродок Тьер уже не начал гражданскую войну своей попыткой обезоружить Париж!"57. "Разнообразие истолкований, которые вызывала Коммуна, и разнообразие интересов, нашедших в ней свой выражение, доказывают, что она была высшей степени гибкой политической формой, между тем как все прежние формы правительства были, по существу своему, угнетательскими."58 Поставленный ходом событий у власти, Центральный комитет национальной гвардии рассматривал себя как временную власть и считал необходимым немедленно приступить к выборам в Парижскую Коммуну. В это время среди рабочих и ремесленников Парижа весьма популярным было требование образовать Коммуну как осуществление традиций революции 1789-1794 гг. Совершенно естественно, что ЦК национальной гвардии, опиравшийся на вооруженный народ не мог не удовлетворить эти требования. Но ЦК проявил излишнюю щепетильность, торопясь передать власть новому выборному органу. члены ЦК национальной гвардии опасались, чтобы их не упрекнули и не обвинили в узурпации власти, хотя для всех было очевидно, что именно ЦК национальной гвардии тогда являлся единственным представителем вооруженного народа Парижа. Первоначально выборы в Парижскую Коммуну были назначены на 23 марта, но развернувшиеся события в Париже заставили перенести выборы на 26 марта. Буквально на второй же день после взятии власти ЦК национальной гвардии столкнулся с попытками контрреволюционных элементов восстановить своѐ господство в Париже.

Сначала буржуазные мэры Парижа на своѐм собрании попытались  оспаривать власть ЦК национальной гвардии и через его голову назначили командующим национальной гвардией реакционного генерала Сэссе. Только бдительность членов ЦК предотвратило внезапный контрреволюционный переворот в Париже. Назначение Сэссе было отменено решением ЦК национальной гвардии, а 22 марта национальные гвардейцы разогнали группы контрреволюционных аристократов, пытавшихся захватить штат национальной гвардии. 24 марта было подавлено контрреволюционное выступление отряда Сэссе.  Казалось, что эти первые контрреволюционные выступления должны были насторожить ЦК национальной гвардии и побудить его к решительной ликвидации контрреволюционного очага в Версале. Вместо этого драгоценное время было потрачено на выборы совета Коммуны, которые состоялись 26 марта 1871 г. на основе всеобщего избирательного права. 28 марта на площади у ратуши при огромном стечении народа члены ЦК национальной гвардии передали власть избранному совету Коммуны. Под звуки оркестров торжественно было провозглашено первое в мире пролетарское государство - Парижская Коммуна. "Перед лицом прусской армии, присоединившей к Германии две французские провинции, Коммуна присоединила к Франции рабочих всего мира"59. В Коммуну было избрано 86 человек, среди них - 26 рабочих, более 30 служащих, несколько мелких предпринимателей, лица интеллигентного труда (педагоги, врачи, журналисты, адвокаты). Более 20 представителей крупной и средней буржуазии, избранных в буржуазных округах, вышли из Коммуны (частью в конце марта, частью в начале апреля), отказавшись участвовать в работе совета, в котором преобладали революционеры и социалисты. Чтобы заполнить вакантные места, 16 апреля состоялись дополнительные выборы, на которых было избрано 16 новых членов (среди них 6 рабочих). В итоге Коммуна представляла собой блок пролетарских революционеров и мелкобуржуазных демократов. В еѐ составе были видные                                                    деятели рабочего движения, руководители секций Интернационала, профессиональных союзов, производственных и потребительских кооперативов. Имена Эжена Варлена, Эмиля Дюваля, Огюста Авриаля, Альберта Тейса, Шарля Амуру, Антуана Арно, Симона Дерера, Жюля Жоанара, Огюста Серрайе, Луи Шалена и ряда других рабочих-социалистов пользовались большой популярностью среди пролетариата всей Франции, были известны и за еѐ пределами. Среди членов Коммуны находились и выдающиеся представители интеллигенции: художник Гюстав Курбе, писатель Жюль Валлес, поэты-революционеры Эжен Потье и Жан Батист Клеман, врач и инженер Эдуард Вайян, историки и публицисты Огюст Верморель и Гюстав Тридон, антрополог Гюстав Флуранс. В составе Коммуны был и один иностранный рабочий - венгр Лео Франкель. Лео Франкель, рабочий по профессии, Венгр по национальности, был, по выражению Маркса, пожалуй, самым последовательным коммунистом из числа членов Совета Коммуны. Несгибаемый революционер страстно ненавидевший врагов рабочего класса, Франкель снискал большое уважение и любовь французского народа.60 В составе Коммуны он как бы олицетворял еѐ интернационализм.  В политическом отношении Совет Коммуны разделялся на "меньшинство" и "большинство". "Меньшинство" Совета Коммуны состояло из прудонистов. Часть их - правые прудонисты из которых наиболее влиятельными являлись член ЦК национальной гвардии Журд, члены первого интернационала Лефрансе, Асси, журналист Верморель, были противниками подавления врагов пролетарской революции.

Многие из них отрицали необходимость политической борьбы и организации твердой революционной власти - диктатуры пролетариата. Другая часть прудонистов – "левые прудонисты – коллективисты", вопреки учению Прудона, считали необходимым добиваться общественной собственности на средства производства, связывались с рабочими массами, профессиональными организациями и демократическими клубами.61 Одним из наиболее видных и активных членов "меньшинства" был Луи Эжен Варлен. В дни Парижской Коммуны со всей силой развернулся его талант подлинного революционера-интернационалиста. Поэтому не случайно К. Маркс, давая советы коммунарам обращался со своими письмами прежде всего к Варлену и Лео Франкелю - другому выдающемуся деятелю Парижской Коммуны, также примыкавшему к "меньшинству" Совета Коммуны.  К "меньшинству" примыкал также член генерального совета первого Интернационала и член ЦК национальной гвардии рабочий Огюст Серрайе, связанный с К. Марксом и находившийся под его влиянием.

"Большинство" Совета Коммуны состояло из мелкобуржуазных демократов - неоякобинцев (36 человек) и бланкистов (12 человек). Неоякобинцы считали себя продолжателями дела первой буржуазной революции 18 марта 1871 г. коренным образом отличалась от всех предшествовавших революций. Неоякобинцы стремились упрочить мелкую собственность и хотели только "ограничить" крупный капитал. Они были стойкими, горячими защитниками республики от внешних врагов и от внутренней монархической реакции.62

Виднейшими из неоякобинцев были активный участник революции 1848 г. Шарль Делеклюз и журналист Феликс Пиа. В главных вопросах борьбы с реакцией неоякобинцы шли за бланкистами, самыми активными политическими деятелями Коммуны. Наиболее влиятельными из бланкистов в Коммуне были Гюстав Флуранс, Эдуард Вайян, Рауль Риго, Гюстав Тридон. Огюст Бланки избранный заочно в Совет Коммуны, находился в заточении у версальцев. К бланкистам примыкал рабочий-литейщик Эмиль Дюваль, возведенный в чин генерала Коммуны. "Разнообразие истолкований, которые вызывала Коммуна, и разнообразие интересов, нашедших в ней свой выражение, доказывают, что она была высшей степени гибкой политической формой, между тем как все прежние формы правительства были, по существу своему, угнетательскими"63. Коммуна была государством, осуществившим первый опыт диктатуры пролетариата.

Совет Коммуны не мог использовать старый, буржуазный государственный аппарат, который являлся орудием в руках эксплуататорских классов для угнетения трудящихся. К. Маркс ещѐ на основании опыта революции 1848 г. в своей работе "18 Брюмера Луи Бонапарта" указывал64, что рабочие, захватив власть в свои руки, должны будут сломать буржуазный государственный аппарат и создать свой, новый государственный аппарат. Саботаж оставшихся в Париже чиновников и служащих подтвердил необходимость слома буржуазной государственной машины. Что же определяло пролетарский характер Коммуны. Высший государственный орган - Совет Коммуны был избран путѐм всеобщего голосования. Каждый член Совета Коммуны, который не выполнял волю народа, отзывался из него. Совет Коммуны издавал законы для исполнения которых были созданы 10 комиссий (финансов, продовольствия, труда, промышленности и обмена, просвещения, внешних сношений, юстиции, военное, общественной безопасности и др.). во главе комиссии стоял член Совета. Таким образом Совет Коммуны соединял в своих руках, как законодательную так и исполнительную власть. Для защиты пролетарского государства подавление сопротивления буржуазии и помещиков, организации борьбы с военными силами версальцев, которые уже в начале апреля начали войну против коммунаров, перед Коммуной встала задача вооружения народа. Коммуна приняла декрет о роспуске постоянной армии и замене еѐ национальной гвардией. Коммуна уничтожила буржуазную полицию, охрану города несли сами вооруженные рабочие и ремесленники.

Таким образом, важнейшие органы буржуазного государства - армия и полиция - были разрушены и заменены органами пролетарской власти.

Взамен буржуазных чиновников, проводивших саботаж, во все ведомства и учреждения были назначены рабочие, которые благодаря своей энергии, неподкупности, честности и преданности делу сумели наладить деятельность государственного аппарата. Тысячи  рабочих и ремесленников заменили старых чиновников: рабочий-ювелир Франки руководил Комиссией труда, промышленности и обмена, резчик Тейс руководил почтовым ведомством, сотни рабочих заняли командные посты в национальной гвардии.

Совет Коммуны реформировал судебный аппарат: установил выборность судей, ввел институт народных заседателей и право свободной защиты. Все эти мероприятия характеризовали Коммуну как прообраз диктатуры пролетариата.

К. Маркс и В.И. Ленин, что Коммуна была "работающей корпорацией", на деле это означало, что она непосредственно, деловым образом руководила своими комиссиями, ведомствами, мэриями.65 Весьма существенным было органическое слияние центрального государственного учреждения - Совета Коммуны - с муниципалитетами. Депутаты совета Коммуны от округов непосредственно руководили у себя в округах муниципалитетами. Это способствовало более тесной связи совета Коммуны с населением. Свой практический опыт государственного строительства Коммуна хотела перенести на всю Францию.   К. Маркс и Ф. Энгельс подчеркивали, что коммунары отвергли прудоновский мелкобуржуазный принцип федерализма, т.е. принцип так называемых "самоуправляющихся общин", отрицающей государство, общность нации и территории. Коммунары осуществляли на деле централизм, объединявший нацию. Ведь декреты об уничтожении постоянной армии, о ликвидации бюрократического аппарата, об отделении церкви от государства, об установлении новой системы заработной платы и многие другие имели общегосударственное значение и создавали предпосылки для единства нации. 

 После Седана французский поверенный в делах де Габриак, стараясь склонить Горчакова к активной дипломатической поддержке Франции, указывал ему на чрезвычайное усиление Германии, опасное для интересов России. Горчаков посоветовал новому французскому правительству возможно скорее заключить мир. Он обещал, что царь снова напишет Вильгельму и посоветует ему соблюдать «умеренность» в отношениях с Францией. Горчаков добавил даже, что в случае созыва европейского конгресса Россия достаточно громко возвысит свой голос в пользу Франции.66 Уже под влиянием первых успехов прусской армии, за несколько дней до битвы при Седане, Русский царь написал письмо прусскому королю, убеждая его не навязывать Франции унизительного мира. Ответ Вильгельма I был мало утешительным, он говорил, что «общественное мнение вряд ли позволит ему отказаться от аннексий»67. Действительно, Бисмарк, король при горячем сочувствии юнкерства и большей части буржуазии решили навязать Франции тяжелый, грабительский мир, отобрав у нее Эльзас и Лотарингию.