Асасины - легенды и реальность

В сочинении Марко Поло невозможно не заметить отчетливое европейское  влияние — хорошо различим почерк Бурхарда Страсбургского, Арнольда Любекского и Жака де Витри. Похоже, Марко Поло сознательно свел воедино всё, что смог узнать более тридцати лет назад в Персии о местном низаритском вожде, и популярные в Европе легенды об ассасинах, связанные с сирийскими низаритами. Легенд этих он, Должно быть, наслушался в Венеции после возвращения из путешествия в 1295 году. Возможно также, что описание Старца и его ассасинов Марко внес в одну или несколько рукописей своей травелогии уже после того, как освободился из заключения в Генуе. Как уже говорилось, в последние двадцать лет своей жизни он отредактировал текст и ввел ряд модификаций. С другой стороны, авторство этой части текста могло принадлежать Рустикелло или другим переписчикам. Всё это наводит на мысль, что венецианский путешественник не слышал целиком от своих персидских информантов приведенный им рассказ. Помимо того, что многие ключевые эпизоды его повествования можно возвести к предшествующим европейским сообщениям, относящимся сугубо к сирийским низаритам, для такого вывода имеются и другие основания. Так, например, для обозначения персидских низаритов Марко Поло, как и до него Гийом Рубрук, использует искаженную форму слова «мулхид» — «мулекте» и «мулехет», как их называли современные им мусульманские антагонисты в Персии. В самом начале, во введении к соответствующему месту своего описания, он пишет:

Мулекте — страна, где, как  говорят, в старину жил некий  зловещий правитель, известный как  Старец Горы. Это страна, где, следуя закону сарацин, обитали еретики. На языке сарацин мулекте означает название места, в коем находятся  еретики. И, по указанному месту, люди были прозваны мулехетики, что значит «еретики пред лицом закона», подобно патария [греч. «проклятые») у христиан 33.

Кроме того, термин «ассасин», присутствующий в рукописях в  различных формах, например, в итальянском  варианте — «Asciscin», Марко Поло использует для именования персидских фида'и  — ассасинов Старца Горы. Как  указывалось, это прозвание было популярно у крестоносцев для  обозначения сирийских низаритов. Будучи производным от хашиши, оно  используется в арабском языке для  выражения презрительного отношения  к низаритам. При том что ни оно само, ни его производные не получили хождения в Персии и не вошли в персидский язык, где у  мусульманских оппонентов было принято  называть низаритов «малахида». Таким  образом, Марко Поло не мог слышать  слова «ассасин» от своих персидских информантов.

Обращает внимание и приложение нашим путешественником титула Старец Горы к вождю низаритов Персии. Как говорилось выше, данное звание использовалось франками исключительно  по отношению к низа-ритскому вождю  Сирии. Сами сирийские низариты (но не их персидские единоверцы!) обращались к местному лидеру, используя, по-видимому, обычный для мусульман термин, выражающий уважение — шайх, «господин, мастер или наставник», но имеющий  и дополнительное значение — «старший»  или «старец, старейшина». Однако, как  указывает Бернард Льюис ³⁴, данная лексема была введена крестоносцами в латынь, старофранцузский и итальянский в ее вторичном — «vetus», «vetulus», «senex», «viel», «veglio» и т. п., а не более сообразном значении — «senior», «segnors» и «dominus». Более того, ошибочное толкование термина «шайх» было увязано с горным укреплением, где проживал лидер сирийских низаритов, что вылилось в титул Vetus de Montanis или Viel de la Montaigne, т. е. Старец Гор(ы). Представляется, что этот титул был создан для сирийского лидера низаритов непосредственно крестоносцами. Косвенно этот вывод подкрепляется и отсутствием в современных тому времени арабских или персидских источниках его полного арабского эквивалента — шайх ал-джабал. Испанский раввин и путешественник Вениамин Тудельский, бывший в 1167 году проездом в Сирии, называет лидера сирийских исмаилитов низаритов «шайх ал-хашишин», поясняя, что сей человек известен как их «старейшина, старец (zagen)*³⁵. Поэтому весьма вероятно, что арабский титул шайх ал-джабал, встречающийся в современных исторических романах, представляет собой кальку с арабского перевода средневековых и более поздних европейских эквивалентов этого обозначения, созданного и пущенного в обращение крестоносцами и их западными хронистами. Как бы то ни было, Марко Поло не мог слышать титул Старец Горы в Персии, где главного лидера низаритской общины ни сами низариты, ни их оппоненты не называли шайх или шайх ал-джабал, равно как и персидским эквивалентом последнего пир-и кухистан. 
Практически не остается сомнений, что повествование Марко Поло — это смесь из сведений, почерпнутых им в Персии, со сказками об ассасинах, распространенными в то время в Европе. В свое сообщение венецианец ввел оригинальную линию тайного «райского сада» Старца Горы. Сей «сад», не зафиксированный ни в одном из европейских источников до Марко Поло, был организован, по сути, по модели Рая, описанной в Коране и известной венецианцу. Кроме того, имея данные о связи между персидскими и сирийскими ассасинами, наш герой, возможно, не без помощи Рустикелло или позднейшего переписчика, использовал прием компиляции, придав в травелогии легендам об ассасинах их нынешний «завершенный» вид. В частности, отвлекаясь от рассказа о своем путешествии по Персии, он описывает виденные им руины замка и приводит ряд местных историй об исмаилитах низаритах той страны. По его утверждению, в 1273 году, всего через семнадцать лет после падения государства персидских низаритов, он понял, что в Персии и сами низариты, и их Старец превратились в героев давно забытого прошлого. 
Травелогия Марко Поло подхлестнула воображение его современников, и ко второй половине XIV века многочисленные ее переводы на латинский, старофранцузский и итальянский языки (и диалекты) разошлись по Европе. А история о «райском саде» Старца Горы так взволновала воображение европейцев, что затмила все предыдущие рассказы. Версия венецианца была принята многими поколениями западных авторов как подлинное свидетельство об ассасинах и долгое время перепевалась ими с той или иной степенью приближения.

Так, сочинение Одорико  де Порденоне (ум. 1331), монаха францисканца из Северной Италии, еще одного знаменитого  путешественника, посетившего Китай  в 1323—1327 годах, является, вероятно, первым отчетом об ассасинах, почти досконально следующим версии Марко Поло, хотя монах и утверждает, что опирается на собственные наблюдения и опыт. В 1328 году на обратном пути в Италию он проехал Прикаспийскими землями, следуя по прибрежной полосе севера Персии, по области, которую он называет Мелисторте, по-видимому, подразумевая долину Аламута. В данной части своих путевых заметок Одорико упоминает Старца Горы.

        И  в той стране жил некий муж  преклонного возраста, с прозванием Senex de Monte [Старец Горы]. Сей выстроил  стену вкруг двух гор. Внутри  стены были налажены великолепные  и лучшие во всей земле прозрачные  фонтаны; обитали подле них  во множестве прекраснейшие девы, здесь же имелись отличные  кони, а также всё, что могло  быть измыслено и служить для  плотских утех и забав, и  посему то место жители оной  страны называли Раем. А упомянутый Senex, как только видел пригожего  и доблестного юношу, то допускал  его в свой рай, где благодаря  сложной системе акведуков было  устроено так, чтобы вино и  молоко текли изобильно.       

 Когда тот Senex решал, что  ему следует отомстить или  убить какого-либо короля или  вельможу, то приказывал смотрителю  означенного райского сада отвести  туда одного из знакомых указанного  короля или вельможи, позволив  некоторое время тешиться удовольствиями, а после давал тому известного  напитка, ввергающего в сильную  дремоту, с потерей всяких чувств. Погруженного в глубокий сон,  его выносили из рая; и когда  человек приходил в себя и  видел себя изгнанным из сада, то испытывал такое горе и  печаль, что не мог взять в  толк, зачем ему дальше пребывать  в сем мире и что делать  дальше. И тогда он отправлялся  к упомянутому Старцу, моля вновь  допустить его в рай; и тот  отвечал: «Ты не можешь быть  допущен в рай, пока не убьешь  указанного мной человека. И даже  если предпримешь лишь попытку,  не важно, убьешь ли на самом  деле или нет, я вновь помещу  тебя в рай, на сей раз  для пребывания в нем вечно». И тот адепт без промедления  выполнял поручение, прилагая  все усилия, чтобы извести всех  тех, против кого Старец возымел  ненависть. И потому все правители  Востока трепетали и испытывали  перед указанным Старцем страх  и платили ему великую дань. 
        И когда татары покорили большую часть мира, они пришли к указанному Старцу и отняли у него попечение над тем раем. И это привело его в сильное негодование, и он послал многих отчаянных, отважных и дерзких посланцев из своего рая, и немало татарских сановников было убито. Увидя то, татары выступили и осадили город, где скрывался Старец, и взяли оного в плен, и приговорили к самой мучительной и позорной смерти ³⁶.

Любопытно, что легенды  об ассасинах в версии, очень близкой  к варианту Марко Поло, встречаются  и в составе одного весьма любопытного  арабского исторического повествования, включающего и устаревшую биографию  халифа ал-Хакима Фатимида (996—1021 гг.). Так, в 1813 году австрийский востоковед Иозеф фон Хаммер-Пургшталл объявил  об обнаружении в Императорской  библиотеке (ныне — Национальная библиотека) Вены уникальной рукописи под названием «Sirat amir al-mu'minin al-Hakim bi-Amr Allah» («Жизнеописание амира правоверных ал-Хакима би-Амраллаха»). В небольшой заметке он опубликовал фрагмент, содержащий легенды об ассасинах, и его перевод на французский язык ³⁷. Авторство данной работы, завершенной в 1430 году, было намеренно приписано известному мусульманскому биографу Ибн Халликану (ум. 1282), возможно, чтобы повысить статус произведения и послужить его распространению. На самом деле этот текст, вероятно, был написан в Сирии в поздний мамлюкский период местным суннитом или, что еще более вероятно, арабом христианином, знакомым с легендами об ассасинах, особенно циклом, унаследованным от Марко Поло и Одорика Порденонского. 
Согласно опубликованному повествованию, некий Исма'ил, лидер исмаилитов, перегруженный награбленными сокровищами и окруженный фидави (фида'и), однажды обосновался в Триполи. Впоследствии он отправился в Масйаф, что в Сирии, где был радушно принят жителями замков и крепостей региона. Там, чтобы обзавестись еще большим числом фидави, он разбил огромный сад, подвел к нему воду, а в самом его центре возвел четырехъярусный павильон волшебной красоты. Роспись окон сооружения включала золотые и серебряные звезды, убранство залов поражало роскошью. То была обитель изысканно одетых и умащенных благовониями молодых невольников (мамлюк) обоих полов, прибывших с хозяином из Египта. Он наполнил сад всевозможными изумительными растениями, плодами и цветами, а также животными и птицами. Неподалеку располагалось двухэтажное здание, где проживал сам Исма'ил и откуда потайной ход вел в сад, окруженный глухими стенами. В том доме Исма'ил развлекал своих людей весь день напролет, а по вечерам отбирал тех юношей, чья стойкость и твердость производили на него особое впечатление, чтобы они составили ему компанию. И, ведя с этими молодыми людьми речи о совершенстве имама Али, он тайно подмешивал в их питье и давал им вкусить банг (бандж) или некий дурманящий наркотик, что вскоре повергало их в сон, подобный смерти. Тогда Исма'ил переносил юношу в садовый павильон, где оставлял на попечение рабов и рабынь, обязанных исполнять любое его пожелание. И когда одурманенный человек приходил в себя и не мог понять, что с ним, рабы убеждали его, что ныне он в Раю и после смерти сможет вернуться сюда вновь, ведь это место уготовано для него. Переполненный впечатлениями от красоты строения и испытанных удовольствий, юноша терялся в догадках, во сне он или видит происходящее наяву. Рабы же толковали ему о Рае. В два часа пополуночи Ис-ма ил возвращался и брал с молодого человека обет молчания о том, что тот видел в саду, в то же время посвещая его, что тот обязан своим блаженным видением чудесам, содеянным Али. Затем Исма'ил ставил на стол изысканные яства в золотой и серебряной посуде, а также напитки, вновь смешанные с бантом. И когда юноша вновь засыпал, его переносили из сада и помещали в дом Исма'ила, где после пробуждения убеждали, что он не грезил, но подлинно побывал в Раю. Более того, ему внушали, что сам Али принимал его как друга и что, если сей счастливец будет хранить тайну и служить Исма'илу, погибнув, если тому понадобится, как мученик, он навечно обретет место в виденном им Раю. Если же он поведает кому-либо о сем секрете, он станет врагом имама и будет изгнан. Вот так Исма'ил и окружал себя преданными фидави, пока не упрочил свою репутацию.

Заметим, что фон Хаммер-Пургшталл, несколько лет спустя опубликовавший свой собственный враждебный трактат  об исмаилитах низа-ритах периода  Аламута, воспринял эту историю  всерьез. В своем труде, впервые  изданном в Германии в 1818 году, он опирался на указанную историю, а также  на описание Марко Поло как на подлинные  свидетельства того, что аналогичные  «райские сады» действительно существовали у низаритов Персии и Сирии  ³⁸. Подобное утверждение должно быть отметено как совершенно безосновательное. Напротив, сведений о тайном «райском саде» ни в одном из известных документов до Марко Поло нет, и потому он никак не мог почерпнуть в Сирии свою информацию об ассасинах из арабоязычных источников. Посему можно с большой долей уверенности предположить, что легенда, использованная в арабской повести, появилась именно под влиянием цикла сказаний об ассасинах, имевшего хождение в европейских кругах. Это особенно вероятно в случае сюжетов, восходящих к Марко Поло и Одори-ко де Порденоне. Опубликованный поздний арабский текст служит подтверждением и обратного влияния цикла об ассасинах, распространенного среди крестоносцев и христиан Латинского Востока, на восточный фольклор и литературу, особенно Сирии, где низариты пользовались политической известностью и где развалины низаритских замков напоминали о былой славе этой общины. Совершенно невозможно, чтобы как описание Марко Поло, так и упомянутое «Жизнеописание» могли, по крайней мере частично, опираться на общий более ранний источник восточного происхождения, не связанный с низаритами, как, например, некоторые сказки из широко известного свода «Тысяча и одна ночь». Как бы то ни было, в настоящее время по поводу происхождения легенд об ассасинах, вошедших в отрывок из построенного на вымысле «Жизнеописания», нельзя сделать более определенных заключений, имеющих хоть какую-то степень достоверности. 
Начиная с конца средних веков и до XIX века знания европейцев об исмаилитах низаритах не пошли дальше рассказов на эту тему крестоносцев и их летописцев. Центральное место продолжало отводиться таким вычурным компиляциям и надуманным описаниям, как корпус мифов об ассасинах. В эпоху Ренессанса о низаритах время от времени вспоминали путешественники или паломники на Святую Землю, что, как правило, выливалось в краткие заметки, не содержавшие никакой новой информации. Так, например, доминиканский монах Феликс Фабри, посетивший Святую Землю дважды, в 1480 и 1484 годах, упоминает ассасинов среди населения региона и просто повторяет ряд связанных с ними историй: Там есть ассасины, являющиеся магометанами, они проявляют абсолютное послушание и преданность своему предводителю, поскольку верят, будто лишь смирением и покорностью смогут снискать счастье в жизни иной. Их повелитель побуждает молодых мужей из них учить разные языки и посылает их в другие страны служить там местным правителям, чтобы, когда пробьет час, сей слуга мог убить своего господина, отравив ядом или иным способом. Если после убийства государя прислужник сможет исчезнуть и добраться до родных мест, он награждается почестями, богатством и титулами, а если его схватят и он погибнет, то его почитают как мученика ³⁹. 
Между тем к середине XIV века слово «ассасин», пришедшее на смену именованию сирийских исмаилитов низаритов, приобрело в итальянском, французском и других европейских языках новое значение — стало именем нарицательным, обозначающим профессионального убийцу. Впервые этот термин был употреблен в Италии. Великий итальянский поэт Данте (1265—1321) говорит в девятнадцатой канцоне «Ада» его «Божественной комедии» о «вероломных убийцах» («1е perfido assassin»). Флорентийский историк Джованни Виллани (ум. 1348) описывает, как господин Луччи послал «своих убийц» («i suoi assassini») в Пизу, чтобы покончить с врагом ⁴⁰. 
Таким образом, в европейских языках этот термин оказался связан с практикой убийств по заказу, а не с преданностью и духом самопожертвования исмаилитских низаритских фидави. С укоренением этого значения в западной традиции словоупотребления, происхождение и подлинное значение слова «ассасин» было постепенно забыто. Сама же религиозная община продолжала вызывать лишь относительный интерес в Европе в основном благодаря популярности легенд об ассасинах.

Первая западная монография, посвященная истории низаритов, была опубликована во Франции в 1603 году. Ее автором стал некий Дени Лебей  де Батийи, вельможа при дворе французского короля Генриха IV ⁴¹. Дени был сильно озабочен возрождением политических убийств в Европе, включая убийство Генриха Ш от руки монаха якобинца, которого он называет «религиозным убийцей, направившим нож» («un religieux assassin-porte-couteau»). Исполненный тревоги по поводу активизации таких «ассасинов» в религиозных христианских орденах, наш автор начал в 1595 году работу над небольшим трактатом о происхождении слова «assassin», получившем в то время вновь широкое хождение во Франции. Этот труд включал и историю религиозной общины, давшей жизнь термину, а ее члены были названы «древними ассасинами» («les anciens Assassins»). В данном исследовании устаревшие сведения западных источников были без какой бы то ни было критической оценки соединены с версией Марко Поло, не добавляя ничего нового к тому, что уже было известно об ассасинах в Европе XIII века.

Действительно, ко времени  де Батийи подлинная этимология слова  «ассасин» была полностью забыта в Европе. А его усилия на поприще  исторической лингвистики не разрешили  вопроса, однако дали старт новому направлению  в разысканиях. С тех пор всё увеличивающееся число европейцев — филологов и лексикографов, стало извлекать варианты этого термина из средневековых западных источников — arsasini, assassini и heyssessini, — предлагая вместе с языковыми формами и множество гипотез их происхождения ⁴³. Меж тем исмаилиты были и сами более корректно идентифицированы в рамках ислама, что нашло отражение в пионерской работе д'Эрбело (1625-1695), посвященной актуальным проблемам ориенталистики. Этот французский востоковед верно определил исмаилитов как представителей одной из основных ветвей мусульман шиитов, позднее расколовшихся на две крупные группы — исмаилитов Африки и Египта с Фатимидами во главе и исмаилитов Азии, известных как «малахида». Центром последних стало установленное Хасаном Саббахом государство Аламут ⁴³. К XVIII веку появилось множество невероятных этимонов термина «ассасин», сама же община несколько раз была упомянута в отчетах и воспоминаниях путешественников и миссионеров, побывавших на Востоке. Сложившиеся к тому времени в Европе превратные представления о низаритах, хорошо отражены в двух докладах, прочитанных в 1743 году французским историком Камиллом Фальконе (1671—1762) на заседании Королевской академии надписей и изящной словесности. В этих докладах, увидевших свет в 1751 году в Париже, Фальконе подверг пересмотру соображения своих европейских предшественников — Вениамина Тудельского, Гийома Тирского, Арнольда Любекского, Жака де Витри, а также Марко Поло. Он опубликовал собственный, полный ошибочных утверждений и мифов об ассасинах краткий очерк истории и доктрины персидских и сирийских ассасинов. Кроме того, он предложил еще одну абсурдную этимологию слова «ассасин» ⁴⁴.