Александр Невский глазами историков

У новгородцев  война также приняла религиозный  характер. Дело шло о защите православия, на которое разом посягали враги, возбуждённые благословением папы. Александр  Ярославич помолился у святой Софии и выступил с новгородскою ратью к устью Волхова. К нему пристали ладожане, подручники Великого Новгорода. Шведы вошли в Неву и бросили якорь в устье Ижоры. Вероятно, это был роздых, они намеревались плыть через озеро и достигнуть Ладоги врасплох: прежде всего, следовало взять этот новгородский пригород, а потом вступить в Волхов и идти на Великий Новгород. В Новгороде уже знали о них. Александр не медлил и, предупредив их, приблизился к Ижоре в воскресенье, 15 июля 1240 года. См. приложение 5. Шведы не ждали неприятелей и расположились спокойно; их шнеки стояли у берега; раскинуты были на побережье шатры их. Часов в одиннадцать утра новгородцы внезапно появились перед шведским лагерем, бросились на неприятелей и начали рубить их топорами и мечами, прежде чем те успевали брать оружие. Немало было молодцев, которые отличились здесь своею богатырскою удалью. Один – Гаврило, по прозвищу Алексич; увидев короля, которого тащили под руку, напал он на судно, въехал по доске до самого корабля, и побежали все от него, затем оборотились и с доски, по которой всходили на корабль, сбросили его с конём в море; он же с помощью божьей выбрался из моря невредим и снова напал на них и бился крепко с самим воеводою среди поляков их. Другой же – новгородец, по имени Збыслав Якунович; этот не раз нападал на врагов, не имея страха в сердце своём и сражаясь одним топорком, и многие пали от его топорка; дивился князь Александр Ярославич силе его и храбрости. Третий – Яков, родом полочанин, был он ловчим у князя; этот напал на полк вражеский с мячом и мужественно бился, и похвалил его за это князь. Четвёртый же – новгородец, по имени Миша; был он пеш и с дружиною своей потопил три корабля шведов. Пятый – из младшей дружны князя, именем Савва; этот наехал на большой шатёр королевский златоверхий и подрубил столб шатёрный; полки же Александровы очень обрадовались, когда увидели, как развалился этот шатёр. Шестой же из слуг князя – по имени Ратмир; пешего окружили его враги, и от многих ран пал он и скончался. Обо всём этом слышал я от господина моего князя Александра и от других, кто в сече той участвовал. Было же в то время дивное чудо, подобное тому, какое было в древности при Езекии царе, когда напал на Иерусалим: внезапно с неба спустился ангел господень и избил сто восемьдесят пять тысяч войска ассирийского; когда встали утром, нашли множество трупов. Также было и после победы князя Александра, когда победил он короля (см. приложение 6); по обе стороны реки Ижоры, где полки Александровы пройти не могли, нашли множество побитых архангелом божьим; оставшиеся побежали, а трупы мертвецов своих покидали на корабле и потопили в море. У шведов было много убитых на месте, свалили остальных на свои шнеки, чтобы похоронить в отечестве, и в ночь до света все уплыли вниз по Неве в море. (У новгородцев был обычай ставить стражу при впадении Невы в море. Начальство над этой стражей было тогда поручено какому-то крещёному вожанину (принадлежавшему к води, народу чудского или финского племени) Пельгусию, получившему в крещении имя Филиппа. Пельгусий был очень благочестив и богоугоден, соблюдал посты и потому сделался способным видеть видения. Когда шведы явились, он пошёл к Александру известить об их прибытии и рассказал ему, как стали шведы. – Мне было видение,- сказал он,- когда я ещё стоял на вскрой моря, только что стало восходить солнце, услышал я шум страшный по морю и увидел один насад. Посреди насада стояли святые братья Борис и Глеб; одежда на них была вся красная, а руки держали они на плечах; на краю их ладьи сидели гребцы и работали вёслами, их одевала мгла. И нельзя было различить лика их, но я услышал, как сказал Борис- мученик брату своему св. Глебу: «Брате Глебе! Вели грести; да поможем мы сроднику своему, великому князю Александру Ярославичу!» И я слышал глас Бориса и Глеба; и мне стало страшно, так что я трепетал; и насад отошёл из глаз у меня. – Не говори же этого никому другому,- сказал ему Александр. Такое благочестивое предание осталось об этом событие.)

Велико  было торжество новгородцев. Но вскоре не поладил с ними Александр и  ушёл в Переяславль.

А тем  временем на Новгород шли другие такие  же враги. Немцы, завоевав Псков, заранее  считали уже своим приобретённым  достоянием Водь, Ижору. Берега Невы, Карелию; они отдавали страны эти католичеству, и папа присудил их церковному ведомству эзельского епископа. 13 апреля 1241 года эзельский епископ по имени Генрих заключил с рыцарями договор: себе брал десятину от десятины со всех произведений. А им отдавал всё прочее, рыбные ловли, управления и все вообще мирские доходы с будущих владений.

Немцы и  покорённые ими латыши и эсты бросились  на новгородские земли, предавали их опустошению, взяли пригород Лугу, Тесово, построили укрепление в погосте Копорье.  Вожане поневоле приставали к ним; те, которые не хотели,- разбежались в леса и умирали с голода. Неприятельские шайки метались в разные стороны, достигали тридцати вёрст от Новгорода и убивали новгородских гостей, ездивших за товарами. В таких обстоятельствах новгородцы послали к Ярославу просить князя. Ярослав прислал им сына Андрея. Немцы причиняли им всё более и более зла: у поселян по Луге отобрали всех коней и скот, и не на чём было пахать поселянам. Новгородцы рассудили, что один Александр может их вырулить, и отправили к нему владыку Спиридона. Дело касалось не одного Новгорода, а всей Руси,- Александр не противился.

Немедленно  отправился он с новгородцами очищать  Новгородскую землю от врага, разогнал их отряды, взял Копорье, милостиво  обращаясь с пленниками, перевешал, однако, изменивших Новгороду вожан и чудь. Затем он достиг Пскова, освободил его от немцев, отправил в оковах в Новгород двух немецких наместников Пскова.

Оставаясь в Пскове, Александр ждал против себя новой неприятельской силы и  вскоре услышал, что она идёт на него. В первых числах апреля 1242 года Александр  двинулся навстречу врагам, и у  скалы, называемый Вороний Камень на Узмени, произошла другая битва, знаменитая не менее Невской, известная в истории под названием «Ледовое побоище» (см. приложение 7).

Враги встретились  в субботу 5 апреля при солнечном  восходе. Увидев приближающихся врагов, Александр, поднял руки вверх и громко сказал: - Рассуди, Боже, спор мой с  этим высокомерным народом! «Сеча на озере была жестокая, стоял треск  от ломающихся копий и звон ударов мечей, и казалось, что двинулось  озеро, и не было видно льда, ибо  покрылось оно кровью»- так описывает  это сражение «Повесть о житии  Александра Невского». Многие потонули. Потерявшие строй, немцы бежали; русские  с торжеством гнались за ними семь вёрст до Суболического берега.

С торжеством возвращался Александр в освобожденный  Псков. Близ коня его вели знатных  рыцарей; за ним гнали толпу простых  пленных. Навстречу ему вышло  духовенство. Народ приветствовал  победителя радостными кликами.

Эти две  победы имеют большое значение в  русской истории. Правда, проявления вражды немцев с русскими не прекращались и после того, в особенности  для Пскова, который не раз вступал  с орденом в кровавые столкновения; но уже немцы навсегда оставили мысль  вслед за Ливониею поработить северные русские земли и подвергнуть их участи прибалтийских славян. Сами немцы вместо грозных булл, возбуждавших крестовые походы на русских наравне с язычниками, избрали другой путь посольств и убеждений, оказавшийся, как известно, столь же бесплодным, как и прежние воинственные буллы.

Таким образом, папа Иннокентий четвёртый прислал  к Александру в 1251 году (булла писана в 1248) двух кардиналов Гальда и Гемонта. Папа уверял Александра, будто его отец изъявлял обещание монаху Плано – Карпини (1)

(1) Итальянский  путешественник Джованни да Плано - Карпини находился в Ставке великого хана Монголии в одно время с князем Ярославом.

подчиниться римскому престолу; но смерть не допустила  его до исполнения этого 

намерения. Папа убеждал Александра идти по следам отца, представлял выгоды,

какие русский  князь и Русь получат от этого  подчинения, и обещал против татар 

тех самых  рыцарей, от которых недавно Александр  освобождал русские земли. В летописях  есть ответ Александра папе, явно сочинённый впоследствии, но не подлежит сомнению, что Александр не поддался увещаниям  и отказал наотрез. Посольство это  повлекло за собою в последующей  русской истории множество подобных посольств, также бесполезных.   

В 1245 году Новгородская земля подвергалась набегу литовцев, дошедших до Торжка и Бежичей. Александр погнался за ними и разбил в нескольких битвах – у Торопца, Жижиц и Усвята (в пределах Смоленского и Витебского княжеств); было перебито множество литовских «княжичей».

30 сентября 1246 года в далёкой Монголии  умер Ярослав Всеволодович, отец  Александра. Он был отравлен матерью  великого монгольского хана Гуюка – Туракиной, враждебно настроенной к Батыю, чьим ставленником в глазах каракорумского двора являлся Ярослав. После этого Туракина направила к Александру посла с требованием явиться в Каракорум. Но Александр отказался ехать.

В начале 50-х годов Александр обменялся  посольствами с королём Норвегии Хаконом: стороны урегулировали границы сфер влияния Норвегии и Новгорода на крайнем севере Европы – территориях, прилегающих к Баренцеву и норвежскому морям. Во время переговоров в Норвегии зашёл разговор о браке сына Александра с дочерью Хакона. Но последовавшие на Руси события заставили забыть об этом проекте.

2.3. Борьба за ярлык

Александр мог оружием переведаться с западными  врагами и остановить их покушения  овладеть Северною Русью; но не мог  он теми же средствами действовать  против восточных врагов. Западные враги только намеривались покорить северную Русь, а восточные уже  успели покорить прочие русские земли, опустошить и обезлюдить их. При  малочисленности, нищете и разрозненности остатков тогдашнего русского населения  в восточных землях нельзя было и  думать о том, чтобы выбиться оружием  из-под власти монголов. Надобно  было избрать другие пути. Руси предстояла другая историческая дорога, для русских  политических людей- другие идеалы. Оставалось отдаться на великодушие победителей, кланяться им, признать себя их рабами и тем самым как для себя, так и для своих потомков усвоить  рабские свойства. Это было тем  легче, что монголы, безжалостно  истреблявшие всё, что им сопротивлялось, были довольны, великодушны и снисходительны к покорным. Александр как передовой  человек своего века понял этот путь и вступил на него.

Но, отнюдь не все считают, что Александр  поступил правильно. Вот слова историков, имеющих противоположную точку  зрения. «Русский народ, русская свобода  были преданы и проданы изнутри. Они стали жертвой своего рода заговора. И ключевой фигурой его  был русский  «национальный герой» Александр Невский…Александр родился  в семье Ярослава.…

Именно  от него исходила идея исторического  предательства. Именно им-то и принято  было роковое решение отдать Русь азиатским пришельцам ради установления деспотической системы власти. Позор русского исторического сознания, русской исторической памяти в том, что Александр Невский стал… знаменем того самого народа, чью историческую судьбу он исковеркал». Так сказал  М. Сокольский («Неверная память», 1990г.). Также думает Ю. Афанасьев: «Можно ли считать великим национальным героем татарского прихвостня, капитулянта и коллаборанта по имени Александр? Человек, который своими руками насаждал иноземное господство, призывал на собственных братьев монгольские рати (главным русским князем его поставила именно Неврюева рать, науськанная им на старшего брата Андрея)… Побратался с Сартаком Батыевичем, а потом подписал с Берке все условия вассальности и данничества. После чего не стеснялся водить свои дружины против несогласного с этим русского население.

Культа  из Петра первого не получается. Слишком много о нём известно такого, что святоподобная фигура не складывается. Остаётся один Александр Ярославич из рода Рюриковичей по прозвищу Невский. Интерес к нему никогда не угасал, но он приобрёл черты, почти не уступающие формам прославления. Точно так же игнорируются факты, противоречия и вещи совершенно очевидные, но не укладывающиеся в общепринятую схему. Относится это к разряду общественных патологий. Но Александр Невский был первый из великих князей русских, который вместо сопротивления татарам пошёл на прямое сотрудничество с ними. Он начел действовать в союзе с татарами против других князей: наказывал русских, в том числе и новгородцев - за неповиновение завоевателям, да так, как монголам ещё и не снилось (он и носы резал, и уши обрезал, и головы отсекал, и на кол сажал).… Но сегодняшнее мифологическое сознание воспримет известие о том, что князь фактически являлся «первым коллаборационистом» совершенно однозначно – как антипатриотическое очернительство».

Наши  летописцы говорят, что Батый  сам приказал Александру в качестве князя новгородского явиться  к себе и дал приказ в таких  выражениях: «Мне покорил Бог многие народы: ты ли один не хочешь покориться державе моей? Но если хочешь сохранить  за собою землю свою, приди ко мне. Увидишь честь и славу  царства моего». Александр приехал  в волжскую Орду вместе с братом Андреем в 1247 году. Тогда по смерти Ярослава достоинство старейшего князя  оставалось незанятым и от воли победителей  зависело дать его тому или другому.

Монголы жили тогда ещё кочевою жизнью, хотя и окружали себя роскошью цивилизации  тех стран, которые они покорили и опустошили. Ещё постоянных городов  у них на Волге не было; зато были, так сказать, подвижные огромные города, состоявшие из разбитых по прихоти  властелина кибиток, перевозимых на телегах с места на место. Где  пожелает хан, там устраивался и  существовал более или менее долгое время многолюдный кочевой город. Являлись ремёсла и торговля; потом по приказанию хана всё укладывалось, и огромный обоз в несколько сот или тысяч телег, запряжённых волами и лошадьми, со стадами овец, скота, с табунами лошадей, двигался для того, чтобы через несколько дней пути опять расположился станом. В такой стан прибыли наши князья. Их заставили по обычаю пройти между двумя огнями для очищения от зловредных чар, которые могли пристать к хану. Выдержавши это очищение, они допускались к хану, перед которым они должны были явиться с обычными земными поклонами. Хан принимал завоёванных подручников в разрисованной войлочной палатке, на вызолоченном возвышении, похожем на постель. С одною из своих жён, окружённый своими братьями, сыновьями и сановниками; по правую руку его сидели мужчины, по левую - женщины. Батый принял наших князей ласково и сразу понял, что Александр, о котором он уже много слышал, выходит по уму своему из ряду прочих русских князей.

По воле Батыя, Ярославичи должны были отправиться  в большую Орду к великому хану. Путь нашим князьям лежал через  необозримые степные пространства Средней Азии. Ханские чиновники  сопровождали их и доставляли переменных лошадей. Они видели недавно разорённые города и остатки цивилизации  народов, порабощённых варварами. До монгольского погрома многие из этих стран находились в цветущем состоянии, а теперь были в развалинах и покрыты грудой костей. Порабощённые остатки народонаселения  должны были служить завоевателям. Везде была крайняя нищета, и нашим  князьям не раз приходилось переносить голод; немало терпели они там  от холода и жажды. Только немногие города, и в том числе Ташкент, уцелели. У самого великого хана была столица Каракорум - город многолюдный, обнесённый глиняной стеной с четырьмя воротами. В нём были большие здания для ханских чиновников и храмы  разных вероисповеданий. Тут толпились  пришельцы всевозможных наций, покорённых монголами; были и европейцы: французы и немцы, приходившие сюда с европейским  знанием ремёсел и художеств, - самая пёстрая смесь племён и  языков. За городом находился обширный и богатый ханский дворец, где  хан зимой и летом на торжественные  празднества являлся как божество, сидя с одною из своих жён на возвышении, украшенном массою золота и серебра. Но оседлое житьё в одном месте было не во вкусе монголов. Являлись только по временам в столицу, великий хан, как и волжские ханы, проводил жизнь, переезжая с места на место с огромным обозом: там, где ему нравилось, располагались станом, раскидывались бесчисленные палатки, и одна из них, обитая внутри листовым золотом и украшенная драгоценностями, отнятыми у побеждённых народов, служила местопребыванием властелина. Возникал многолюдный город и исчезал, появляясь снова в ином месте. Всё носило вид крайнего варварства, смешанного с нелепою пышностью. Безобразные и нечистоплотные монголы, считавшие опрятность даже пороком, питавшиеся такой грязной пищей, которой одно описание возбуждает омерзение, безвкусно украшали себя несметными богатствами и считали себя по воли Бога обладателями всей вселенной.