Семантико-стилистические особенности имен собственных в английском языке

Так, герои романа Диккенса "Записки Пиквикского клуба" характеризуются своими именами лишь косвенно, ассоциативно: один из них – мечтательный, всецело преданный поэзии носит имя Snodgrass (букв. "гладенький, аккуратный газон"), что может косвенно характеризовать его поэзию, т.е. его имя построено на ассоциации по сходству; второй – не в меру впечатлительный, обладающий влюбчивым сердцем, носит имя Tupman

(tup – кастрированный баран), т.е. его имя построено на ассоциации по контрасту; третий – трусливый и неловкий охотник и спортсмен носит имя Winkle (букв. "морская улитка"), где одновременно реализуются две ассоциации: по сходству – трусливый и неловкий как морская улитка и по контрасту – охотник и спортсмен – морская улитка. На ассоциации по сходству построены имена и других персонажей Диккенса – Murdstone (от murder и stone),Теккерея – Becky Sharp, Lord Staine, поэта-декадента Desert у Голсуорси.

          Имена собственные, употребляемые в художественных произведениях, являются объектом изучения поэтической, или литературной ономастики. Связь поэтической ономастики с национальным ономастиконом определяется отношениями автономности, зависимости, корреляции и проникновения. Автономность литературных имён обусловлена наличием у них поэтической функции, которая вводит имена собственные личные в сферу образных стилистических и экспрессивных средств английского языка. Это, прежде всего, проявляется в наличии целого ряда английских литературных антропонимов, принадлежащих исключительно художественным произведениям, и если и неиспользуемых во вторичной номинации, то обязательно с учётом такой принадлежности. Классическими примерами служат имена персонажей Диккенса: Pickwick, Mr Mell, Skimpole, Miss Flite, Domby, Pecksniff, Jenny Wren, Uriah Heep, Pumblechook, Dolge, Crummier, Miss Snevellicci, Gamp, Squeers, Buzfuz, Gargary, Vholes, Teppertit, Boffin, Gradgrind, Veneering, Twemlow, Stiltstalking.

Эти имена искусственны, “сделаны”, их появлению предшествует творческая работа мысли. Известно, например, что на вопрос о том, как появился замысел «Посмертных записок пиквикского клуба», Ч.Диккенс ответил: “I thought of Mr Pickwick”. Так как здесь речь идёт о целом произведении, смысл и идея которого воплощались до поры в одном единственном слове – имени его центрального персонажа, - то и размышления писателя относились к тому, что принято называть литературно-художественным образом. Следовательно, такое имя образно по своей природе, и образность эта носит литературный (речевой) характер.

В общем случае возникновения речевой образности объясняется семантической связью между языковыми единицами, “когда материальный знак одной языковой единицы ассоциируется с другой”. Поэтому возможно лингвистическое декодирование имени: Pickwick = pick (the best part, selected) + wick (town, native place), с последующим совмещением значений = the pick of nation, а также перевод на межъязыковом уровне: “представитель нации”, “типичный англичанин”. Именно об этом, т.е. о стране и её типичных представителях, и повествуется в романе.

Естественно, что всякая такая интерпретация условна и приблизительна, но словесная форма никогда не исчерпывает и не покрывает образа, а служит лишь основанием для его реализации как некоей совершенно особой динамической реальности. Диккенсу понадобилось написать целый роман, чтобы раскрыть данный образ до конца.

Возможность раскрытия внутренней формы имени через его апеллятивную мотивировку является наиболее простым способом обнаружения образной основы литературных антропонимов. Из вышеприведённого списка этой процедуре поддаются следующие имена: (Mrs) Gamp – gamp -  «большой зонт»; Boffin – boffin – «учёный» - «Умник»; Buzfuz – buzz + fuzz = «сплетни» + «распространятся, разлетаться» = «Сплетник»; Gargary – gargarize – «полоскать горло» = «Зануда»; Venewing – veneering – «придание видимости благополучия, лоска» = «Показушник»;  Stiltstalking – от on stilts – «напыщенный, высокопарный» = «Златоуст». Образность здесь выражена через внешний признак, который служит как бы её формальной основой. Этот признак может быть частично сокрыт, например, с помощью изменения графического облика темы: Vholes – hole; Teppertit - от taper – «конусообразный», Twemlow – it went, Squeers – squeeze, Snevellicci – swivel или контаминации основ: Domby – doom + tomb. В этих случаях читателю предоставляется возможность фантазировать, догадываться о смысле имён, чем с удовольствием и занимаются диккенсоведы. Так, Miss Flite из «Холодного дома» ассоциируется со стремлением к бегству (flight), Mr Mell («Дэвид Копперфильд») – с мелодичными звуками флейты (mellifluous flute), убаюкивающими юного Копперфильда;  второй компонент имени Skimpole ассоциируется с “hole”, что характеризует данного персонажа как «морально опусташённого» (morally empty); личное и фамильное имена Jenny Wren («Наш общий друг») соотносятся с соответствующими апеллятивами (jenny – компонент сложных слов для обозначения животных женского пола; wren –вьюрок, королёк и другие птицы из семейства воробьиных) и указывают на стремление персонажа к полёту на крыльях собственной фантазии от повседневных забот  и трудов.

Смысл имени, который коррелирует с понятием образности, возникает также в результате более сложных отношений как между именем и внеконтекстными апеллятивами, так и внутри фрагмента текста или целого текста. Таковым в нашем списке является имя Uriah Heep, которое относится к так называемым «злополучным» (unfortunate) именам, имеющим неприятные ассоциации из-за наличия в его апеллятивном корреляте квази-бытийного предложения «you are a Heep», могущего сбить с толку, например, в ситуации представления. Кроме того личное имя перонажа – Uriah /ju 'rai / - коррелирует по звучанию с апеллятивом uraei /ju 'rai/ - «изображение змей» (на короне фараона), соотносясь таким образом с представлением о чём-то «змеином», а фамильное имя Heep – с апеллятивом heap – «куча», «груда» (в смысле «уйма», «множество», как в выражениях heaps of people, heaps of time). Звуковой комплекс URIAH HEEP в целом посредством своих семантических коррелятов недвусмысленно указывает на качества «змеиной натуры» этого персонажа, воплощающего предельное «физическое и душевное уродство». Образное впечатление от имени, которое читатель получает ещё до знакомства с персонажем, развивается по ходу повествования упоминаниями о «липких, холодных, влажных» пальцах (clammy, cold and wet), оставляющих «слизистые следы» (clammy tracks) на бумаге, о глазах, которые « похоже вовсе не мигали» (hardly ever twinkled at all), «привычке извиваться» (a way of writhing), вибрирующих сокращениях горла и тела (the shaky twisting of his throat and body) и прочих признаках «змеиности» (a snaky undulation), которые неотделимы от «этого ползучего воплощения подлости, Юрайи Хипа» (that crawling impersonation of meanness, Uriah Heep).

Итак, автономность литературных имён по отношению к реальным именам заключается в двойственности их семантики, - назвать персонаж и определить его признаки, характерные черты, - последнее – через специально устанавливаемую автором произведения ассоциативную связь с ключевыми апеллятивами (единичными и на текстовом уровне), которая становится основанием для возникновения и развития литературно-речевого (словесного) образа. Следовательно, речевая образность литературного имени носит направленный характер, является желательной и ожидаемой, выступая по отношению к единицам национального ономастикона его нормативным и дифференцирующим признакам.

Зависимость литературных антропонимов от национального ономастикона заключается прежде всего в том, что они строятся по реально существующим в английском языке моделям образования имён собственных личных, часто с включением нейтральных компонентов, например, Samuel Pickwick, или с добавлением частотных антропонимических формантов: Blotton, Finching, Crummies.

Влияние национального антропонимикона на литературные имена собственные личные имеет и более глубокие корни, нежели простое приведение вымышленных имён в формальное соответствие с частотными словообразовательными моделями. Достаточно даже беглого анализа словарей английских фамилий, чтобы убедиться в наличии значительной доли так называемых мотивированных антропонимов, т.е. имён имеющих прозрачную семантическую структуру, ясно выделяющуюся корневую

морфему, в силу чего в них может быть вскрыт мотив номинации. Мотивирующие признаки варьируют в широком диапазоне от указания на чисто внешние признаки именуемого (Bald, Bigg, Black, Blackbeard, Blackeye, Blackhead, Blacklock, Bones, Browman, Brownswain, Cats-nose, Chin, Chubb, Cockshead, Copperhead, Copperbeard, Cripling, Crisp, Curl, Cute) либо на объективно воспринимаемые его качества (Barnacle, Batt, Bawcock, Bayard, Bear, Best, Boncristien, Boncompagnon, Brock, Bullock, Burdon, Bustler, Buzzard, Calf, Cam, Camel, Capen, Careless, Catchpeny, Chicken, Cow, Cruel, Daft, Dearlove), вплоть до фиксации крайне субъективных, до конца понятных лишь номинатору, особенностей поведения, обстоятельств жизни, событий (Geoffry Chese-and-brede, Robert Banknott, Blackinthemouth, Breakspeare, Crackshield, Alan Swet-in-bedde).

Строго говоря, каждое фамильное имя при своём возникновении мотивировано одним из вышеназванных способов, однако в процессе наследственной передачи оно чаще всего утрачивает прежний мотив в силу того, что новый референт (именуемый) вовсе не обязательно соответствует по своим признакам или, тем более, обстоятельствам жизни исходному референту. Поэтому реальное функционирование имён регламентировано неким подобием негласного «договора», предписывающим не связывать возможные апеллятивные ассоциации фамилии с её носителем.

Образное употребление литературных имён (фамилий), таким образом, не является чем-то абсолютно новым или необычным по отношению к «первозданным» национальным фамилиям, - поэтические имена всего лишь повторяют (имитируют) процесс возникновения единиц национального ономастикона, но уже в другой, художественной, реальности. Автор же произведения в этом случае присваивает себе роль номинатора (лица, которое впервые осуществляет акт номинации, или «крещения») и избирает некоторую индивидуализирующую деталь или набор признаков, которые воспринимаются наиболее ярко и психологически доминируют над остальными свойствами персонажа, и поэтому для него эти деталь или

признаки являются субъективно существенными. Объективация данных признаков, т.е. донесение до читателя, зачастую и есть сам творческий процесс создания художественного произведения. Подчеркнём, что при такой модели творчества глубинным его импульсом становится изначальная мотивированность реальных антропонимов, которая как подсознательных фактор санкционирует не только авторское ономатворчество, но и направляет внимание читателя на поиски его результатов.

Исследования, проведённые в последние годы показали, что не только фамильные, но и личные («первые») имена могут на уровне обыденного сознания ассоциироваться с определёнными признаками или качествами предполагаемого референта. Так, после проведения опроса респондентов исследователи утверждают, что нижеприводимые мужские и женские имена вызывают устойчивые представления о личностных качествах или внешности человека ещё до знакомства с ним:

МУЖСКИЕ ИМЕНА:                                

Allan – serious, sincere, sensitive; Andrew – sincere but immature; Anthony – tall, wiry and elegant; Benjamin – dishonest; Dennis – clumsy; Donald – smooth and charming; Edward – thoughtful; George – aggressive; Harold – coarse; Richard – very good-looking; Thomas – large, soft and cuddly (родной).

ЖЕНСКИЕ ИМЕНА:

Barbara – fat but sexy; Emma – pretty but silly; Florence – masculine; Louise – pretty; Maureen – sultry and surly (страстная и грубая); Nancy – spiteful (язвительная); Pamela – hard, ambitious, domineering (строгая, честолюбивая и властная); Patricia – plain (простая, бесхитростная); Sally – childish (инфантильная); Sarah – sensual and selfish.

Отметим, что, как правило, такое прочтение имён не соответствует, а порой даже противоречит их этимологическим значениям, на которых чаще всего и основываются различные рекомендательные списки и справочники в Великобритании и США. Ср.: Benjamin – др. евр. Binyamin – букв. Сын десницы (правой руки) т.е. любимый сын (son of the right hand) и «бес/нечестный» - в вышеприведённом списке. Зато трудно не увидеть определённого влияния литературных имён на «народную этимологию» единиц национального антропонимикона. Так, злобный сплетник Сэр Бенджамен Бэкбайт (Sir Benjamin Backbite), персонаж в комедии Р Шеридана «Школа злословия» (1777), несомненно, «обесчестил» своё имя, шекспировские Марк Антоний (из трагедии «Юлий Цезарь») и капитан Антонио (из «Двенадцатой Ночи») могли «оставить в наследство» имени Anthony свою благородную и привлекательную внешность, комический робкий и податливый Сэр Эндрю Эгьючик (Sir Andrew Aguecheek) – имени Andrew слабость своего характера, а Памела из одноименного романа С. Ричардсона (1740) – твердость.

Однозначные соответствия между известными признаками литературных персонажей и именами в реальном употреблении, конечно, выявляются далеко не всегда, хотя уже давно существуют специализированные номенклатуры личных имён, предназначенных для наречия «по качеству». Например, в выпущенном для молодых матерей пособии “Baby Name Finder” представлены в алфавитном порядке определённые положительные качества или свойства («смелость, «постоянство», «преданность» и т.д.), которые родители желали бы видеть в своём ребёнке, и для каждого из них подобрано соответствующее имя. Так, преданность, по мнению составителей, ассоциируется с именами Cordelia (младшая из трёх дочерей короля Лира) и Enid (героиня стихотворного романа Кретьена де Труа «Эрек и Энида», поэмы А.Теннисона «Герейнт и Энида» и цикла «Королевские идиллии). Всё это- признание коррелирующей роли имен литературных персонажей, которая сказывается и при разделе имен реального антропонимикона на "плохие" и "хорошие". К "плохим", например, относится женское имя Bertha, литературным прототипом которого является Bertha Mason Rochester, сумасшедшая супруга главного персонажа в романе Ш. Бронте "Джейн Эйр" (1847), а "плохим" мужским именем считается Roderick, представленное в своей литературно-художественной ипостаси отрицательным персонажами: Roderick Random из романа Т. Смоллета "Приключения Родерика Рэндома" (1748) – " selfish and unprincipled hero", и Roderick Dhu из поэмы В. Скотта "Леди озера" (1810) –

"fierce Highland chief", известный как "grim", "black", "jealous". С другой

стороны, к "хорошим" именам относятся John, Jonathan, Thomas, которым

соответствуют исключительно положительные литературные референты вроде героя романа Э. Гаскелл "Мэри Бартон" (1848) Джона Бартона: John Barton—" a steady, thoughtful workman", или главного действующего лица в романе В.Скотта "Антикварий" (1816) Джонатана Олдбока : Jonathan Oldbuck- " a learned and garrulous antiquary", или персонажа в романе У.М.Теккерея "Ньюкомы " (1853- 1855) Томаса Ньюкома: Colonel Thomas Newcome—" an admirable portrait of a simple-minded gentleman, guided through life solely by the sentiments of duty and honour".

Проникновение литературных антропонимов в систему английских имен собственных личных связано с ролью литературы как фактора формирования общественного сознания и вкусов членов общества. Проникновение литературных имен собственных личных в сферу реального

употребления происходит также на основе трансантропонимизации и транспозиции. В первом случае традиционно фамильные имена употребляются как личные авторами известных произведений и уже в качестве таковых входят в современную национальную номенклатуру. Например, Shirley (из одноименного романа Ш. Бронте ), Bradley ( из романа Ч. Диккенса " Наш общий друг" ) , Chester (из романа Г.Уэллса "Кипис"), Clifford ( из романа Н.Хоторна "Дом о семи шпилях"), Seymour (из романа Дж.Мередита "Эван Харрингтон") и др. Во втором—имеет место