Архитектура и строительство первой трети XVIII века в Москве и других городах. Зарудный Иван Петрович, Мичурин Иван Фёдорович

В 1716 г. он работал здесь над иконостасом  для церкви Меньшиковского дворца на острове Котлин (г. Кронштадт). В июле 1717 г. иконостас был завершен и отправлен в Петербург. Вслед за тем Зарудный трудится над новой декоративной композицией иконостаса для церкви дворца Екатериненталь в Кадриорге близ Таллина. Еще до окончания строительных работ (дворец закончен в 1723 г.), проходивших под наблюдением зодчих Н. Микетти и М. Земцова и при постоянном внимании самого Петра I, в 1719 г. Зарудный завершает иконостас, о чем сообщает в письме А. Д. Меньшикову.

В 1711 - 1725 гг. по распоряжению Меньшикова возводится большой дворец с парком в Ораниенбауме (ныне г. Ломоносов), в десяти километрах от Петергофа. По заказу Меньшикова Зарудный с 1722 по 1724 г. изготовляет иконостас для  дворцовой церкви. Интерьер церкви, располагавшейся в одном из павильонов дворца, включая иконостас Зарудного, не сохранился.

Одновременно с ораниенбаумским Зарудный создает иконостас для церкви Архангела Гавриила, "что на Чистом пруду", который также не уцелел. Не найдено и его описание. Когда работы по сооружению Петропавловского и Исаакиевского соборов в Петербурге подходили к концу, проекты иконостасов поручили составить Зарудному, который и выполнил их в Москве.

Ответственный заказ требовал скорейшего воплощения, но работать было исключительно  трудно: не хватало помощников и  средств. В 1725 г., когда под золочение  было подготовлено уже "много штук" (деталей), Зарудный просил выдать ему  для работ и на золочение 2 тысячи золотых. Выдана ему была всего одна тысяча, и "оною тысячею едва один Петропавловский (иконостас) столярством и снецарством кончается, а на позолоту потребно тысяча золотых и тем даи боже, одолеть штуки зело великие", А "если золото не будет выдано в ближайшее время, то работы остановятся",- пишет Зарудный 11 декабря 1725 г. В ответ на это Екатерина I приказала выдать 2 тысячи рублей. Деньги эти были отправлены в Московскую соляную контору, которая должна была передать их "штатному" советнику П. И. Мусину-Пушкину, постоянно связанному с Зарудным.

Смерть не позволила мастеру  закончить исаакиевский иконостас. Он был опечатан, и только в 1731 г. его "распечатали". Заканчивать резьбу, раскраску и позлащение было поручено подмастерьям И. П. Зарудного под надзором архитектора Т. Н. Усова.

Иконостас Петропавловского собора существует до сих пор; его композиционное решение  почти целиком обусловлено теми приемами барочной архитектуры, которыми в совершенстве владел московский зодчий, а его декор свидетельствует  о большом даре и неисчерпаемом  художественном воображении Зарудного.

В литературе довольно прочно укрепилось мнение, что иконостас проектировался Зарудным без чьего-либо участия. Документов, прямо утверждающих либо прямо отвергающих  эту точку зрения, пока обнаружить не удалось. Но несколько слов, вскользь брошенных самим Зарудным, а также  косвенные свидетельства документов позволяют предполагать, что первоначальный рисунок был сделан главным архитектором Петропавловского собора Доменико Трезини, который в свою очередь учел указания Петра I.

В письме Макарову от 1 февраля 1725 г. Зарудный говорит: "...Велено мне... в том  исправляться, дабы по данным мне рисункам оные иконостасы в нынешнее зимнее время совсем отделать". А Канцелярия строений, заключая договор на написание  икон, требует от Трезини 1 марта 1726 г. чертеж "такой же, каков послан в Москву для дела иконостаса". Приведенные выдержки как будто дают основание считать, что в общих чертах иконостас был решен "Трезином", а в дальнейшем разрабатывался и детализировался Зарудным.

Над созданием петропавловского иконостаса по чертежам Зарудного и под его непосредственным руководством с 1722 г. работали многие московские мастера. Они завершили свой труд в 1727 г. К сожалению, кроме имен Трифона Иванова и Ивана Телеги, продолживших работы по сборке, установке и окончательной отделке иконостаса с 1728 по 1731 г., история не сохранила для нас имена более 50 мастеров, принимавших участие в его изготовлении и монтаже.

Иконостасы И. П. Зарудного наравне  с его архитектурными творениями отличались новаторским духом исполнения. Они впервые в России ввели  в традиционную чисто орнаментальную резьбу "реально трактованную круглую  скульптуру". Творения Зарудного  пришлись по вкусу многим современникам. И конечно, можно предположить, что  кроме этих монументально-декоративных произведений Зарудного, известных  по документам, художник успел сделать  еще немало и других, так как  у него была целая мастерская в  Москве, где работали его подмастерья  и ученики.

Зарудный проявил себя как непревзойденный  декоратор. После сооружения им трона  и балдахина для императора в  Синодальной палате и 1721 г. он получает в 1724 г. заказ на устройство ковчега и балдахина для перенесения из Московского Кремля в Петербург мощей Александра Невского. Торжественная церемония перенесения состоялась 30 августа того же года. Ковчег и балдахин не сохранились, но, судя по дошедшему до нас подробному описанию, они были решены Зарудным в пышных, праздничных формах.

О деятельности Зарудного-живописца  нет никаких определенных сведений, но она, конечно, была весьма заметной, если Петр I счел возможным поручить ему главный надзор за всеми иконописцами и живописцами России. Это чувствуется  в строках Указа, изданного 27 апреля 1707 г.: "Лучшего ради благолепия и  чести св. икон... московских градских и иностранных приезжих во всей Всероссийской  своей державе надзирать и  ведать их, кроме всех приказов, и  свидетельствовать иконы, объявлять  признаками, которые впредь им даны будут, и смотреть прилежно у себя Ивану Зарудному... И ведать ему  Ивану с ведома преосвященного Стефана  митрополита, а за высочайшую честь  св. икон и в благопотребном изуграфстве управительного рассмотрения писатися ему Ивану супер интендентором". Это звание (в позднейших документах - "суперинтендент") осталось за ним до конца жизни.

5. Иван Федорович Мичурин  (1700–1763)

Сын небогатого помещика Костромской  губернии, Иван Федорович Мичурин  в числе других подростков, проявивших склонность к "наукам и художествам", был направлен в 1718 г. на обучение в Петербург. Там он был определен в Академию навигационных наук, где получил первоначальное образование. По окончании академии он был отдан в ученики к архитектору Н. Микетти, который работал в те годы на строительстве дворца в Стрельне.

Проблему создания отечественных  строительных кадров, которые были бы на уровне мастерства и знаний своего времени, Петр I пытался разрешить  на первых порах посылкой одаренной  молодежи для обучения за границу. В 1716 г. была отправлена в Италию и Голландию первая группа «пенсионеров», среди них будущие живописцы Иван и Роман Никитины, будущие зодчие Петр Еропкин и Иван Коробов.

Мичурин был направлен в Голландию  в 1723 г. для изучения шлюзного дела (гидростроительства), кладки фундаментов и планировки садов. Здесь Мичурин не только овладел инженерной наукой, но и приобрел широкие архитектурные познания. После нескольких лет обучения в Антверпене у архитектора и инженера И. Баумштета он получил аттестат ученика архитектуры и шлюзного дела.

По возвращении Мичурина из Голландии "мастерство его искусства" было освидетельствовано архитектором X. Конрадом, а затем его экзаменовали П. Еропкин  и Д. Трезини. Получив звание гезеля (низший ранг архитектора), Мичурин работал на строительстве дворцов Петербурга и его окрестностей по 1731 г., когда он был переведен в Москву, временно превращенную в столицу в связи с пребыванием в ней Анны Иоанновны и царского двора.

В эти годы, после разрухи и  запустения конца XVII и начала XVIII века, здесь началось некоторое оживление  строительства. Еще на рубеже столетий Петр I пытался привести в порядок  застройку древней столицы, Страдавшей от постоянных пожаров. Начиная с 1699 г. издавались указы о соблюдении чистоты в городе, о строительстве на погорелых местах каменных зданий или мазанок; запрещалось строить деревянные дома в Кремле, Китай-городе и Белом городе. Предлагалось располагать их "в линию", а не внутри дворов. Вменялось в обязанность всем приезжающим в Москву привозить с собой булыжник определенной величины для мощения главных улиц города. Но в 1714 г. указ о запрещении каменных построек повсюду, кроме Петербурга, прервал эти меры, предпринимаемые для улучшения состояния города. Лишь в 1718 г. было разрешено строить каменные здания в Кремле и Китай-городе. Практически же ремонтные работы, преимущественно дворцовых строений, начались в связи с коронациями Петра II (1727) и Анны Иоанновны (1731). Вскоре императрица возвратилась в Петербург, но восстановительные работы в Москве уже не прекращались.

В 1731 г. в Москве началось составление плана города. Частично он был выполнен архитектором И. Мордвиновым, а после его смерти в 1734 г. все работы были продолжены Мичуриным. Благодаря энергии Мичурина план города был успешно выполнен. Гравированный в 1739 г., он получил наименование мичуринского.

Нанесение на план сети улиц и строений наглядно выявило беспорядочность  московской застройки, давно вышедшей за пределы собственно города. Запутанность жилых кварталов, кривые улицы, переулки и тупики не только нарушали упорядоченность  городской планировки, но и вступали в резкое противоречие с требованиями регулярности архитектуры, утверждаемыми тогда в строительстве новой столицы.

Мичурин, составляя план Москвы, вносил некоторые изменения в очертании  улиц, выпрямлял их, устранял тупики. На выгоревших местах проектировалась  регулярная застройка, предполагаемая к осуществлению в будущем. Была, например, намечена большая дорога от Земляного города к царской  резиденции в Анненгоф, обстроенная «образцовыми» домами.

План Мичурина явился основой для  дальнейшего упорядочения застройки  Москвы и послужил отправным документом для архитекторов, трудившихся над  ее совершенствованием. Так вместе с составлением мичуринского плана  в московское зодчество вошла  главнейшая тема русской архитектуры XVIII — начала XIX столетия — новое  регулярное градостроение, получившее здесь местное истолкование, претворенное на почве древнего традиционного  строительства Москвы.

При выполнении столь сложного, громадного по объему работ предприятия, каким  было снятие плана города, Мичурин  расширил и укрепил свою архитектурную  команду. Он добился постоянного  помещения для изготовления чертежей, увеличения числа учеников и помощников. К ним принадлежали Д. Ухтомский, В. Обухов, И. Евлашев и другие зодчие Москвы уже следующего поколения. Мичурин организовал московскую Архитектурную контору, положившую начало собиранию сил для формирования новой московской архитектурной школы, с развитием которой был связан значительный этап в истории московского зодчества.

Мичурин и его помощники продолжали и начатую Мордвиновым работу по поддержанию и восстановлению некоторых ветхих строений Москвы и Подмосковья. Зодчий выезжал также с этой целью в Тверь, Владимир, Коломну, Кострому и другие города. В числе видных архитекторов того времени — М. Земцова, И. Коробова, И. Шумахера и И. Бланка — он участвовал в освидетельствовании возводимой по проекту Г. Шеделя колокольни Киево-Печерской лавры.

Некоторые ремонтные и восстановительные  работы перерастали в крупные  проекты (реставрационные), в которых  Мичурин проявлял себя не только как  опытный инженер-строитель, но и  как одаренный архитектор.

Таким проектом был замысел Мичурина, связанный с восстановлением  рухнувшего в 1723 г. каменного шатра Воскресенского собора (1658–1685) в Новом Иерусалиме. Зодчие, осматривавшие поврежденный собор, предлагали разобрать его до основания и строить заново. Мичурин же, Исследовав в 1733 г. сооружение, пришел к заключению, что этот замечательный памятник русского зодчества можно восстановить в первоначальном виде, сохранив стены и возведя на них новый каменный шатер.

Предложение Мичурина не встретило  возражений, но средства из казны перестали  отпускаться, и начатые работы прекратились, когда над ротондой еще не был  выстроен шатер. Восстановление собора было закончено позднее, по проекту  Б. Растрелли, в соответствии с которым  вместо каменного шатра, как это  предусматривалось Мичуриным, был  воздвигнут деревянный, а изразцовая облицовка — исключительный образец  художественной отделки интерьера  — заменена декоративной лепниной в духе барокко тех лет [Собор  был разрушен во время Великой  Отечественной войны].

Творчески отнесся Мичурин к  возможности восстановления древнего дворца на Воробьевых горах. Дворец, основанный в селе Воробьеве в XV веке, был  перестроен в конце XVII века, когда "под  деревянные хоромы" был сделан каменный подклет (цокольный этаж). К началу XVIII в. деревянные части дворца совершенно развалились, и в 1737 г. Мичурину было поручено снять чертежи и выполнить модель дворца, а затем, по возможности, приспособить его для проживания.

Представленные Мичуриным чертежи  были не только точной фиксацией фасада здания, но и, как полагают исследователи, являлись проектом его восстановления, в котором зодчий несколько переработал  наружную отделку дворца.

Проект Мичурина не был осуществлен. Растрелли, осмотрев дворец, распорядился разобрать его деревянную часть. Был сохранен лишь фундамент, на котором  позднее поставили перевезенный сюда Пречистенский дворец, построенный  в 1774 г. М. Ф. Казаковым [В конце XVIII века дворец был разобран, деревянный материал взят для строительства в Кремле, а каменный фундамент употреблен при закладке А. Л. Витбергом храма на Воробьевых горах].

Уже в чертеже Воробьевского дворца можно заметить характерную для Мичурина склонность к сочетанию системы построения и правил классического ордера с формами и деталями старого московского зодчества.

На формирование творческой индивидуальности Мичурина повлиял не только технический  характер его обучения за границей, но и деловая бюргерская архитектура  Голландии и особенно утилитарное  направление раннего строительства  Петербурга, где проходили его  молодые годы.

Свои технические знания Мичурин  еще в ученический период стремился  дополнить изучением собственно "Науки архитектуры". После  смерти Петра I, будучи в Голландии, он вместе с Коробовым и Мордвиновым ходатайствовал о разрешении закончить архитектурное образование во Франции или Италии. Эта просьба не была удовлетворена, но Мичурину удалось продлить свое «пенсионерство» еще на два года. Он возвратился в Россию строителем, стоявшим на уровне современной ему западноевропейской техники, и хорошо подготовленным архитектором, осведомленным в теории архитектуры, как было отмечено в аттестате, выданном ему после проведенных испытаний.