Эмпириокритицизм или махизм, неопозитивизм и постпозитивизм

Описание есть построение фактов в мыслях, которое в опытных  науках часто обусловливает возможность  действительного описания… Наша мысль составляет для нас почти полное возмещение факта, и мы можем в ней найти все свойства этого последнего».

Последовательно развивая эту  точку зрения, Мах и научные  понятия истолковывает как «определенный  род связи чувственных элементов». И законы науки оказываются не более чем описаниями: «Великие общие  законы физики для любых систем масс, электрических, магнитных систем и  т. д. ничем существенным не отличаются от описаний». Точно так же истолковывается  и научная теория: «Быстрота, с  которой расширяются наши познания благодаря теории, придает ей некоторое  количественное преимущество перед  простым наблюдением, тогда как  качественно между ними никакой  существенной разницы нет ни в  отношении происхождения, ни в отношении  конечного результата».

6

Причем теория оказывается  худшим видом описания, ибо она  дальше всего отстоит от объекта. Однако мы вынуждены пользоваться теориями, поскольку они в сокращенном  и сжатом виде аккумулируют в себе огромные множества отдельных описаний, которые трудно было бы запомнить  и воспроизвести. В использовании  теорий проявляется принцип экономии мышления, который Мах считал фундаментальным  принципом, регулирующим развитие человеческого  познания.

Махизм, или второй позитивизм, был порожден кризисом классического  естествознания. Однако ученые скоро  оправились от шока, вызванного открытием  целой лавины новых непонятных явлений, и приступили к поискам новых  средств объяснения и понимания, к созданию соответствующих теорий, а философия Маха быстро потеряла своих сторонников.

Неопозитивизм сложился как  третья историческая форма позитивизма  в начале 20-ых годов ХХ в. в Австрии, Англии и Польше. В первые десятилетия он был известен под названием «логический позитивизм», а оформился как течение в Венском кружке логиков – философов в 1923 г. под руководством Морица Шлика (1882-1935). В кружок входили Р.Карнап, О.Нейрат, Ф.Вайсман и др. Большое влияние на участников кружка оказал Людвиг Витгенштейн. После оккупации Европы фашистами многие неопозитивисты эмигрировали в Англию или США (А.Тарский, Я.Лукасевич, К.Айдукевич и др.). В Англии неопозитивизм развивался как аналитическая философия Дж.Мура и Б.Рассела.

В неопозитивизме еще больше сужаются функции философии, усиливается  отрицательное отношение к мировоззренческой  проблематике. Философия полностью  отождествляется с методологией науки, главная задача которой видится  в анализе естественных и искусственных  языков. Неопозитивизм стремился  построить идеальные логические модели эмпирико-научных рассуждений. Он превращает философию в формальную логику, где главное – анализ языка. Анализ понимается как уточнение  языковых выражений путем их преобразо-вания и прояснения. Категория «значение» является главной в неопозитивизме, поскольку «прояснить» означает уточнить выражения. Принадлежность высказываний к определенному классу значений осуществляется путем проверки, верификации.

Отличительной чертой неопозитивизма является его антиисторизм в исследовании науки. Рост знания осуществляется путем накопления эмпирических данных, которые могут быть перекомпонованы благодаря созданию новых схем логического анализа.

Неопозитивизм имел и положительное  влияние на развитие философии, поскольку  он привлек внимание ученых к философским  функциям языка, показал его огромную роль в познании и человеческой практике. Принцип верификации заставил философов  ХХ в. более требовательно отнестись  к доказательности философских  положений, к четкости и определенности мышления, к проблеме функции знаков, к изучению формально-логической структуры  науки ХХ в.

Итак, неопозитивистская  логика сосредоточила свое внимание исключительно на готовых результатах  научного знания, функциони-рование же всех этих 11результатов, а тем более их развитие совершенно не принимались во внимание. Это все явилось основанием и причиной появления следующей формы позитивизма – постпозитивизма.

Логический позитивизм - ранняя форма аналитической философии, одно из основных философских направлений  первой половины ХХ в.

Логический позитивизм претендовал  на анализ и решение актуальных философскометодологических проблем, выдвинутых в ходе научной революции начала ХХ в. (см. парадигма): роли знаково-символических средств научного мышления, соотношения теоретического аппарата и эмпирического научного базиса, природы и функции математизации и формализации знания. Противопоставляя науку философии, логические позитивисты считали, что единственно возможным знанием является лишь научное знание. Традиционные вопросы философии они объявляли бессмысленными псевдопроблемами на том основании, что те формируются с помощью терминов, которые сами являются псевдопонятиями, поскольку не поддаются проверке, - это относилось к таким основополагающим понятиям традиционной философии, как, например, свобода, бытие, субстанция, дух, материя.

Предметом философии в  научной парадигме логический позитивизм должен был стать язык, прежде всего - язык науки как способ выражения знания, а также деятельность по анализу этого знания (ср. прагматизм) и возможности его выражения в языке.

Основные идеи логического позитивизма систематизировались в рамках деятельности Венского логического кружка, куда входили известные философы и математики Мориц Шлик, Отто Нейрат, Фридрих Вайсман, Рудольф Карнап. Эти идеи стали особенно популярными в 1930-е гг. в кругах научной интеллигенции: сведение философии к логическому анализу языка науки, принцип верификационизма, трактовка логики и математики как формальных преобразований в языке науки.

В своих построениях члены  Венского кружка опирались на некоторые  базовые построения "Логико-философского трактата" Людвига Витгенштейна (1921). Однако мысли Витгенштейна о языке были гораздо более глубокими и многогранными и зачастую вульгаризировались в логическом позитивизме.

Витгенштейн писал: "4.002 (...) Язык переодевает мысли. Причем настолько, что внешняя форма одежды не позволяет судить о форме облаченной в нее мысли; дело в том, что внешняя форма одежды создавалась с совершенно иными целями, отнюдь не для того, чтобы судить по ней о форме тела. (...)

4.003 Большинство предложений  и вопросов, трактуемых как философские, не ложны, а бессмысленны. Вот почему на вопросы такого рода вообще невозможно давать ответа, можно лишь устанавливать их бессмысленность.

Большинство предложений  и вопросов философа коренится в  нашем непонимании логики языка. (...)

Неудивительно, что самые  глубокие проблемы - это вообще не проблемы.

4.0031 Вся философия - это "критика языка".

Говоря о роли философии, Витгенштейн писал: "4.111 Философия не является одной из наук.

8

  (Слово "философия" должно обозначать нечто стоящее под или над, но не рядом с науками). 

4.112 Цель философии - логическое  прояснение мысли.

Философия - не учение, а деятельность.

Философская работа, по существу, состоит из разъяснения.

Результат философии - не "философские  предложения", а доступная ясность  предложения.

Мысли, обычно как бы туманные и расплывчатые, философия призвана делать ясными и отчетливыми".

И наконец:

"6.53 Правильный метод  философии, собственно, состоял бы  в следующем: ничего не говорить, кроме того. что может быть сказано, то есть кроме высказываний науки, - следовательно, чего-то такого, что не имеет ничего общего с философией. А всякий раз, когда кто-то захотел бы высказать нечто метафизическое, доказывать ему, что он не наделил значением определенные знаки своих предложений. Этот метод не приносил бы удовлетворения собеседнику - он не чувствовал бы, что его обучают философии, - но лишь такой метод был бы безупречно правильным".

Однако уже в конце 1930-х гг. обнаружилось, что та революция  в философии, основным стержнем которой  была редукция метафизики к логике, не оправдалась. Идеальный научный  язык, который стремились построить  логические позитивисты, оказался не только невозможным, но и ненужным. Как писал  Витгенштейн позднее в "Философских исследованиях", говорить на идеальном языке так же невозможно, как ходить по идеально гладкому льду.

Классические метафизические проблемы оказались значимыми не только для осмысления человеческой жизнедеятельности, но я для анализа  эпистемологических вопросов. Выяснилось, что в структуре научных теорий имеются метафизические высказывания, которые невозможно свести к "протокольным предложениям" опыта и верифицировать. Принцип верификации требует, чтобы "предложения" всегда сравнивались с "фактами". Но что такое факт? Допустим, что это какое-то положение вещей в мире. Но мы хорошо знаем, как трудно бывает выяснить истинное положение дел, добраться до так называемых твердых, упрямых фактов. Юристы могут рассказать, насколько противоречивы бывают сообщения свидетелей какого-либо происшествия, какая масса субъективных наслоений имеется в любом описании и в восприятии того или иного объекта. Недаром есть даже поговорка: "Врет, как очевидец". Если фактами считать различные вещи, группы этих вещей и т.д., то мы никогда не будем гарантированы от ошибок. Даже такое простое предложение, как "это есть стол", далеко не всегда достоверно, ибо может быть и так, что то, что имело вид стола, на самом деле есть ящик, доска, верстак или мало ли что еще. Строить науку на таком ненадежном фундаменте было бы слишком легкомысленно.

В поисках более достоверных  фактов логические позитивисты пришли к выводу о том, что надо элементарное предложение относить к такому явлению, которое не может нас подвести. Они думали, что таковы чувственные  восприятия или "чувственные содержания", "чувственные данные" или "Sense-data". Говоря,

9

что "это есть стол", я могу ошибаться, ибо то, что я  вижу, может быть, вовсе не стол, а  какой-то другой предмет. Но если я скажу: "Я вижу продолговатую коричневую полосу", то тут уже никакой ошибки быть не может, так как это именно то, что я действительно вижу.

Значит, чтобы верифицировать любое эмпирическое предложение, надо свести его к высказыванию о наиболее элементарном чувственном восприятии. Такие восприятия и будут теми фактами, которые делают предложения  истинными.

В то же время единственный признак факта - это то, что он воспринимается. Для логических позитивистов все эмпирические предложения относятся в конечном счете к нашим чувственным содержаниям или, говоря короче, к ощущениям. Как писал А.Айер, "...предложения о материальных объектах должны быть переведены в предложения о чувственных содержаниях" .

Итак, если мы можем сравнить предложение с действительностью, то есть указать метод его проверки, то такое предложение будет осмысленным, если мы не сможем этого сделать, то мы произносим слова, лишенные смысла. Возьмем такие примеры:

"Идет дождь" - чтобы  проверить его, достаточно выглянуть  в окно и посмотреть.

"Под столом сидит  кошка" - надо заглянуть под  стол и увидеть или не увидеть  там кошку.

Постепенно логический позитивизм сменяется аналитичеекой философией (лингвистической философией), целью которой было не построение идеального языка, а анализ естествевного языка, такого, каков он есть.

Самое влиятельное из этих направлений - это так называемая философия лингвистического анализа, доминирующая в послевоенные годы в  философской жизни Англии (представители  этого направления имеются и  в США). Значительное влияние на формирование идей лингвистического анализа оказал английский философ Дж. Мур. Однако развернутая формулировка принципиальных установок этого направления, так же как создание техники анализа, принадлежит Л. Витгенштейну, которого по праву можно считать основателем этой философии (во второй период его философской деятельности - в 30-40-е годы). Наиболее крупные се представители - Дж. Уиздом, Дж. Райл, Дж. Остин.

Лингвистический анализ сознательно  противопоставляет себя логическому  позитивизму. Это выразилось в принципиальном отказе лингвистических аналитиков от верификационной теории значения (что позволило избежать некоторых явно абсурдных выводов субъективистского эмпиризма), в неприятии тезиса о том, что научное рассуждение является идеальной моделью всякого осмысленного рассуждения, в непризнании позитивистского отождествления осмысленных и информативных высказываний (которое означало в рамках доктрины логического эмпиризма квалификацию моральных, эстетических и прочих оценочных высказываний, а также высказываний - команд, просьб, советов и т. д., в качестве логически бессмысленных), в отказе от логико-позитивистского редукционизма, т. е. от тезиса о возможности сведения значения высказываний одного типа к значению высказываний другого типа (например,

10

теоретических - к эмпирическим, высказываний о материальных вещах - к высказываниям об ощущениях).

В противовес логическому  позитивизму лингвистические аналитики  подчеркивают, что актуально использующийся язык содержит множество различных  подразделений, областей (отдельные  “языки-игры”, по Л. Витген-штейну, “логические типы” и “категории” языка, по Дж. Райлу, языковые “слои”, по Ф. Вайсману, и т. д.). Логика функционирования формально одних и тех же слов в каждом из этих языковых подразделений, контекстов принципиально различна. Поэтому слова и выражения, которые внешне кажутся одинаковыми, по существу имеют несовпадающие значения и применяются на разных основаниях в зависимости от контекста их употребления. При этом в контекст включается и цель говорящего, и отношение высказывания к реальной ситуации его произнесения, т. е. “язык-игра” полагается не замкнутым отношением одних слов к другим, а включенным в реальную человеческую жизнедеятельность; язык рассматривается как социальный институт и “форма жизни”. Значение-это не некая особая реальная сущность, считают лингвистические аналитики, и не абстрактный объект, заданный в языке формализованной семантики, а тот или иной способ употребления слова в определенном контексте .

Лингвистические аналитики  считают, что философские проблемы возникают как раз в результате непонимания логики естественного  языка. Поэтому и решены они могут  быть лишь путем анализа именно этого  языка, путем тщательного выявления  и кропотливого описания многообразных  контекстов словоупотреблений. Думать, что эти проблемы можно решать путем выявления каких-то общих  характеристик тех слов, которые  волнуют философов (как это полагала сделать традиционная “метафизика” в своих попытках построить систематическую  теорию философских категорий), или  же путем построения искусственных  языковых систем, в которых словам придается условное значение, весьма удаленное от реального, диктуемого их употреблением (как пытались сделать  логические позитивисты, строившие  искусственные языковые модели),-значит, по мнению лингвистических аналитиков, идти по явно бесперспективному пути.

Как же понимаются задачи и  особенности философского исследования лингвистическими аналитиками? Следует заметить, что в выраженном отмежевании лингвистического анализа от логического позитивизма между обоими направлениями аналитической философии существует определенного рода связь. Она выражается, во-первых, в том, что сама логика противостояния вынуждает лингвистических аналитиков обсуждать те философские проблемы и их решения, которые были существенны для логического позитивизма (принцип верификации и верификационная теория значения, дихотомия аналитических и синтетических суждений, проблема редукции и т. д.). Во-вторых, и это главное, лингвистический анализ унаследовал от логического позитивизма некоторые принципиальные установки в понимании самого характера философской деятельности.