Эмпириокритицизм или махизм, неопозитивизм и постпозитивизм

1

Новый всплеск интереса к  позитивизму пришелся на конец XIX века. Теперь им увлеклись не только философы, но и физики. Лидером позитивизма в этот период становится австрийский физик Эрнст Мах (1838–1916), который придает позитивизму новую форму, получившую название махизм или эмпириокритицизм. Вместе с Махом идеи позитивизма в этот период разрабатывали немецкий физикохимик В. Ф. Оствальд, швейцарский философ, создатель эмпириокритицизма (что значит «критика опыта») Р. Авенариус, французский физик П. Дюгем (Дюэм), русские философы А. А. Богданов, П. С. Юшкевич и другие.

Швейцарский философ, один из основоположников такого философского направления как «эмпириокритицизм» (в переводе с греческого означает: «критика с позиций опыта»).

Рихард Авенариус, в отличие от других философов, за базовую модель познания принимает не личность, не её мышление, не материю и даже не сам объект изучения, а связку: опыт восприятия / познания человеком объекта изучения. (Иногда это называется концепцией «принципиальной координации», суть которой состоит в том, что признаётся нерасторжимая связь познающего субъекта и среды, то есть: «Без субъекта нет объекта и без объекта нет субъекта»).

Замечу, что философ пытался  решить давно известную проблему: восприятие человека действительности может быть сильно искажено (это  хорошо известно, например, криминалистам  и судьям, которые допрашивают  свидетелей…). Ранее о проблеме искажений  в человеческом восприятии писали Джордж Беркли, Дэвид Юм, Джон Милль и  многие другие…

Агностицизм – это  «… есть высоко развитое детище ветхой мысли, заметно влиявшей уже в древности, и подавляюще проявившей себя в средние века. Теперь эта старая вредная идея готова замедлить рост свежих побегов нашей жизни. Эта идея - мысль о бессилии, об ограниченности человеческого духа. Средневековые богословы из всех сил старались доказать ничтожество всех человеческих помышлений и деяний, потому что этим воспитывалась жажда милостей неба. Человек не в состоянии построить своими силами моста к своему блаженству, он может получить его только силой благодати, это основная мысль блаженного Августина,  реабилитированная реформацией, постепенно подчинила себе философию. Кант целиком остаётся во власти этой схоластики: мышление бессильно постичь мир – «вещь в себе», – самая важная задача философии определить границы познаваемого…»

Автор эмпириокритицизма  искал философские способы (нашёл  он их или нет – другой вопрос) «очистки опыта» от посторонних привнесений… Его цель - «чистый опыт».

      В 1876 году Рихард Авенариус опубликовал книгу: Философия как мышление о мире по принципу наименьшей меры сил.

Здесь Рихард Авенариус выдвинул принцип «экономии мышления» в акте познания. Он писал:

«В случае присоединения  новых впечатлений душа сообщает своим представлениям возможно меньшее  изменение; или, другими словами: после 

2

новой апперцепции содержание наших представлений оказывается возможно более сходным с их содержанием до этой апперцепции […] На новую апперцепцию душа затрачивает лишь ровно столько сил, сколько необходимо, а в случае множества апперцепций она отдаёт предпочтение той, которая совершает ту же работу с меньшей затратой силы».

Но, вероятно, наиболее известное  сочинение Рихарда Авенариуса: Критика чистого опыта / Kritik der reinen Erfahrung,  было опубликовано в 1888-1900 годах.

Согласно Авенариусу, «любая область нашей среды устроена так, что индивиды на определенном этапе познания говорят: «Это следует проверить». Если же, по мысли Авенариуса, «среда – предпосылка утверждения, то последнее полагается как опыт». Содержанием утверждения в таком контексте выступает «испытанное». Критикуя «чистый опыт», Авенариус призывает возвратиться к «естественному понятию мира», постулирующему наличие индивидов, элементов окружающей среды, а ещё – множественность актуальных отношений между всеми ними («закон жизненного ряда»). По версии Авенариуса, содержание опыта «естественного понятия мира» включает в себя то, что есть данное из меня, из соответствующей среды и из зависимостей между фрагментами опыта. Сопряженная же с данным опытом гипотеза наделяет движения моих близких определенным значением – точнее, трактует их /движения / как высказывания.

А. разработал учение об «эмпириокритической принципиальной координации», уловив надобность естествознания в философском обосновании новых научных картин исследуемой действительности, идеалов и норм теоретического объяснения. По замыслу Авенариуса, учение о «принципиальной координации» должно было вскрыть вероятность для преодоления дуализма физического и психического, отрыва наук о природе от наук о человеке, открыть результат воздействия познавательных субъекта, средств наблюдения и т.п. на образ исследуемого объекта. По Авенариусу, индивид и среда противопоставлены, но они оба как действительности принадлежат одному опыту – то, что описывает критик, сущность интеракция или взаимодействие среды и нервной системы индивида. «Исходный ближний» и «близкий ближний», по схеме А., принимают некоторую составную количество окружающей среды за количественно единую для них обоих и называют ее «киноварью». Как писал А.: «Я называю человеческого индивидуума, как (относительно) постоянного члена некоторой эмпириокритической принципиальной координации, центральным членом последней; а составную доля окружающей среды – безразлично, будет ли она опять-таки человеком или деревом, – называю противоположным членом... Некоторая же составная доля моей окружающей среды – ближний – есть центральный член некоторой принципиальной эмпириокритической координации». Различие между физическим и психическим оказывалось не принципиальным. Познание, в конечном счете, может интерпретироваться как адаптационный ход биологического порядка, как операция «восстановления равновесия», как субъективная окраска элементов среды. Наше «Я», в соответствии Авенариуса, ни чуточки не наделено категориальными структурами (в различие от мнения Канта): комплекс наших представлений сущность плод нашей успешной адаптации к среде. Основанием адекватного теоретического

3

объяснения Авенариуса считал принцип «экономии мышления», обусловленный: а) природой мышления как продукта прогрессивного приспособления к среде («мышление как наибольший итог при наименьшей мере силы»); б) функцией философии как «критики чистого опыта» – элиминирование из культурной сферы излишних ее фрагментов типа материализма или спиритуализма. Исходный принцип учения Авенариуса – нерасторжимое единство «системы С» или центрального члена, и «системы R» или противочлена, т.е. субъекта и объекта («без субъекта нет объекта и без объекта нет субъекта»). Общее понятие, под которое, соответственно Авенариусу, разрешается подвести все сущее и которое не может быть подведено ни под какое другое больше общее понятие – это «ощущение». В картине мира понятию ощущения Авенариус отводил ключевую образ. Учение Авенариуса о «принципиальной координации» не смогло зайти в теоретическое основание естественных наук того времени, так как не признавало независимого существования объективной действительности, а ещё излагалось (как и вся философия Авенариуса) избыточно тяжеловесным и запутанным языком. Мах предлагал более того сотворить особый толковый словарь философии Авенариуса.

К сожалению, труды Р. Авенариуса были написаны усложнённым языком, с использованием специфической авторской терминологии. Это было причиной того, что популярность эмпириокритицизм приобрёл позже, благодаря сочинениям физика Эрнста Маха.

Почему же в конце XIX века вдруг опять стал моден позитивизм? Почему философские идеи физика Маха приобрели столь широкую популярность? Конечно, этому были свои причины и главная среди них заключалась в кризисе классической физики. До середины XIX века основой, фундаментом физики была механика, более того, она считалась фундаментом всего естествознания. Все явления, изучаемые естественными науками, должны были так или иначе сводиться к механическому движению, толчку, удару. Только тогда они считались понятыми и объясненными. Мир представлялся чем-то вроде очень сложных и больших механических часов, и ученые были убеждены в том, что сущность, причина каждого явления должна быть механической, и, чтобы объяснить явление, нужно найти те пружины, колесики, соударения и толчки, которыми оно обусловлено. И до середины XIX века это в общем-то получалось.

Однако электромагнитные явления, изучение которых было начато М. Фарадеем, никак не удавалось свести к механическим процессам. В 60-е годы Дж. Максвелл сформулировал систему математических уравнений, описывающих электромагнитные явления, однако с точки зрения механистического объяснения эти явления оставались непонятными. К концу XIX века резко возрастает количество открытых наукой явлений, которым невозможно было дать объяснение с позиций механики:

— в 1895 году были открыты  рентгеновские лучи;

— в 1896 году обнаружена естественная радиоактивность;

— в 1897 году был открыт электрон, установлены его масса и заряд;

— в 1899–1900 годы было экспериментально доказано существование давления света;

4

— в 1900 году появилось понятие  кванта энергии.

Таким образом, конец XIX века — переломная эпоха в развитии науки, когда она открыла для  себя новое огромное поле исследований. Естественно, что первая задача состояла в том, чтобы описать и как-то классифицировать новые явления. Оказалось, что их трудно или даже невозможно объяснить обычным механическим путем. Что же, значит и не надо заниматься поисками объяснений! Для науки достаточно дать точное математическое описание исследуемых феноменов, как это  сделал Максвелл для электромагнитных явлений.

Таким было умонастроение  ученых того периода. Философия Маха выразила это умонастроение, поэтому  она оказалась столь популярна  на рубеже веков. Однако она быстро потеряла свою привлекательность, когда  ученые приступили к созданию таких  объяснительных теорий для новых  явлений, которые уже не носили механического  характера.

Эрнст Мах родился в  Австро-Венгрии, в местечке Турас, ныне Туржани, находящемся на территории современной Чехии. С раннего возраста он обнаружил блестящие способности к наукам и уже в 1864 году, 26 лет от роду, получил должность профессора физики в университете города Граца. Через три года молодого ученого приглашают в Пражский университет. Здесь он и провел большую часть своей творческой жизни сначала в качестве профессора физики, а затем — ректора этого университета. Лишь на склоне лет, в 1895 году Мах принимает предложение возглавить кафедру натуральной философии в Венском университете. К этому времени он отошел от физики и почти полностью погрузился в философию. Он оставил заметный след в физике: вошли в учебники понятия «конус Маха», «число Маха», «принцип Маха». Его критика основных понятий классической механики подготовила почву для создания теории относительности и оказала влияние на одного из ее создателей — А. Эйнштейна. Однако в историю развития человеческой мысли Э. Мах вошел не столько как физик, сколько как создатель и глава философской школы.

Основные идеи философии  Маха весьма просты. Мир, с его точки  зрения, состоит из элементов, которые  представляют собой соединение физического  и психического. Поэтому в отношении  физического мира и человеческого  сознания эти элементы нейтральны: они не включаются полностью ни в  первый, ни во второе. Эти элементы однородны, равнозначимы, среди них нет более важных, более фундаментальных или существенных: «…весь внутренний и внешний мир составляются из небольшого числа однородных элементов…». Учение о нейтральных элементах мира должно было, по мысли Маха, преодолеть крайности материализма и идеализма и разрешить противоречия между этими направлениями в философии.

Поскольку все элементы мира абсолютно равноправны, между ними нет отношений «сущности —  явления», «причины — следствия». Связи  в природе не настолько просты, чтобы каждый раз можно было указать  на одну причину и одно следствие, «в природе нет причины и нет  следствия. Природа нам только раз  дана. Повторения равных случаев, в  которых А было бы всегда связано с В, т. е. равные результаты при равных условиях, т. е. сущность связи между причиной и следствием, существуют только в абстракции, которую мы предпринимаем в

5

целях воспроизведения фактов». Единственный вид отношений, существующий между элементами, — это функциональные отношения. В самом общем виде их можно определить как отношения координированного изменения, возникновения или сосуществования явлений. В функциональном отношении изменение, возникновение или существование одной из его сторон сопровождается определенным изменением, возникновением или существованием другой стороны. Именно сопровождается, а не вызывается, ибо ни одна из сторон этого отношения не является определяющей. Такие отношения действительно существуют — в этом Мах прав. Однако ими отнюдь не исчерпываются все объективные отношения между вещами и явлениями, изучаемые наукой, в частности к ним не принадлежат причинно-следственные отношения.

Поскольку между элементами мира нет отношений «сущности  — явления», «причины — следствия», а есть лишь функциональные отношения, постольку и в познании следует  считать устаревшими такие понятия, как причина, вещь в себе, сущность и «заменить понятие причины  математическим понятием функции…». «Преимущество  понятия функции перед понятием причины, — писал Мах, — я вижу в том, что первое заставляет быть точным и что в нем нет неполноты, неопределенности и односторонности последнего. Действительно, причина представляет собой примитивное временное понятие, которым можно пользоваться лишь в силу необходимости». За понятием причины он сохраняет лишь литературное и бытовое применение, а из науки оно должно быть изгнано.

Следствием такого плоскостного видения мира, при котором в  нем усматривают лишь однородные элементы и функциональные связи  между ними, является дескриптивизм в теории познания, при котором все функции познания, в том числе и научного, сводятся к описанию. И это понятно, ибо если из мира изгоняются закон и сущность, то объяснение и предсказание оказываются невозможными. «Описания… — утверждает Мах, — сводятся к определению численных величин одних признаков на основании численных величин других признаков при помощи привычных численных операций». Это и есть идеал научного знания. «Но пусть этот идеал достигнут для одной какой-нибудь области фактов. Дает ли описание все, чего может требовать научный исследователь? Я думаю, что да!