Содержание
Введение…………………………………………………………………2
1. Иоганн Фихте……………………………………………………....2-6
2.Наукоучения Фихте
как основание его системы………………...6-15
3.Учения Фихте о
человеке, обществе, государстве, праве
и нравственности……………………………………………………..15-24
Заключение…………………………………………………………24-25
Список литературы………………………………………………...26-27
Введение
Иоганн Готлиб
Фихте родился 19 мая 1762 года в деревне
Рамменау в Восточной Пруссии. Его
отец был крестьянином, а одновременно
и ремесленником. Иоганн Готлиб (первенец
в семье с восемью детьми) рано обратил
на себя внимание окружающих жаждой знаний,
феноменальной памятью. В 12 лет благодаря
покровительству местных пастора и помещика
одаренный мальчик был отдан в школу в
Мейссене, а с 1774 года он шесть лет обучался
в привилегированном учебном заведении,
которое, впрочем, вспоминал без особой
радости и благодарности. В 1780 году восемнадцатилетний
Фихте поступил на теологический факультет
Йенского университета, а затем, переехав
в Лейпциг, продолжил обучение уже в университете
этого города. По окончании университета
Фихте подобно Канту ничего не оставалось,
как искать место домашнего учителя. В
конце 80-х годов Фихте был домашним учителем
в Цюрихе (однако из-за конфликта с родителями
своих воспитанников он потерял и эту
работу).
1. ИОГАНН ФИХТЕ
Фихте несколько
лет не мог выбрать главное
занятие жизни. Биографы сообщают, что
его бурная, страстная натура, дух,
по собственным словам Фихте, «Исполненный
прожектерства», сделали поиски основного жизненного пути нелегкими:
Фихте то занимался переводами, то порывался
издавать журнал для дам, то намеревался
стать писателем, автором новелл и трагедий,
то начинал мечтать о карьере проповедника.
Главное, что по началу это были попытки
найти для себя практическое, а не теоретическое
поприще. «Я охвачен только одной страстью,
только одной потребностью, обладаю только
одним адекватным самоощущением - действовать
вовне. Чем больше я действую, тем я счастливее».
Но довольно скоро, в начале 90-ых годов,
все сомнения разрешились, выбор был сделан
быстро и окончательно, причем в пользу
не практического поприща, а науки, теории,
и именно науки философской.
Причина столь стремительной
смены ориентаций была довольно проста
и для того времени более чем
обычна: Фихте стал читать сочинения Канта
и не просто увлекся, а «Заболел» Кантовской
философией. Он «стремглав бросился» в
глубины этой философии с намерением стать
ее последователем, интерпретатором и
продолжателем. Время страстного увлечения
философией Канта Фихте считал едва ли
не самым счастливым в своей жизни, ибо
великие идеи, по его признанию, дали покой
душе, дисциплинировали воображение («у
меня безудержное», как признавался сам
Фихте). В 1791 году произошла его встреча
с Кантом, которая, вопреки ожиданиям экзальтированного
Фихте, оказалась более чем прохладной:
Кант никому не хотел доверить роль «полномочного
представителя» его идей, да и сам Фихте
к тому времени все более стремился к выработке
самостоятельной позиции в философии.
Вероятно, по совету Канта Фихте решился
написать и опубликовать свой первый философский
опус. Это была работа «Опыт критики всяческого
откровения», опубликованная в 1791 году.
Влияние кантовских идей в ней все же было
столь сильным, что поначалу ее и приняли
за сочинение самого Канта. Потом недоразумение
рассеялось благодаря разъяснению кенигсбергского
профессора, который уточнил, что ни письменно,
ни устно не принимал участие в работе
Фихте, «этого одаренного автора». Казус
послужил на пользу Фихте - он сразу приобрел
известность в философии.
С 1794 по 1799 гг. Фихте занимал
кафедру философии в Йенском
университете, который в те годы
был одним из самых блестящих
научных и философских центров
Европы. Почетное приглашение Фихте
в университет Йены не было случайностью.
Хотя Фихте только вступал на путь создания
собственной системы философии, он уже
приобрел славу блестящего оратора, вдохновенного
лектора. Сам Гете повлиял на приглашение
Фихте в Йену. Фихте, по отзывам современников
приобрел славу «отважнейшего защитника
прав человека» и его лекций с нетерпением
ожидала охваченная свободолюбием часть
образованной публики. По прибытии новый
профессор прочел курс «О назначении ученого»,
где теоретические проблемы философии
были тесно увязаны с социально-политическими
нравственными вопросами. Аудитория была
заполнена до отказа. Скоро Фихте стал
одним из самых знаменитых и почитаемых
профессоров философии в Германии. «Фихте
хочет через посредство философии руководить
духом эпохи», - такое мнение высказывал
один из его слушателей. На молодого преподавателя,
правда, сразу взвалили огромную работу:
он читал лекции пять дней в неделю, причем
ежедневно по три курса, и одновременно
успевал писать свои сочинения. В 1794 году
было опубликовано произведение «О понятии
наукоучения или так называемой философии»,
содержащее первый набросок системы; в
1795 году последовал «Очерк особенностей
наукоучения по отношению к теоретической
способности», а также ряд работ, посвященных
проблемам слова, языка, объекта философии.
Фихте-философ был ярчайшей
личностью «нужно не обладать философией,
а быть ею», - так выразил он однажды подлинную
цель всех своих философских писаний,
речей и действий. И это значило по существу
дела только одно: «Нужно быть свободным!».
Не мудрено, что враги Фихте стали распространять
слухи о «революционном» содержании его
лекций «О назначении ученого». Но Фихте
опубликовал их в виде книги, что отчасти
умерило стремления обвинить молодого
профессора в «неблагонадежности». Затем
Фихте вменили в вину то, что он назначил
лекции в часы богослужения - с намеком,
будто это граничит чуть ли не с богохульством.
Но самый громкий скандал разразился из-за
того, что Фихте, привлекая к себе свободолюбивые
молодые умы, настраивал их против студенческих
корпораций. Некоторые последователи
Фихте приняли решение эти корпорации
закрыть. Постепенно, однако, решимость
студентов покончить с давними нравами
и традициями ослабла. Враги Фихте умело
воспользовались этим, спровоцировав
хулиганские выходки некоторых студентов
против профессора и его семьи. Фихте был
вынужден взять отпуск. Два года были посвящены
только исследовательской работе. Однако
передышка не принесла успокоения: мнение
и студентов, и профессуры, и обывателей
Йены все более обращались против беспокойного,
страстного нрава Фихте и самой его философии,
которую все чаще связывали с проповедью
эгоизма, аморализма, даже атеизма.
"Спор об атеизме"
не заставил себя ждать. Один
из бывших слушателей и почитателей
Фихте Ф. К. Форберг
решил опубликовать в «Философском журнале»
при Йенском университете статью
о понятии религии; субъективное чувство
человека он сделал главным в обосновании
этого понятия. Фихте не советовал
Форбергу публиковать статью, но тот настаивал
на публикации. Тогда Фихте сам написал
статью «06 основании нашей веры в некоторое
Божественное управление миром».
Журнал, содержащий обе статьи, появился
летом 1798 г. Это и стало началом "спора
об атеизме". Появилась анонимная брошюра,
громящая "атеизм" Форберга
и Фихте. В дело вмешались представители
религиозных инстанций, обратившиеся
к Вюртембергскому курфюрсту,
а тот "передал эстафету" Веймарскому
герцогу. Журнал был конфискован. По мнению
ряда биографов, у Фихте была возможность
замять скандал и пойти на компромисс
с университетскими и церковными властями.
Но Фихте писал гневные "оправдательные"
сочинения и письма. Многие, даже
Гёте, не одобряли "безрассудной надменности"
Фихте в деле об атеизме.
2. НАУКОУЧЕНИЕ ФИХТЕ
КАК ОСНОВАНИЕ ЕГО СИСТЕМЫ
В философии, так начинает
Фихте свое «Наукоучение»,
борются различные "партии". Привести
их к согласию — великая трудная, но разрешимая
задача. Чтобы ее решить, надо найти то,
в чем все-таки существует наибольшее
единодушие. Применительно к современной
ему философии таким пунктом согласия
Фихте считает тезис: философия есть наука.
Далее же требуется развить понятие науки,
чтобы продвинуться вперед в определении
сущности философии как
наукоучения. Главным в науке Фихте склонен
считать систематический характер ее
знания, а значит, то, что в науке знание
становится единым и целостным. При этом
решающая роль отводится основоположению,
на котором, как на фундаменте, может быть
последовательно выстроено здание науки
и научной философии. В каждой науке, продолжает
свои рассуждения Фихте, есть только одно
основоположение. Ему следует быть достоверным.
А на чем зиждется достоверность основоположения?
На этот и подобный ему вопросы как раз
и должно отвечать наукоучение.
Оно призвано "обосновать возможность
основоположений вообще; показать, в какой
мере, при каких условиях, и может быть,
в какой степени что-либо может быть достоверным;
далее, оно должно, в частности, вскрыть
основоположения всех возможных наук,
которые не могут быть доказаны в них самих
"13.
Отсюда Фихте выводит
идею о широком теоретическом
и практическом значении наукоучения.
Теоретическое его значение состоит прежде
всего в уже указанном универсальном обосновании
наук. Практическое же значение связано,
по Фихте, с регулирующим значением этой
основополагающей философской дисциплины
для нравственной и государственно-правовой
сфер. "Как только науко-учение
будет понято и принято, государственное
управление, подобно другим искусствам,
перестанет бродить ощупью и делать опыты...".
"Благодаря его принятию и всеобщему
распространению среди тех, кому оно требуется,
весь род человеческий избавится от слепого
случая и власти судьбы"^.
Говоря о достоверном
основоположении как краеугольном
камне философии, Фихте уже в первом Введении
в «Наукоучение» признает, что
согласия относительно какого-либо одного
основоположения в философии до сих пор
нет: есть два главных направления, которые
по-разному понимают объект, строй и систему
философии, ту внутреннюю необходимость,
которая именно ей присуща. Эти две "партии"
— идеализм и догматизм (под последним
имеется в виду материализм). Догматики,
т. е. материалисты и эмпири-сты,
выводят опыт из вещи самой по себе, понимая
под ней носитель "реальности"; Я
в системе догматизма имеет выводной,
вторичный характер. Философы-идеалисты,
напротив, видят основу опыта в Я самом
по себе (Ich an sich), из которого
выводят вещи. В системах догматизма, согласно
Фихте, исходным пунктом служит абстракция
вещи самой по себе, а в системах идеализма
— тоже абстракция, но это уже абстракция
Я. В обеих системах Фихте находит те или
иные здравые, оправданные мысли, однако
он утверждает "абсолютную неприемлемость"
каждой в отдельности и обеих вместе. Как
разрешить возникший спор? И на чем зиждется
их противоположность? И какой философский
путь следует избрать?
Фихте видит выход в
более точном и обстоятельном, притом
изначальном исследовании Я и его деятельности,
"интеллигенции", ибо в философии
и науке, как, впрочем, и в любой деятельности
сознания, имеет место следующее: "интеллигенция
как таковая усматривает самое себя".
Развитие этого тезиса и должно стать,
согласно Фихте, новым основоположением
философии, восстанавливающим и обогащающим
давние и современные, прежде всего
кантовские, традиции. Трудно отрицать,
что по видимости нейтральная позиция
Фихте в споре догматизма и идеализма
оборачивается продолжением и дальнейшим
совершенствованием идеалистической
позиции. В литературе о Фихте эта проблема
в основном решается без серьезных споров.
Более труден и спорен вопрос о специфике
и характере идеализма, обосновываемого
и защищаемого Фихте.
Метод, который Фихте
рекомендует своему читателю, чтобы
иметь возможность участвовать в своеобразном
экспериментировании философии по нахождению
достоверного и устойчивого основоположения:
"Осознай лишь глубоко способ твоих
действий при составлении суждения о действительности
или недействительности, оглянись на самого
себя (merke auf dich
selbst) — и ты тотчас же осознаешь основание
твоего способа действий и будешь внутренним
образом созерцать его"^. Вот
мы оба разговариваем — и возникает вопрос
о времени: сколько его прошло? Как и откуда
мы узнаем и знаем о времени? (Можно взять-и
любой другой пример.) Ответ: благодаря
сознанию, а точнее, самосознанию. Фихте
в определенном смысле и отношении продолжает
линию Декарта в истории философии: вслед
за Декартом он, во-первых, ищет достоверное
основоположение в философии, а во-вторых,
после критических размышлений о недостатках
прежних "догматических" учений объявляет
полем дальнейшего поиска человеческое
сознание, мир cogito, а не мир вещей
самих по себе. Под влиянием Декарта, но
особенно Канта сфера поисков основоположения,
"достоверности всех достоверностей"
сужается до самосознания, саморефлексии.
Но существуют и принципиальные отличия
позиции Фихте от подхода этих двух его
знаменитых предшественников. И Декарт,
и Кант, признав сознание, Я областью изначальной
достоверности, оставляют мир вещей самих
по себе "в неприкосновенности" и
относительной самостоятельности. Что
касается Фихте, то он не приемлет
философский дуализм и хочет обрести монистическую
позицию. В теоретическом смысле это означает
последовательное и детальное выведение
не-Я из Я, чего во всем объеме не осуществляли
и даже не замышляли Декарт, Кант или кто-либо
другой из философов прошлого и современности.
Возвратимся к приглашению
Фихте поразмышлять вместе с ним
об искомой основополагающей достоверности.
Он призывает понять, сколь близко каждому
из нас, открыто нам и достоверно для нас
сознание самих себя. Не менее достоверно
и то, что здесь речь идет о знании, которое
непременно включено в процесс действия.
Отличие и преимущество этого знания самого
себя, обретаемого в процессе действия,
Фихте видит в его непосредственности:
то, что мы знаем о себе, дано с достоверностью
в созерцании. Но в созерцании особом —
направленном не на внешние предметы,
а на мир внутреннего. Тут выступает на
первый план еще одна черта Я как основоположения,
очень важная в свете историко-философских
споров: субъект и объект не расколоты,
а неразрывно объединены.
Но очевидно, что основоположение
философии как науко-учения
представляет собой в изображении Фихте
довольно сложную мыслительную конструкцию,
которая только по видимости непосредственна,
интуитивно-достоверна. На деле ее может
принять за первооснову лишь тот, кто вместе
с Декартом, Кантом, Фихте защищает упомянутые
ранее тезисы о cogito, о трансцендентальном
единстве самосознания, об интеллектуальной
интуиции, единстве субъекта и объекта,
слитности сознания и действия и, что очень
важно, сознания-действия и свободы. От
онтологического уклона в трактовке философии
(когда начинают с бытия мира или даже
Бога) Фихте решительнее, чем Декарт и
Кант, уходит в мир активизма сознания
и самосознания. Фихте целенаправленно
идет на то, в чем его как раз и упрекали
многие его современники и потомки: он
хочет вывести из активно действующего,
свободного, наделенного самосознанием,
творческого Я весь мир — причем и мир
природы и мир человеческой культуры.
Понятно, что смысл и интерес подобный
подход мог получить при условии совершенно
особой изначальной трактовки Я, которое
должно выходить за рамки конкретно-эмпирического
единичного субъекта и становиться средоточием
чуть ли не обожествленной "чистой"
субъективности. Более того, изначальной
инстанцией Я могло бы стать лишь в случае,
если бы в его конструирование сразу включался
такой (почти божественный, субстанциональный)
момент, как самодостаточность и самопорождение
Я.
Именно в принятии такого
Я и заключено основоположение,
или первое положение наукоучения.
При развертывании внутренней диалектики
Я, которая поможет понять процесс порождения
не-Я, начать надо, согласно Фихте, именно
с того, что Я, отправляющееся от абстрактного
знания о самом себе, в силу исходной самодостаточности
и из-за начального характера процесса
полагает самого себя просто как тождественное
себе: Я = Я. Казалось бы, здесь
нет ничего, кроме тавтологии.*
Но ведь формула является другим выражением
закона тождества, который, кроме формальнологического,
имеет еще и логико-диалектическое, логико-содержательное
и даже философско-практическое значение.
Я, усматривающее тождество себя с самим
собой, осуществляет действие специфического
типа, отличаемое у Фихте от обычных действий
с помощью изобретенного им понятийного
словосочетания Tat-Handlung, т.
е. дело-действие. Именно этот акт лежит,
согласно Фихте, и в основе Я семь,
декартовского cogito. Он же дает основу всякому
возможному дальнейшему повороту от cogito
к онтологическим аспектам: ведь бытие
Я как особое бытие состоит главным образом
не в существовании в мире природы, а в
полагании своей самости. Как раз отсюда
проистекает оправданность загадочных
на первый взгляд тезисов Декарта или
Канта, состоящих в трансцендентализме
и априоризме, и оправданы они лишь тогда
и постольку, когда и поскольку становится
ясно: нельзя ничего помыслить, чтобы не
примыслить своего Я, чтобы как-то не созерцать,
осознавать самого себя. Итак, первое положение
наукоуче-ния состоит в том, что самодостаточное
Я безусловно полагает свое собственное
бытие. С этой точки зрения, готов признать
Фихте, Я выступает как абсолютный субъект:
поскольку оно полагает себя, оно есть
(бытийствует, как сказали бы сегодня);
и наоборот, поскольку оно есть, оно полагает
и не может не полагать себя.