Глобальные проблемы техногенной цивилизации

Формирование в последние десятилетия XX века концепции устойчивого развития не было случайным, поскольку разработка прогнозов такого развития стала практической потребностью. Под влиянием докладов, созданных в рамках «Римского клуба», и благодаря энергичным инициативам руководителей ряда государств (прежде всего, главы правительства Норвегии 80-х годов XX века Г.Х. Брунтланд) была подготовлена и проведена в 1992 году в рамках ООН представительная международная конференция в Рио-де-Жанейро, о которой уже было упомянуто выше. Последняя приняла концепцию устойчивого развития в качестве основы для согласованных практических действий мирового сообщества. Основным результатом указанной конференции стало принятие документа «Повестка дня на XXI век», в котором содержались предложения о совместной коллективной работе в 150 отраслях науки и производства, а также практические рекомендации для мирового сообщества, включая пожелания правительствам стран мира создавать собственные национальные программы устойчивого развития, учитывающие особенности и возможности каждой страны.

Основные идеи глобального устойчивого развития, сформулированные в 1992 году на конференции в Рио-де- Жанейро, нашли продолжение в целом ряде международных конференций и совещаний последнего десятилетия. К их числу относится, например, специальная сессия ООН в сентябре 2000 года, которая была посвящена ходу выполнения целей, поставленных в «Повестке дня на XXI век».

Важной вехой на этом пути стала  также Всемирная конференция ООН по устойчивому развитию, которая проходила в 2002 году в городе Йоханнесбурге (ЮАР). На этой конференции, образно названной «Саммит Земли», обсуждались пути решения целого ряда глобальных проблем человечества. К их числу были отнесены проекты создания Всемирного фонда пресной воды, перехода на возобновляемые источники энергии и некоторые другие. На саммите прозвучал призыв в течение предстоящих десяти лет довести долю отчислений от национального ВВП наиболее развитых и богатых стран мира до 0,7 процента — в пользу наименее развитых и бедных стран. Последние же потребовали для себя не только дополнительной финансовой помощи, но и доступа на рынки развитых государств, а также сокращения ими субсидирования своих сельхозпроизводителей (сегодня страны Евросоюза и США выделяют огромные деньги на поддержку своих фермерских хозяйств, что является прямым ударом по странам «третьего мира», для большинства которых сельхозпродукция — главная статья экспорта).[2]

Наряду с планами борьбы с  бедностью, важное место на Всемирном  саммите заняло обсуждение проблем  экологии. Была высказана убежденность в необходимости скорейшей ратификации всеми странами мира так называемого «Киотского протокола» (название происходит от японского города Киото, где в 1997 году было принято дополнение к Рамочной конвенции ООН по изменению климата). Этот протокол вводит для стран-участниц соответствующие квоты на выброс вредных веществ в атмосферу, которые загрязняют ее и ведут к «парниковому эффекту».

На «Саммите Земли» 2002 года были выявлены условия устойчивого развития, которые  уже не вызывают никаких разногласий между странами мира. К ним относятся: сокращение числа людей, не имеющих до сих пор необходимого доступа к питьевой воде (сейчас их более двух миллиардов); сохранение биоразнообразия на нашей планете; переход на использование возобновляемых, экологически безопасных источников энергии. Поиск, совершенствование и внедрение такого рода альтернативных источников энергии — одна из важных задач науки XXI века.

Заняв в 2006 году председательствующее место в «группе восьми» (в которую входят восемь ведущих, наиболее развитых стран мира: помимо России — США, Канада, Великобритания, Франция, Германия, Италия, Япония), Россия стала инициатором принятия этой группой стратегии глобальной энергетической безопасности, основанной на принципах долгосрочного, надежного, экологически приемлемого энергоснабжения миллиардов жителей нашей планеты. Поскольку глобальная энергетика сегодня — это важнейшая движущая сила социально-экономического прогресса, необходимы серьезные усилия ученых, направленные на разработку и освоение нетрадиционных, возобновляемых (не использующих углеводородного топлива, то есть угля, нефти, газа) источников энергии, на повышение надежности и экологический безопасности атомной энергетики, на разработку принципиально нового термоядерного реактора (возможно — основы энергетики будущего), на решение проблем энергосбережения (что позволит сократить расходование невосполнимых топливно-энергетических ресурсов во имя интересов будущих поколений).[2]

Не менее значительна роль науки  в борьбе с опасными инфекционными  заболеваниями, которые являются причиной каждой третьей смерти в мире. Сегодня человечество сталкивается как со вспышками уже известных инфекционных болезней (малярия, туберкулез и др.), так и с новыми, чрезвычайно опасными недугами (такими как СПИД, геморрагические лихорадки, «птичий грипп» и др.). В этих условиях необходимо объединение интеллектуальных и материальных ресурсов мирового сообщества, ученых-медиков, биологов и других специалистов для создания новых вакцин, разработки высокочувствительных средств диагностики инфекционных болезней, проведения просветительских и профилактических программ.

Насколько будут исполнены принимаемые  на солидных международных форумах (конференциях ООН, саммитах «восьмерки»  и др.) рекомендации и обязательства  — покажет время. Во многом это будет зависеть от того, сумеет ли мировое сообщество XXI века выработать принципиально новый тип мышления, который можно назвать планетарным сознанием.

В последнем будут отражаться в  их органическом сочетании глобализация, гуманизация и экологизация человеческого развития. Этот новый тип мышления общества будущего не допустит возможности глобального развития за счет деградации окружающей среды, ибо экологические ценности в нем будут иметь приоритетное значение. При этом требование глобализации и универсализации человеческого сознания должно сочетаться с его дальнейшей индивидуализацией, что влечет за собой возрастание роли личностного начала в деятельности человека будущего.[16]

«Когда мы думаем о XXI веке, — пишут  американские футурологи Дж. Несбитт и П. Эбурдин, — представляем себе небывалое развитие науки и техники: космические полеты, биотехнологии, роботы. Однако наше будущее — нечто гораздо более сложное, чем новый, более высокий уровень развития технологии. Самые удивительные открытия XXI века будут сделаны не благодаря развитию науки и техники, а благодаря тому, что мы по-новому оценим само понятие «человек»... Чем шире горизонты нашего познания, чем выше достижения науки и техники, тем больше мы начинаем ценить личность».[6]

Не случайно периодически публикуемые  доклады ООН посвящены «человеческому развитию», понимаемому с точки зрения динамики благосостояния и благополучия человека. В «Докладе о развитии человека» за 2002 год дается очередной рейтинг по этой проблеме, охватывающий 123 страны мира. В основу проделанного исследования положен так называемый индекс развития человеческого потенциала (ИРЧП). В него включены такие показатели, как продолжительность жизни, равенство полов, доступность качественной питьевой воды, уровень образования (прежде всего, охват начальным и средним образованием), доход на душу населения по паритету покупательной способности и ряд других показателей. По мнению авторов доклада, ИРЧП представляет собой «сумму измерения трех параметров концепции развития человеческого потенциала: жить долго и в здравии, быть образованным и иметь нормальный уровень жизни».[12]

Человечество в настоящее время  находится, выражаясь языком синергетики, в опасной бифуркационной ситуации. Причем реальной является как возможность дальнейшего прогресса нынешней цивилизации, так и ее общая гибель. «Давайте забудем наши ссоры и поймем, — страстно призывал Бертран Рассел, — что если мы позволим себе выжить, нас ожидает полное триумфов будущее, неизмеримо превосходящее достижения прошлого. Перед нами дорога непрерывного прогресса в счастье познания и мудрости. Неужели мы выберем вместо этого смерть — потому что не можем забыть о наших ссорах? Я обращаюсь к вам как человеческое существо к другим человеческим существам: помните, что вы люди, и забудьте обо всем остальном. Если вы сможете это сделать, перед нами будет открыт путь в новый рай, если нет, то ждать нечего, кроме всеобщей смерти».[7]

 Только общими усилиями всего мирового сообщества, на основе всех новейших достижений науки и технологии можно предотвратить экологическую катастрофу, обеспечить энергобезопасность, справиться с эпидемическими заболеваниями, решить важнейшие экономические проблемы (одолеть голод и нищету на нашей планете, остановить нарастание кризисных диспропорций в развитии разных регионов мира и т.п.).

Единство научного, социального  и гуманистического подходов к глобальным проблемам служит методологическим ориентиром их успешного решения.

Глава 3. Социальные и этические проблемы научно-технического             прогресса.

Беспрецедентный по своим темпам и  размаху научно- технический прогресс является одной из наиболее очевидных реальностей нашего времени. Страна, которая не в состоянии обеспечить достаточно высокие темпы научно- технического прогресса и использования его результатов в самых разных сферах общественной жизни, обрекает себя на состояние отсталости и зависимое, подчиненное положение в мире.

Еще в недавнем прошлом было принято  безудержно восхвалять научно-технический  прогресс как чуть ли не единственную опору общего прогресса человечества. Такова точка зрения сциентизма (от лат. scientia — наука) и техницизма. Сциентизм есть представление о науке, особенно о естествознании, как о высшей, даже абсолютной социальной ценности.[2]

Техницизм выдвигает на первый план инженерно-техническую деятельность, проектирование и производство, трактуя по-своему даже институт политической власти (основную роль которой техницизм видит в поддержке научно-технического прогресса). Отсюда вытекает идея технократии (от греческого слова «кратос» — власть) — представление о неизбежной грядущей власти научно-технических специалистов.[2]

Сциентистско-техничистские умонастроения проявились в XX веке в виде сугубо оптимистических представлений о настоящем и будущем. В основе таких умонастроений лежит убеждение в том, что современный мир — это мир научно-технический, в котором успешно решаются основные цивилизационные проблемы и задачи (включая и те, которые порождены самим развитием науки и техники).

Вместе с тем быстрые темпы  развития науки и техники порождают немало новых проблем и альтернатив. Сегодня многие отрицают гуманистическую направленность развития науки. Распространилось убеждение, что цели и устремления науки и общества в наши дни разделены и пришли в противоречие, что этические нормы современной науки едва ли не противоположны общечеловеческим социально-этическим и гуманистическим нормам и принципам, а научный поиск давно вышел из-под морального контроля и сократовский постулат «знание и добродетель неразрывны» уже списан в исторический архив.

Противники сциентизма апеллируют к вполне конкретному опыту современности. Можно ли, спрашивают они, говорить о социально-нравственной роли науки, когда ее достижения используются для создания чудовищных средств массового уничтожения, в то время как ежегодно множество людей умирает от голода? Можно ли говорить о нравственности ученого, если чем глубже он проникает в тайны природы, чем честнее относится к своей деятельности, тем большую угрозу для человечества таят в себе ее результаты? Разве можно говорить о благе науки для человечества, если ее достижения нередко используются для создания таких средств и технологий, которые ведут к отчуждению, подавлению, оглуплению человеческой личности, разрушению природной среды обитания человека? Такова позиция аптисциентизма.[1]

В тесной связи с ней существовала и существует позиция антитехницизма (которую иногда называют технофобией). Еще в начале XX века известный отечественный философ Н.А. Бердяев говорил о том, что кризис, переживаемый ныне человеком, связан с несоответствием его душевной и физической организации с современной техникой. «Душа и тело человека, — писал он, — формировались, когда человеческая жизнь была еще в соответствии с ритмами природы... Человек был еще связан с матерью-землей. Власть техники означает конец этой теллурической эпохи. Органическая, естественная среда человека, земля, растения животные и пр., может быть убита техникой. Что тогда будет?» — с ужасом вопрошает русский философ.[1]

Научно-технический прогресс не только обостряет многие из существующих противоречий современного общественного развития, но и порождает новые. Более того, его негативные проявления могут привести к катастрофическим последствиям для судеб всего человечества. Сегодня уже не только произведения писателей-фантастов, авторов антиутопий, но и многие реальные события предупреждают нас о том, какое ужасное будущее ждет людей в обществе, для которого научно-технический прогресс выступает как самоцель, лишается «человеческого измерения».

Прекрасную характеристику современной  ситуации дает специалист по управлению, один из организаторов «Римского клуба» А. Печчеи. В своей работе «Человеческие качества» (1980) он говорит о том, что триумфальное развитие западной цивилизации неуклонно приближается к критическому рубежу. За последние десятилетия результаты технического развития и их воздействие на нашу жизнь стали расширяться и расти с такой астрономической скоростью, что оставили далеко позади любые другие формы и виды культурного развития. Человек уже не в состоянии не только контролировать эти процессы, но даже просто осознать и оценить последствия всего происходящего. А. Печчеи говорит о том, что техника превратилась в абсолютно неуправляемый, анархический фактор. Даже в том случае, если нам удастся найти способы, позволяющие поставить ее под надежный контроль, все равно она уже принесла в наш мир и будет продолжать вызывать в нем поистине эпохальные изменения. И новый факт здесь состоит в том, что — на радость нам или на горе — техника, созданная человеком, стала главным фактором изменений на Земле.