Эскапизм как форма отчуждения человеческой сущности

В большинстве случаев, когда в научной литературе термин «эскапизм» используется рядом с термином «сознание», речь идет о патологических ситуациях. Уход от реальности, как правило, трактуется однозначно негативно, психологи, например, даже перечисляют разнообразные варианты этого «бегства»: такие как рационализация (переопределение реальности), регрессия (уход от реальности), отрицание (исключение реальности), проекция (перемещение внутреннего чувства во внешний мир) и т.д. Распространенными у невротиков способами бегства являются «бегство в болезнь» и «бегство в слабость»: человек оправдывает свое неучастие в каких-то событиях или отсутствие активной деятельности тем, что он был болен или является слишком слабым, чтобы проявлять активность. В такой ситуации человек, заранее опасаясь неудачи, предпочитает вовсе не предпринимать попытки что-либо сделать. В рамках психологических исследований, связанных с проблемой эскапистского сознания, упоминаются такие заболевания и синдромы как аутизм, психогенные расстройства, синдром дереализации и т.п. Однако, рассмотрев их более подробно, можно отметить, что в них в большинстве случаев присутствует лишь половина содержания эскапистского сознания, т.е. присутствует сам факт «бегства», однако отсутствует продуктивная составляющая эскапизма.[5]

Большинство авторов, пишущих  об эскапизме, непременно упоминают аутизм. Аутизм характеризуется в первую очередь неспособностью ребенка (и, в дальнейшем, взрослого) к нормальной социализации, к установлению социальных связей и коммуникации. Отсутствие дружеских и прочих близких связей обусловлено у аутистов, вероятно, не столько их выбором отказаться от тесного общения, сколько с неспособностью поддерживать его на должном уровне. Таким образом, эскапизм в данной ситуации, выражающейся в бегстве от общества, является не желанием самих аутистов, а неизбежным следствием их болезни. Аутистам свойственно также погружение в какую-то узкую проблему, зацикленность на чем-то одном и нежелание видеть ничего вокруг, кроме этого избранного аспекта. Судя по всему, аутизм не означает богатства и разнообразия того мира, в который погружен аутист. Он «бежит» от внешнего мира не, потому что ищет чего-то другого – разнообразного, интересного, захватывающего, он просто не в состоянии преодолеть барьер, который воздвигнут его собственной психикой. То же самое относится к подобным психическим отклонениям, как, например, социопатия. Таким образом, здесь наблюдается лишь одна из черт, которые принято считать характерными для эскапизма – оторванность от общественной жизни, отсутствие активной социальной позиции. Эскапизм в строгом смысле предполагает сознательное, более или менее управляемое «бегство», тогда как перечисленные выше отклонения просто делают невозможным взаимодействие с социумом. Более того, наиболее важной продуктивной чертой эскапизма является то, что сознание эскаписта творит новый мир и отчасти новое сознание, тогда как в случаях аутизма, например, изоляция от социума не означает разнообразия внутреннего мира, напротив, круг интересов аутистов и социопатов, как правило, узок, в большинстве случаев они являются экспертами в какой-то крайне ограниченной области. Таким образом, подобные явления могут только частично быть отнесены к эскапизму.[3]

Эскапистское сознание всегда связано с расщеплением сознания, с удвоением мира. Человек стремится  вырваться из привычных рамок  своего обыденного мира и оказаться в неком другом – воображаемом. Потому если искать родственные эскапизму явления в психиатрической практике, то можно утверждать, что эскапистское расщепление сознания наиболее ярко наблюдается в так называемых диссоциативных расстройствах. Речь идет о группе психических расстройств, характеризующихся изменениями или нарушениями ряда психических функций – сознания, памяти, чувства личностной идентичности, осознания непрерывности собственной идентичности. При «диссоциации» некоторые из психических функций, обычно интегрированных в психике, отделяются от потока сознания: так может утрачиваться личностная идентичность и возникать новая, как это происходит в состояниях фуги или множественного личностного расстройства, либо могут стать недоступными для сознания отдельные воспоминания, как в случаях амнезии. Диссоциация, как правило, проявляется как некий вариант фрейдовского «вытеснения» – травматические, негативные переживания в данном случае не загоняются в подсознание, а как бы «отщепляются» от основной личности – либо путем забывания, либо путем формирования другой личности.

Для России вопрос стал наиболее актуальным в постперестроечный  период, когда, благодаря пассивности  некогда авторитарного государства, умы молодежи захлестнула неограниченная свобода выбора. Однако всерьез о проблемах молодых заговорили лишь в начале «нулевых» годов. Тогда массовый эскапизм повернулся своей черной стороной: численность молодежи заметно сократилась, резко снизился ее интеллектуальный потенциал, а в сердцах подростков прочно закрепились основы криминальной морали. Наиболее очевидным представляется то, что нынче в России никаких молодежных субкультур — в научном понимании слова — нет. В пользу этой точки зрения говорит тот факт, что в наших «субкультурах» не осталось ни устойчивых ценностей, ни своеобразной картины мира или идеологии, ни преемственности идеалов.

Процесс вовлечения юных душ в сообщества по интересам  происходит в силу нескольких естественных причин. Во-первых, согласно возрастной психологии, в сознании взрослеющих подростков постепенно возникает такое новообразование, как «чувство взрослости». Благодаря этому «чувству» подростки ощущают себя значительно старше и солиднее. Как следствие, в основе любого подросткового «кучкования» лежит подражание и стремление реализовать простое человеческое желание — быть не хуже других, а такие сообщества позволяют всякому стать кем-то, будучи в обыденной жизни никем. Во-вторых, субкультуры влекут в свои ряды в силу душевного эскапизма, возникающего, когда привычный мир в один миг оказывается враждебным и дискомфортным [1].

Изначально  стремление к эскапизму вырабатывается как защитный механизм личности и  одна из главных стратегий совладания со стрессом. Условно можно выделить два типа эскапизма – деструктивный и продуктивный.

Деструктивный эскапизм – это уход в иллюзорный мир  фантазии, сказки, в котором, по сути, человек не может достичь реализации своего социального потенциала, потому что его возможности искусственно ограничиваются.

Деструктивный эскапизм – это уход в иллюзорный мир фантазии, сказки, в котором, по сути, человек не может достичь реализации своего социального потенциала, потому что его возможности искусственно ограничиваются. Деструктивность заключается в цели такого вида эскапизма – уйти от сложной противоречивой действительности, требующей риска, активности и ответственности. Повседневные задачи при этом не решаются, а накапливаются подобно снежной лавине, возможность освоения новых навыков блокируется, имеющийся опыт утрачивается. В итоге человек окончательно теряет веру в себя и в свои возможности, его самооценка катастрофически снижается. Реальную жизнь он начинает воспринимать как безнадежную, жестокую и бессмысленную, стремление сбежать от неё усиливается еще больше. Чтобы разорвать этот порочный круг и наладить жизнь в реальном мире с живыми людьми, могут потребоваться огромные душевные усилия. Деструктивный эскапизм обретает драматический характер, когда уход от действительности становится основной жизненной стратегией: человек избегает активных действий в реальности, отказывается налаживать глубокие межличностные отношения и однозначно предпочитает виртуальное пространство реальному миру.

Цель продуктивного  эскапизма — отдых, временное  переключение на деятельность, отличную от повседневной. Иногда для такого переключения человек или коллектив людей создает особое комфортное пространство, где можно найти удовлетворение интеллектуальным и духовным потребностям и реализовать душевный потенциал, получить одобрение окружающих, важный опыт социальной адаптации. Это может быть и компания друзей, и группа, собравшаяся для психотерапевтического тренинга. В сущности, эскапизмом такая деятельность может называться только потому, что видимым образом не связана с повседневными занятиями, ориентированными на социально одобряемые цели – физическое выживание, процветание, престиж. Как вид продуктивного эскапизма может рассматриваться игровое обучение, которое считается наиболее эффективным и для детей, и для взрослых и тоже связано с созданием альтернативной игровой реальности и временным уходом в неё [4].

Индивидуальных  эскапистов и эскапистских групп  разделяют на две основные категории.

Первая –  ортодоксальные или абсолютные эскаписты  – индивиды и группы различного масштаба, которые в значительной степени (реже полностью) воспринимают одну из форм культурного эскапизма в качестве основы своего поведения. Как правило, они не считают себя частью общества, в котором живут и функционируют, а относятся к нему как к враждебной, противоборствующей среде, тем самым являются носителями социальных угроз.

Вторая – латентные  эскаписты – индивиды и группы, которые воспринимают тот или  иной тип эскапизма частично. Их отношение к социальной реальности не всегда определяется их эскапистскими  взглядами и установками.

Латентные эскаписты, как правило, не создают угрозы для функционирования и жизнедеятельности социальных групп, общностей, институтов общества; их наличие может быть расценено как показатель того, что существующий социальный порядок не достаточно справляется с предоставлением духовных благ и удовлетворением духовных потребностей индивидуумов и социальных групп [3].

2. Основные причины и культурные предпосылки эскапизма

Анализируя те происходящие в постиндустриальном обществе изменения, которые внутренне связаны с формированием и распространением эскапизма, выделяются несколько основных культурных предпосылок эскапизма.

1. Расширение культурного пространства свободы как предпосылка эскапизма. В отличие от традиционного общества, в котором жизнь была регламентирована, в постиндустриальном обществе уровень свободы индивидов значительно возрастает. Свобода проявляется через уменьшение регламентации, анонимность (которой способствует городская среда, в отличие от сельской, когда все знакомы друг с другом), улучшение благосостояния. Среди благ, которые получает большое число членов общества, можно выделить значительный временной резерв, который люди могут расходовать не на обеспечение себя необходимым продуктом.

В современном  относительно «сытом» либеральном обществе индивид не ограничен выбором альтернативы «субъектность-подчинение». Он имеет возможность уйти и от подлинно свободного человеческого бытия, и от превращения в «винтик» жесткого социального механизма. Эскапизм представляет собой третью возможность, альтернативу существования в культурном пространстве - иллюзорную самореализацию. Именно возможность выбора способов и характера жизненной реализации означает, что человеком может быть избрана имитация и симуляция своей жизни, деятельности, поступков вместо их переживания и осуществления в реальности.

2. Усиление потребительской составляющей в культуре как предпосылка эскапизма. Ориентация на потребление, пронизывающая современную культуру, глубоко укореняется в сознании и поведении индивидов. Потребление связано с эскапизмом в том аспекте, что жизненная активность смещается в сторону ориентации на вещи, материальное обладание ими, что приводит к неподлинности. Проявление «быть», связанное с подлинным бытием человека и его реализацией, противопоставляется Э. Фроммом проявлению «иметь», то есть ориентации на потребление.[8]

Мотивированные  на обладание вещами, индивиды зависимы и одновременно отчуждены от них. Человек превращается в пользователя, причем не только вещей, но и своей  жизни. В конечном счете, индивиды могут стремиться не прожить, а употребить свою жизнь, которая измеряется количественно, степенью того, что удалось накопить. Причем копится не только материальное, но и впечатления, события, эмоции.

3. Возникновение медиасреды как предпосылка эскапизма. Стремительное распространение медиа и расширение сферы их влияния позволяет говорить об актуальной культурной реальности как о медиасреде. Никогда ранее человек не обладал подобными мощными технологиями, причем доступными и охватывающими практически любого. Жизнь человека изменилась.

Современное общество характеризуется как медианасыщенное. Медианасыщенное общество – это общество, в котором информационные и телекоммуникационные технологии значительно интегрированы в систему социального функционирования и развития. Медиатехнологии в таком обществе приобретают большое значение как для жизни отдельного индивида, так и для всего социума.[9]

Медиасреда  конца XX начала XXI века носит преимущественно  аудио-визуальный характер. Современная  культура может быть охарактеризована как «экранная». Индивида повсюду окружают различные экраны. «Экранный» способ получения информации наиболее прост и удобен: индивид поглощает готовые зрительные образы, как правило, сопровождаемые звуковым потоком. Информация сама вкладывается в человека. Эскапизм как значимое явление в пространстве культуры возникает при взаимодействии антропологических и культурных предпосылок именно в медианасыщенном обществе.

4. Связь медиатехнологий и устремленности к развлечениям. В современном культурном пространстве развлечения выступают частью информационного потока медиасреды, постепенно укореняются в ней, становятся само собой разумеющимися. Происходит своеобразная инверсия – индивиды начинают обращаются к развлечениям не для того, чтобы скрасить досуг, а потому что медианосители, которыми окружены люди, предполагают развлечения.

Сам факт существования  телевизора, проигрывателя, компьютера, предполагает его использование. Индивиды постепенно привыкают к постоянно  функционирующему источнику информации и ждут или ищут, чтобы там всегда было что-нибудь интересное. Можно с уверенностью сказать, что некоторые вначале просто включают по инерции телевизор или свой домашний компьютер, а потом уже думают и выбирают, что будут там «смотреть».

5. Связь медиатехнологий и рассеянности. Находясь в медиасреде, индивид, пользуясь терминологией Хайдеггера, должен быть постоянно «включенным». Состояние рассеянности во многом формируется как следствие постоянной направленности внимания индивида на внешние раздражители – всевозможные медиаустройства. Поглощенное и расфокусированное такими раздражителями, внимание только поверхностно захватывает отдельные куски реальности, погружая человека все больше в неподлинное, спящее состояние, или выражаясь словами Маклюэна «электронный наркоз».