Шпаргалка по "Социологии"

Ты знаешь Сидорова (X)?:

Нет. А кто это?

Ну как же! Такой круглолицый, приземистый, в очках, похож на нашего декана (Y).

"Обратный" порядок переменных при предикате  быть похожим в данном случае  неестествен: Декан похож на Сидорова (но при этом Сидоров не известен второму участнику диалога).

Соотношение актантных смыслов X и Y предиката  быть похожим напоминает соотношение  темы и ремы при актуальном членении предложения: Y — тот, на кого похож  какой-либо человек, — это данное, известное участникам коммуникативного акта, а X — новое лицо, вводимое в  поле внимания слушающего.

Интересный  случай представляет собой предикат быть другом (друзьями). Казалось бы, он синонимичен глаголу дружить, который является одним из примеров классических симметричных предикатов. Но как только мы начинаем осуществлять синтаксическую трансформацию в соответствии со сформулированным выше условием симметричности, обнаруживается разница в употреблении этих двух предикатов. Эта разница не абсолютна: она проявляется лишь в том случае, если в качестве X и Y выступают названия лиц, неравных по социальному статусу, авторитету, известности в обществе, таланту и тому подобным характеристикам.

В употреблении предиката быть другом (друзьями) действует  условие: У (тот, кому X приходится другом) — лицо с большим "социальным весом", чем X (тот, кто является другом Y). Сравните:

Асеев и Маяковский дружили. — Асеев  дружил с Маяковским. = Маяковский дружил с Асеевым.

Асеев и Маяковский были друзьями. — Асеев был другом Маяковского. Фраза Маяковский был другом Асеева воспринимается как не вполне корректная, в ней нарушено сформулированное выше условие разного "социального веса" лиц — участников ситуации, обозначаемой предикатом быть другом.

Б. Вторая группа примеров связана с особой ролью говорящего в структуре  речевого акта и в структуре высказывания. Об этом свидетельствует, в частности, специфика сочетаемости притяжательного  местоимения мой с некоторыми разрядами существительных.

Так, в  сочетании с существительным  семья употребление этого местоимения  отличается следующей особенностью: сочетание моя семья естественно  в устах отца или матери и менее  естественно в устах "рядового" члена семьи — сына или дочери, в особенности невзрослого (вместо этого они должны сказать наша семья).

Сочетания мой отдел, мой цех естественны  в устах начальника отдела (цеха) в ситуации, когда он общается с представителями вышестоящих органов (например, отчитывается перед директором), и неестественны, когда начальник отдела (цеха) выступает перед сотрудниками или рабочими, составляющими этот отдел или цех. В этом случае лучше сказать наш отдел (цех). С другой стороны, сочетание мой отдел (цех) неестественно в устах рядового сотрудника отдела (или рабочего цеха) — более нормально: наш отдел, в нашем цехе.

Эта особенность  в понимании и употреблении местоимения  мой наблюдается в том случае, когда местоимение сочетается с  существительным, обозначающим иерархизованный коллектив, т. е. такую организованную группу людей, отношения между которыми иерархизованы по принципу "глава — подчиненные". Это слова семья, отдел, цех, завод, бригада, взвод, рота, полк, дивизия и под.

При сочетании  с названиями неиерархизованных коллективов местоимение мой не обнаруживает указанной особенности; ср. выражения типа моя деревня:

Провожать меня вышла чуть ли не вся  моя деревня.

Спецификой  обладает употребление местоимения  мой и при соединении с существительными, обозначающими места постоянного  обитания человека: дом, квартира, изба, комната и др. Выражения мой дом, моя квартира, моя изба должны пониматься в том смысле, что говорящий является владельцем, хозяином этого жилого помещения. Эти выражения естественны в устах главы семьи и сомнительны в устах невзрослого члена семьи.

Рассмотренные примеры убеждают нас, что социальные факторы глубоко проникают в  ткань языка, обусловливая правильное понимание и употребление языковых единиц, закономерности их сочетания  друг с другом в речи.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

9. Национально-культурная специфика речевого поведения.

Национально-культурная специфика  речевого поведения

 

Воздействие культуры на язык проявляется в своеобразии  самого процесса общения в разных культурах, что сказывается в  некоторых особенностях лексики  и грамматики, а также в особенностях нормативно-стилистического уклада языка. В каждой культуре поведение людей регулируется сложившимися представлениями о том, что человеку полагается делать в типичных ситуациях: как ведет себя пешеход, пассажир, врач, пациент, гость, хозяин, продавец, покупатель, официант, клиент и т. д. В социальной психологии такие модели, или шаблоны, поведения называют социальными ролями личности. Естественно, что социальные роли в разной степени стандартны: высокой стандартностью обладают ситуативные роли (пешеход, кинозритель, клиент парикмахерской и т. п.); гораздо менее стандартны постоянные роли, связанные с полом, возрастом, профессией человека.

Существенным  компонентом ролевого поведения  является речь. Каждой социальной роли соответствует определенный тип  речевого поведения, свой набор языковых средств. Речевое поведение человека в той или иной роли определено культурными традициями общества. У  разных народов общение в "одноименных" ситуациях (например, разговор мужа с  женой, отца с сыном, учителя и  ученика, хозяина и гостя, начальника и подчиненного н т. п.) протекает  в разной стилистической тональности. В одних культурах разговор детей  и родителей характеризуется  сильным стилистическим контрастом (специальные формы почтения, показатели покорности, обращение к родителям  типа "на вы" и т. п.); у других народов это общение в большей  мере "на равных". В традиционных восточных культурах обращение жены к мужу - это обращение младшего, подчиненного, зависимого к старшему, к господину. Во многих культурах с распространением и демократизацией образования сокращается былая речевая субординация в общении учителя и ученика.

Разнообразны  модели речевого поведения гостя  и хозяина. У североамериканских индейцев вполне обычен невербальный контакт: можно прийти к соседу, молча  покурить полчаса и уйти; это тоже общение. В европейских культурах  фатическое общение (см. с. 19 - 20) обычно заполнено речью, создающей хотя бы видимость обмена информацией. Ср. ритуал визита в русском дворянском быту начала XIX в. в описании Л.Толстого: "Уж так давно... Графиня... Больна была бедняжка... на бале Разумовских... графиня Апраксина... я так была рада", - послышались оживленные женские голоса, перебивая один другого и сливаясь с шумом платьев и придвиганием стульев. Начался тот разговор, который затевают ровно настолько, чтобы при первой паузе встать, зашуметь платьями, проговорить: "Очень, очень рада... здоровье мам?... Графиня Апраксина" - и опять, зашумев платьями, пройти в переднюю, надеть шубу или плащ и уехать" ("Война и мир", т. 1, ч. 1, 7).

Культурные  традиции определяют разрешенные и  запрещенные темы разговора, а также  его темп, громкость, остроту. Вспомним "равномерную, приличную говорильную  машину" салона фрейлины Анны Павловны Шерер в "Войне и мире"; живая и горячая речь Пьера оказалась здесь не ко двору. В феодальных и восточных культурах речевое поведение гостя и хозяина более сложно> формально и ритуализировано, чем в послефеодальных и западных культурах. Вот как описывает современный китайский автор церемонию первого визита в Древнем Китае: "Гость должен был обязательно принести хозяину подарок, причем последний зависел от ранга хозяина (например, шидайфу 'ученому' следовало приносить фазана). На стук гостя к воротам выходил слуга и, узнав о цели визита, говорил; "Мой хозяин не смеет Вас принять. Поезжайте домой. Мой хозяин сам навестит Вас". Произнося эту фразу, слуга должен был кланяться и держать руки перед грудью. Посетитель, тоже держа руки перед собой и наклонив голову вперед, должен был отвечать "Я не смею затруднять Вашего хозяина. Разрешите мне зайти поклониться ему". Слуга должен был отвечать следующим образом: "Это - слишком высокая честь для моего хозяина. Возвращайтесь домой. Мой хозяин немедленно приедет к Вам". Первый отказ принять гостя носил название "церемониальной речи", второй - "настойчивой речи". После "настойчивой речи" гость должен был вновь повторить свои намерения. Слуга, выслушав гостя в третий раз, шел к хозяину и, вернувшись, говорил: "Если Вы не принимаете наш настойчивый отказ, мой хозяин сейчас выйдет встретиться с Вами. Но подарок хозяин не смеет принять". Тогда гость должен был три раза отказаться от встречи с хозяином, если его подарок не будет принят. Только после этого хозяин выходил за ворота и встречал гостя".

Таким образом, национально-культурная специфика  речевого поведения сказывается  в том, что стилистические средства, имеющие "одноименную" стилистическую маркированность (отмеченность), в разных культурах могут быть связаны с нетождественными коммуникативными ситуациями, с различными стереотипами поведения.

Национальное  своеобразие речевого поведения  может затрагивать не только стилистику, но и некоторые более глубокие области языка - его грамматику и  высокочастотную лексику. Например, в корейском языке категория  вежливости насчитывает семь ступеней: 1)почтительная, 2) уважительная, 3) форма  вежливости, характерная для женской  речи, 4) учтивая, 5) интимная, 6) фамильярная, 7) покровительственная. Для каждой формы вежливости характерен свой набор  грамматических, словообразовательных, лексических показателей. Существуют также грамматические и лексические  синонимы, основное различие между  которыми состоит в том, что они  сигнализируют разную степень вежливости. Синонимия такого рода наблюдается в кругу местоимений, некоторых падежных окончаний, глагольных суффиксов, а также в выражении нескольких десятков таких повседневных понятий, как "мать", "отец", "жена", "семья", "дети", "дом", "жизнь", "прийти", "смотреть", "давать", "заботиться", "находиться", "рассказывать", "любовь", "бумага" и т.п.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

10. Социолингвистический аспект языковых контактов: ареально-хронологические модели смешения языков (субстрат, суперстрат, адстрат).

Формы языковых контактов: субстрат, адстрат, суперстрат.

Понятия "дивергенция" и "конвергенция" полезны для  определения векторов языкового  взаимодействия, однако при этом состав "сплава" (которым является любой  язык) остается вне поля зрения исследователя. Результаты языковых контактов стали  понимать лучше, когда в начале XIX в. были предложены понятия, с помощью которых в языковом "сплаве" стали выделять ареально-хронологические компоненты.

В результате смешения двух языков часто появляется не "третий" язык, но происходит ассимиляция  одного из двух языков, он вытесняется  из общения и утрачивается. Однако вытесненный язык никогда не исчезает бесследно: он как бы "растворяется" в выживающем языке и видоизменяет его "состав". Различают два  рода таких следов вытесненного языка  в сохранившемся: субстрат и суперстрат - в зависимости от того, принадлежал ли вытесненный язык местному населению или это был язык пришельцев. Субстрат (лат. substratum - буквально'подостланное' от sub - под, stratum - слой, пласт) - это следы местного вытесненного языка в языке пришельцев (ставшем языком всего смешавшегося населения данного ареала). Суперстрат - это следы утраченного языка пришельцев (усвоивших местный язык, который стал, таким образом, языком и коренного и пришлого населения этой местности).

Так, субстратный  характер носят следы исчезнувшего фракийского языка (индоевропейской  семьи) древнейших жителей Балкан в  новых балканских языках народов-пришельцев; особенно заметен фракийский субстрат в румынском и албанском. Примером вытесненного языка пришельцев (суперстрата), оказавшего влияние на сохранившийся местный язык, может быть тюркское наречие волжско-камских булгар, проникших в VII в. на Балканы и слившихся с местными племенами лаков и фракийцев, а также с пришлыми (в начале VII в.) славянскими племенами. Таким образом, этноним южнославянского народа болгары - это одно из тюркских суперстратных явлений в болгарском языке.

Суперстратное происхождение также у этнонима французы. Германоязычное племя франков, жившее в III в. по Рейну, на рубеже V - VI вв. завоевало Галлию, образовав Франкское государство, однако при этом переняло местный галло-романскнй язык. Таким образом, самоназвание французов, как и топоним France, - явления германского суперстрата во французском языке.

В исследованиях  языковых контактов иногда пишут  также об адстрате (лат. ad- при, около). Это результаты влияния одного языка на другой в условиях длительных контактов соседних народов, при котором не происходит ассимиляции и растворения одного языка в другом. Примерами адстратных явлений могут быть скандинавское влияние на английский язык в IX - XI вв., белорусско-польское и белорусско-литовское взаимовлияние в пограничных ареалах.

Влияние вытесненного языка может быть разной силы. Иногда оно вполне ощутимо, как, например, суперстратные пласты нормандской лексики, главным образом книжной и отвлеченной, в английском языке. Чаще, однако, воздействие контактирующих языков выступает как глубинные, подводные силы, в союзе с другими факторами направляющие развитие языка. Так, к утрате склонения в английском языке вели разные причины, и прежде всего внутренние: обще германская тенденция к аналитизму2, рост численности предлогов, ослабление различительной силы гласных. Вместе с тем, по мнению О. Есперсена, утрате склонения способствовало также и скандинавское влияние IX - XI вв. - времен набегов викингов и Данелага (господство англичан на северо-восточном побережье Англии). А. Мейе объяснял распадение индоевропейского праязыка различиями в субстрате отдельных районов Евразии, заселявшихся индоевропейцами. А. А. Шахматов видел угро-финский субстрат в смешении [ц] и [ч] в ряде северно-русских говоров. Конвергентное развитие языков Балканского языкового союза (см. ниже) во многом обусловлено общим для этих языков фракийским и иллирийским субстратом.

Вместе с  тем картина а реального взаимодействия языков далеко не исчерпывается теорией субстрата, в которой схематично представлены лишь предельные случаи смешения языков, когда один из языков гибнет, подчиняясь другому. Языковые контакты многообразнее и часто носят более "мирный" характер. Так, постоянно взаимодействуют соседние языки. Они взаимно влияют друг на друга, в разной мере меняются, но не сливаются в один язык.