Юридическая лингвистика: проблемы становления новой науки

 

Вторым  фоном является зарубежная юрислингвистика: в западноевропейской и американской литературе юридический аспект языка  и лингвистический аспект права  представлены более широко и разнообразно, особенно активно разрабатываются вопросы юридической герменевтики и логики (интерпретации, аргументации, лингвистической экспертизы и мн. др.). Полное и глубокое представление о зарубежной лингвоюристике (и отчасти - юрислингвистики) дает научно-аналитический обзор [Юридические понятия и язык права, изд. СПб: 1986] (составитель С.В. Лёзов), в котором приводится большой библиографический список работ зарубежных авторов[5].

 

Третий  фон - непосредственно юриспруденция, которая уже давно разрабатывает  лингвистические аспекты права[6], и это само по себе делает необходимым постановку вопроса о теоретическом и практическом взаимодействии двух наук. В настоящее время эту проблему ставят исключительно теоретики права, чаще всего подчеркивающие приоритетную специфику юриспруденции и обходящие или упрощенно трактующие специфику лингвистическую, хотя отдельные авторы поднимаются над одноаспектным, так сказать, “ведомственным” видением роли лингвистики в праве. Ср. мнение С.С. Алексеева, которое высказано в связи с оценкой известной работы доктора юридических наук А.А. Ушакова, посвященной лингвистическим аспектам права [2 стр. 67]: “...А.А. Ушаков рассматривает законодательную стилистику (стилистику законодательной речи) в качестве теории, одновременно относящейся и к юридической науке, и к лингвистической науке, к литературоведению. Действительно, на стыках наук возникают специфические научные дисциплины. Однако это не должно приводить к смешению научных аспектов в теоретическом анализе. Ведь дисциплины, возникающие на стыках наук, имеют комплексный характер: в их рамках строго различаются науковедческие ракурсы (планы). А каждая наука имеет свою систему понятий, свой категориальный аппарат, при помощи которого осваиваются факты действительности” [3; с. 287-288]. И все же в большинстве правоведческих работ, касающихся языкового аспекта права, наблюдается тенденция отвлечения от собственного лингвистического своеобразия при рассмотрении языко-правовой сферы и сосредоточения на “юридизированном” состоянии языка, определяемом его местом в системе права. Своеобразие определяется естественными закономерностями языка, доступными лишь собственно лингвистическим методам.. Необходимость широкого диалектического взаимодействия обоих аспектов - лингвистического им юридического - представляет собой кардинальное основание для выделения таких промежуточных дисциплин, как юрислингвистика и лингвоюристика.

 

Таким образом, несмотря на всю теоретическую и  практическую значимость проблемы, связанной  с квалификацией специфической  природы юридического языка, она не стала осознанно вычлененным объектом исследования в лингвистической науке. В этой ситуации вполне закономерным становится тот факт, что данную проблему, лингвистическую по сути, решают (точнее сказать - вынуждены решать) юристы, некоторые из которых - отметим еще раз - осознают не только юридический, но и лингвистический ее статус. Весьма примечательной в этой связи нам представляется следующий тезис в его логическом развитии. Начальник отдела лингвистической экспертизы законопроектов Правового управления Аппарата Государственной Думы в своем пособии, обобщая опыт работы своего управления, справедливо отмечает в “преамбуле”: “Поднимаемые в нашей работе проблемы, связанные с необходимостью более внимательного отношения к языку законодательства, особенно актуальны в связи с тем, что до сих его специфика не исследована в должной мере учеными-лингвистами” /выделено нами. - Н.Г./ [4; с.5]. На эту тему, как полагает автор (вслед за А.С. Пиголкиным, доктором юридических наук), имеется “всего лишь несколько статей”, и самое примечательное здесь в том, что они принадлежат вовсе не “ученым-лингвистам”, как можно было бы ожидать из приведенного тезиса, а исключительно юристам.

 

 

 

Глава II Юридическая  лингвистика – самостоятельная  юридическая наука

 

§1 Предмет  и метод юрислингвистики

 

 

Объектом  юрислингвистики являются взаимоотношения  языка и закона. Юрислингвистика  изучает отношение языка к  закону. Юридический аспект языка - предмет юрислингвистики.

 

Юридический аспект языка - это, во-первых, те естественные языковые проявления, которые "сами в себе" содержат элементы права, в каждом из которых можно увидеть определенные потенции юридизации. Говоря о юридизированных проявлениях естественного языка, мы прежде всего имеем в виду языковые нормы, как стихийные, так и – особенно - кодифицированные. В определенном смысле их приближение к юридической сфере означает необходимость достаточно высокой степени канонизации естественных "прав" языка и носителей языка, в антрополингвистическом (социальном) плане здесь следует говорить о правах пользователей языка на удобное (недискриминационное) пользование им. Но несомненно право на существование имеет и онтологическое понимание языка как объекта правовой защиты.

 

Во-вторых, в сферу юрислингвистики входят те закономерности естественного языка, которые лежат или должны лечь в основания текста закона, во многом определяющие как его создание, так и применение в юридической практике.

 

С позиций  лингвистики первый аспект может  быть назван юридическим аспектом языка, в этом аспекте предметом юрислингвистики являются процессы, ведущие к юридизации языка и отношений людей по поводу языка. Еще раз подчеркнем: предпосылки и возможности юридизации языка (и социальных отношений между носителями языка) вытекают из самого языка и определяются им - его собственными особенностями, законами и нормами; второй - металингвистическим аспектом юридического языка, его онтологической базой является юридический язык.

 

В первом аспекте язык, носители языка - субъекты и объекты права, во втором аспекте язык представлен как  средство, с одной стороны, создания и понимания закона (законотворческая и интерпретационная функции  естественного языка в юридической  сфере) и, с другой стороны, - применения закона, где язык - предмет (или средство) экспертизы (лингвоэкспертная функция практического знания языка и теоретических знаний о языке, требующих обращения к специальной лингвистической компетенции).

 

В онтологическом основании языко-правовой сферы как предмета юрислингвистики лежит механизм нормообразования в языке, в котором заложены (в той или иной степени) потенции и начальные элементы собственно юридической нормативности. Первые (с точки зрения последних) представляют собой стихийно-естественные начала права, являющегося рационально-искусственным образованием. Так же, как стихийные (неписаные) моральные нормы узакониваются каноническим правом, стихийные нормы языка трансформируются в законы, регулирующие взаимоотношения человека и языка или взаимоотношения людей в связи с использованием языка, а в некоторых случаях - взаимоотношения различных сфер языка.

 

Закономерности языка как структурно-семантического образования, с одной стороны, и  закономерности его стихийного речевого функционирования, с другой стороны, в "нормальном" варианте детерминируют их рациональную языковую кодификацию, которая в свою очередь естественно перерастает в кодификацию юридическую. "Естественно" - в рациональном регистре означает, конечно, то, что кодификатор основывает свою деятельность на знании (предполагающем предварительное изучение) стихийных закономерностей устройства и функционирования языка: он выбирает из возможных вариантов оптимальный, соответствующий обеим детерминантам.

 

Неформальный, сущностный учет интересов языка в языко-правовом пространстве предполагает прежде всего учет диалектического единства результатов воздействия двух детерминант языковых норм - системной и функциональной, - действующих далеко не всегда синхронно и непротиворечиво. К примеру, орфографические нормы вовсе не обязательно носят отражательный (по отношению к законам языка как системно-структурного образования), так как во многом они вытекают из традиций письменно-речевой деятельности, и по этой причине они могут быть достаточно условными по отношению к ним, вследствие чего перед кодификатором-лингвистом всегда стоит непростой вопрос: на какую норму ориентироваться. Стоят они и перед пользователями языка. Например, издатель Пушкина вынужден решать, писать ли строку "Евгения Онегина" Бывало, он еще в постеле, ориентируясь на традицию передачи "еще пушкинского" написания В ПОСТЕЛЕ (отражающего определенные грамматические нормы того времени) или на современные нормы, прямо детерминированные структурными особенностями современного русского языка. Соотношение данных детерминант вообще и для данного случая в частности - проблема сугубо лингвистическая. Юридический ее аспект возникает в том случае, если возникнет необходимость придать выбору написания правовой характер, например - в инструкции для издателей последнем может быть вменено либо строго следовать современным нормам, либо авторским написаниям (в том числе авторам прошлого века). Очевидно, что и то и другое юридическое решение было с точки зрения лингвистики (в данном случае - уже юрислингвистики) достаточно примитивным, упрощающим языковую сторону вопроса, ибо лингвист хорошо представляет, что многоплановое устройство языка делает нелигитимной (=объективно нефункциональной) одноплановую его регламентацию, следовательно, он должен ("по определению") настаивать на более гибкой регламентации, учитывающей интересы языка - а именно, более или менее гармонического соотношения противоречивых планов языка, обеспечивающих его динамическое (само)равновесие и (само)развитие. В данном конкретном случае - это равновесие интересов творческих пользователей языка и консервативных интересов нормативной стороны языка, стоящей на страже интересов взаимопонимания; понятно, что последняя функция предполагает ограничение "чрезмерно творческого" отношения к языковым нормам. В этих условиях рассчитывать на простую (с точки зрения лингвиста - непрофессиональную) регламентацию не приходится, что и предполагает необходимость участия в разработке норм языкового права лингвистов, а именно - юрислингвистов. Последние, разумеется, ясно понимают принципиальную необходимость подхода к юридической регламентации не только со стороны языка, но и со стороны права, подходя, исходящего из системы существующих законов и юридической практики, и необходимость в связи с этим аспектом определенного упрощения объективно сложных, диалектически устроенных стихийных закономерностей языка. Но именно в рамках такого понимания юрислингвисты должны противостоять упрощению языка при его правовой регламентации.

 

 

Одна из ключевых проблем лингвистики, которая естественным образом становится фундаментальной для юрислингвистики, - проблема сомой природы языка его слов (имен), которая формулируется в древнем философском споре о том, как возникают имена: по природе или по установлению. Совершенно очевидно (об этом явственно свидетельствуют многие работы правоведов, касающихся юридического аспекта языка), что юристы склонны видеть в языке только сторону "по установлению" и именно на ней основывать свою законотворческую и правоприменительную деятельность в связи с языком и речью. Все, что касается природно-стихийной стороны не замечается ими, значимость этой стороны недооценивается, а известный постулат Ф. де Соссюра, непреложный для лингвистов ("из всех общественных установлений язык оставляет наименьшее поле для инициативы") просто не воспринимается. В сознании большинства юристов-законодателей язык есть "рукотворный феномен", регламентирующая деятельность юристов есть вид такой же "рукотворной" деятельности, направленной на его "улучшению" (что, разумеется, отчасти справедливо; вопрос, лишь в том, каково соотношение "частей" в разных участках языка). Возможно, именно поэтому в праве до сих пор нет понятия языковой экологии, предполагающего защиту языка как некоего самостоятельного, хотя и пассивного, субъекта права, нуждающегося в защите, подобно природным явлениям: чистому воздуху и рекам, животным и т.п.

 

Подобным же образом складывается ситуация в сложнейшем вопросе о  сущности языка. Его представляют логико-рационалистическое (материалистическое в своей основе) направление философии, логики и лингвистики (язык - средство выражения мысли) и романтическое видение языка, исходящее из идеи, что язык есть орган, образующий мысль, возникновение мысли неотделимо от языка (он ее внутренняя, а не внешняя форма). Понятно, что право, основанное на логике, видит лишь первую сторону языка, но это лишь одна сторона его сущности. Язык в такой же мере рационален, как и иррационален, так же детерминируется категориями логического познания мира, как и чувственного, регламентировать же его, имея в виду только одну ипостась языка, значит создавать законы, изначально имеющие ограниченный диапазон действия. Это же самое можно сказать о диалектических антиномиях дискретного и непрерывного, творчески-динамического и консервативно-статического начал языка: лишь лингвист (и юрислингвист, в частности) может достойно отстаивать в законотворческой и правоприменительной деятельности первые из названных членов, составляющих внутреннюю сущность жизнедеятельности естественных языков.

 

Таким образом, можно сделать вывод, что методологическую специфику  юрислингвистики в настоящее  время определяет рассмотрение языко-правовых сферы и частных явлений, относящихся  к ней, в аспекте важнейших  лингвистических параметров, среди  которых в первую очередь выделяются следующие пять:

 

1) "естественное (природное) - искусственное  (рукотворное)",

 

2) отражательное (по отношению  к языку) - условное (по отношению  к языку),

 

3) "стихийно-чувственное - рационально-логическое",

 

4) "консервативно-статическое - творчески-динамическое",

 

5) "непрерывное - дискретное".

 

§2 Основные проблемы и коллизии, решаемые современной юридической лингвистикой

 

 

Юрислингвистика призвана решать самые  разнообразные проблемы лингвоправового  пространства, как, например, лингвистическая экспертиза юридических документов, создание рекомендаций по разработке текстов законов и иных нормативно-правовых актов, теоретические и практические исследования в области юридического перевода, криминалистические исследования в определении языковой стратегии и многие другие. Вопросы юрислингвистики занимают языковедов разных стран.

 

Первые исследования языка права  на материале русского языка начались еще в прошлом веке, однако первоначально  язык законодательства исследовался в  первую очередь только с точки зрения его особого функционального стиля, специально предназначенного для изложения и последующего применения правовых норм. В рамках теории функционального стиля были разработаны общие правила, касающиеся создания нормативного правового текста, а именно правила о порядке слов в нормативном высказывании, о синтаксической глубине предложения, о количестве определений после определяемого слова, о синтаксической структуре предложения правовой нормы и т. п. Эти правила в настоящее время носят уже не только рекомендательный характер, но и являются основой для лингвистической экспертизы нормативных актов. В последнее время звучат требования расширить теоретические основы лингвистической экспертизы законопроектов: применять не только логические и нормативно стилистические критерии оценки текста, но и положения общего языкознания о референции (соотнесенности языкового знака с неязыковой действительностью), а также использовать данные психолингвистики и теории коммуникации о закономерностях смыслового восприятия текстов.

 

На современном этапе в России лингвистические исследования в  области права концентрируются  на проблеме создания достаточно высоких  лингвистических стандартов в сфере  языка законодательства с целью  создания понятного текста закона.

 

Исследования языка права проводятся и на материале английского языка. Основным предметом исследования американских и английских юристов и лингвистов является язык и стиль юридических  документов с точки зрения неспециалистов в области права. Центральными темами являются лингвистическая экспертиза в судебном процессе, проблемы коммуникации на стадии дознания в полиции, где часто используются противоположные коммуникативные стратегии, роль юридического переводчика на судебной и досудебной стадиях в процессе, проблемы понимания речи судей и инструкций судьи присяжными. Особое внимание английская и американская юрислингвистика уделяет роли переводчика в юридических делах, поскольку переводчик является мостом не только для двух языков и культур, но и для двух социальных сфер. Проблему адекватности и эквивалентности юридического перевода поднимают переводчики, а также преподаватели, интересующиеся лингводидактическими аспектами языка права как языка для специальных целей. В результате отсутствия специальных знаний у переводчика, как лингвистических, так и правовых, выделяется целый ряд примеров так называемого переводческого брака, а именно: упущение важной информации, подмена терминов и официально-деловой лексики общеупотребительными словами, замена списка слов одним обобщающим термином, Буквальный и вольный перевод, злоупотребление транскрипцией слов, уже имеющих эквиваленты в языке перевода, нарушение языковых табу вследствие незнания эвфемизмов. В 2002 году появился сборник Language in the Legal Process [ 5; с. 276], состоящий из статей американских и английских юристов, лингвистов, судей и судебных переводчиков. Этот сборник наглядно показывает современное состояние и перспективы развития американской и английской юрислингвистики.