Буддизм(ламаизм)

 

В основе приведенных выше космологических представлений  лежат не столько наблюдения над  миром и теоретические выводы из них, сколько игра фантазии, ориентированной  на сверхъестественное и не связанной с реалистическим подходом к явлениям действительности. Такая «космология» представляет собой религиозную догматику. Входят ли в ту или иную область Вселенной четыре или 18 небес, окружена ли Сумеру, которую никто никогда не видел, океаном воды или, допустим, вулканической лавой, все решается лишь авторитетом священной книги.

 

Бесчисленные миры ламаистской  космологии заселены столь же бесчисленной массой живых существ, которых насчитывается  шесть типов: боги, люди, животные, асуры, преты и обитатели ада. Перечисленные живые существа обозначают также и возможные пути перерождения, ибо при каждом акте перерождения подвергающееся ему существо может попасть в любую из этих категорий. Из шести типов живых существ четыре принадлежат к сверхъестественным.

 

Асурами именуются в ламаизме злые демоны, антиподы богов, обитающие  у подножия Сумеру. К ним примыкают  злые демоны, известные под именами  ракшасов, нагов, кумбандов, живущие в воздухе, в воде, пещерах и оврагах. Не все они в одинаковой мере злокозненны по отношению к людям и богам, некоторые даже состоят в услужении у последних. По внешности все асуры и другие злые демоны одинаково, хотя и по-разному, безобразны и страшны. В злых демонов, очевидно, должны перерождаться грешники и преступники.

 

Люди, которые при жизни  особо грешили по части скупости и корыстолюбия, перерождаются в  претов -- в существа, вечно мучимые голодом и жаждой. Они никогда не могут насытиться, ибо, имея тело величиной с гору, для насыщения его располагают горлом, не превышающим по своей пропускной способности игольное ушко.

 

Ламаистские боги отнюдь не являются совершенными существами и  воплощением всех мыслимых красот и  добродетелей. По существу они не так  далеко ушли от остальных обитателей неба, в том числе и асуров. Живут боги и в низших небесах, составляющих сансару. Чем выше небо, служащее их местопребыванием, тем  совершеннее разряд богов. На нижней ступени этой иерархии расположены  начальники тех демонов, которые  состоят в услужении у богов; в их функции входит также охрана вышестоящих небес и богов  от нападений асуров. Вот почему такие боги изображаются обычно в  полном вооружении и с обнаженными  мечами. Остальные небеса освещаются не солнцем или другими светилами, а тем светом, который исходит  от их обитателей.

 

Боги антропоморфны и  материальны. Они не свободны от желаний, страстей и даже пороков, если считать  таковыми присущие живым существам  слабости. Они даже размножаются, причем разными способами, в зависимости  от положения данного бога на той  или иной ступени небесной иерархии.

 

Среди обитателей низшего  неба, составляющего сансару, находится  и злой бог Мара. Трудно сказать, чем этот бог-искуситель отличается от асуров и других злых демонов и почему ему предоставлено место среди богов. У него в подчинении находятся демоны-вредители, именуемые шимнусами; с их помощью он творит злокозненные деяния как на небесах, так и на земле.'

 

В более высокой небесной сфере -- мире форм -- также находятся многочисленные боги и другие сверхъестественные существа. Каждая из четырех дхьян, составляющих мир форм, населена богами разной степени абстрагированности от чувственных форм и влечений. В первой дхьяне размещены боги, примыкающие к Брахме. Во второй живут уже «боги света», в свою очередь делящиеся на три категории: света ограниченного, неограниченного и полного. Боги третьей дхьяны характеризуются чистотой, также градуирующейся по указанным трем ступеням. И наконец, в четвертой дхьяне пребывают боги, равнодушные ко всем; желаниям и привязанностям. Это высшая ступень перерождения, которой может достигнуть человек. Они знаменуют выход из жизненного круговорота и переход в нирвану.

 

Высшая ступень всего  существующего -- бесформенный мир. Его отличительным признаком является отсутствие каких бы то ни было черт и характеристик, связанных с бытием.

 

В этой чудовищно-парадоксальной схеме есть своя мистическая логика, определяющаяся парадоксальностью  всего буддистского учения. Но «личный  состав» ламаистского пантеона в  указанную схему все же не укладывается. По количеству входящих в него богов  это, вероятно, самый богатый пантеон  из тех, которые когда бы то ни было существовали в фантазии разных религий. Рассказать о всех его обитателях невозможно, коснемся лишь некоторых.

 

Если в классическом буддизме не было образа верховного бога-творца, то здесь он появился в лице Адибудды, представляющегося первичным звеном всех дальнейших воплощений будд, начиная с Шакья-Муни.п Среди его воплощений Авалокитешвара, особо почитаемый в ламаизме, вселяющийся в очередного далай-ламу, а также Манджушри, Амитаба и другие боги. Влияние индуистских культов вызвало появление в ламаизме помимо мужских бодисатв и женских. Бодисатвы-богини являются женами бодисатв мужского рода, но есть и самостоятельные богини.

 

Помимо тех сведений о  ламаистских богах, которые можно  извлечь из священных книг Ганджура и Танджура, характеристика ламаистского пантеона дополняется массой находящихся в храмах бурханов -- скульптурных и плоскостных изображений богов. Бурханами именуются и изображения богов, и их оригиналы. Таким образом, поклонение богам оказывается здесь идолопоклонством.

 

Бурханы делятся на «блаженных»  и «свирепых», или докшитов. Среди первых существуют особо блаженные и просто блаженные. Докшиты делятся на три группы в зависимости от того, в каких позах они изображаются: в сладострастных, богатырских или устрашающих. Сладострастные позы докшитов представляют собой скульптурные изображения нагих мужчины и женщины. Докшиты богатырского жанра соответствуют своей характеристике необыкновенно развитой мускулатурой, большим количеством рук, ног и зубов. Устрашающие докшиты очень безобразны, но их нельзя рассматривать как злых демонов. Их уродливая наружность, свирепое выражение лиц, оскаленные громадные зубы, мечи и прочие предметы вооружения, постоянно при них находящиеся, призваны лишь внушать людям отвращение к грехам и пугать тех, кто может их совершать, так что по существу докшиты, очевидно, являются наставниками нравственности. Трудно понять религиозную логику, выражающуюся в изображении богов сладострастными существами. Официальная богословская трактовка этого сюжета чрезвычайно туманна, речь идет о символическом выражении того состояния самоудовлетворения и блаженства, в котором пребывают боги. Если вспомнить, что ортодоксально-буддистское понимание блаженства связано с отсутствием каких бы то ни было желаний, то удивительная противоречивость всей этой системы религиозных взглядов станет совершенно очевидной. Действительная разгадка рассматриваемого феномена заключается в том, что религиозные изображения явились здесь лишь формой воплощения художественных потребностей и замыслов человека. Жизненные эмоции его должны были находить художественное выражение, а в условиях того времени формой художественного самовыражения могла быть прежде всего религия. Наряду с тибетскими и монгольскими добуддийскими богами в ламаизм проникли и боги индуизма. В его пантеоне фигурируют Индра и Агни, Яма и Варуна, Сома, Брахма, Ананда и др. Все они имеют свою иконографию и красуются на своих местах в ламаистских храмах вместе с бесчисленными вариантами будд, Авалокитешварой, Манджушрой, Варджапани и т. д. При этом не существует определенного порядка и иерархии размещения богов различного происхождения и ранга.

 

Пожалуй, какие-то следы соблюдения иерархии обнаруживаются в том, что  в большинстве случаев второстепенные боги воплощаются не лепными и  резными статуями больших размеров, а изображениями на полотнищах, развешанных  в храмах. Помимо «портретных» изображений  в храмах есть и сложные сюжетные картины, иллюстрирующие догматику  ламаизма. Наиболее содержательный сюжет  такого рода полотен--сансариин курде---«колесо жизни», изображающее по существу всю ламаистскую догматику.

 

Многочисленные рисунки  на этом холсте разделены на три  концентрических кольца, каждое из которых в свою очередь делится  на секторы, а внутри последних изображено множество сюжетов, выражающих отдельные  элементы вероучения. Не останавливаясь подробно на изложении этих сюжетов, укажем лишь на несколько элементов  изображения в целом.

 

Все «колесо жизни» извне  объемлется некиим чудовищем; верхняя часть колеса находится в зубах дракона, среди которых выделяются огромные клыки, а низ опирается на безобразные ступни со страшными когтями. Очевидно, это означает господство над всем миром некоего могущественного, если не всемогущего существа, стоящего не только над людьми, но и над бесчисленными существующими богами. При желании здесь можно усмотреть . монотеизм, родственный любому другому. Может быть, оно так и есть, но такая трактовка может служить не столько «облагораживанию» и рафинированию ламаизма, сколько характеристике всякого так называемого монотеизма, поскольку любая разновидность его допускает существование большого количества второстепенных, младших богов, подчиненных верховному.

 

Один из секторов «колеса» изображает ад с массой отделений  горячего и холодного истязания. В другом изображен рай, обитателями  которого являются лишь боги. Поскольку, однако, праведные люди могут перевоплощаться  в богов, то, очевидно, рай предназначен и для них; к тому же боги в нужных случаях перевоплощаются в людей, так что в общем рай может считаться местом общего пользования для людей и богов. Обитатели его восседают на прекрасных цветах лотоса, вместе со своими подругами наслаждаются жизнью. И здесь налицо вопиющее противоречие с ортодоксальным буддистским учением, сулящим праведникам в качестве высшей награды за добродетельную жизнь нирвану -- отсутствие переживаний, связанных не только со страданием, но и с наслаждением.

 

Ламаизм не отказался от учения о нирване, но он отодвинул его  настолько далеко, что стремление к нирване оказалось для верующего  неактуальным, а перспектива достижения такого состояния стала выглядеть  весьма далекой от реальности. Если бы ламаизм, как и буддизм в  целом, не перестроился таким образом, он не имел бы распространения в широких массах, ибо религия потеряла бы в этом случае всю свою притягательность для простого человека.

 

То же следует сказать  и о религиозном культе. Если в  первоначальном буддизме его почти  не было, то в дальнейшем развитии этой религии возник такой пышный, сложный  театрализованный комплекс ритуалов и  церемоний, какой вряд ли известен какой-либо другой религии мира. Особенно это  относится к ламаизму.

 

В ламаистских монастырях три раза в день происходят малые  хуралы -- богослужения: Кроме того, периодически применительно к фазам луны и к некоторым другим природным явлениям и общественным событиям проводятся большие хуралы. В различных монастырях организуются торжественные богослужения по поводам, связанным именно с праздником данной местности. В одних особо пышно инсценируется и празднуется «изгнание злых духов», в других -- проводится «праздник лампад», «праздник цветов» и т. д. Великими и по придаваемому им значению, и по продолжительности являются часто проводимые хуралы в честь докшитов. Практически именно с культом докшитов чаще всего имеет дело верующий ламаист. Ритуалы, составляющие ламаистский культ, мало чей отличаются от практикуемых в других религиях. По своей форме ламаистские обряды включают элементы словесный и музыкально-вокальный, а также жертвоприношения, процессии, ритуальные телодвижения, даже танцы, причащение. Пожалуй, все эти элементы лишь более ярко выражены и более интенсивно проводятся, чем в других религиях.

 

К молитвам в ламаизме относится прежде всего исповедание веры, которым обычно начинается ламаистское богослужение. Участник богослужения изъявляет свое; «преклонение» перед четырьмя святынями: перед Буддой, его учением, общиной и перед своим духовным руководителем. Иногда исповедание веры требуется с подробным перечислением догматов, составляющих вероучение буддизма. Затем следуют красноречивые многословные хвалы различным божествам. Существуют, правда, хвалебные гимны, состоящие лишь из повторения восклицаний типа: «О, славный, о, великий, о, могущественный» и т. д. Перечисленные молитвы имеют целью подготовить божество к приятию конкретных прошений молящегося. Просьба общего типа, обычно фигурирующая в богослужении, заключает в себе два элемента: изгнание или по меньшей мере обуздание злых демонов и дарование вечной или в крайнем случае продолжительной жизни. Умилостивив богов или доброжелательных демонов жертвоприношением (например, горсткой риса, смоченного святой водой), лама обращается к злым демонам с грозным предупреждением: «Если же вы откажетесь уйти, то я, могущественный Хаягрива (имеется в виду, что лама выступает теперь от имени божества. -- И. К.), князь гневных демонов, сокрушу вас, ваше тело, речь и дух превращу в прах. Слушайте моего приказания и уходите каждый в свое убежище, или горе вам!». После этого все молящиеся громогласно констатируют: «Боги осилили, демоны удалились!» Перед нами обряд, во многом аналогичный соответствующим церемониям изгнания сатаны и подчиненных ему бесов в других «высших» религиях. Довольно близкую аналогию ему составляет и шаманская практика борьбы со злыми демонами при помощи добрых.

 

Как уже говорилось, существенным элементом молитвенного прошения является мольба о даровании жизни. Сопровождаемая жертвоприношением, она звучит примерно так: «Да будет жизнь постоянна  как адамант, победоносна, как знамя  царя, да будет она тверда и сильна, как орел, и длится вечно. Да буду я благословен даром жизни  вечной и да исполнятся желанья мои...». И здесь нельзя не отметить то вопиющее противоречие, в котором находится  данная молитва с учением буддизма о ничтожестве и суетности  жизни, о спасительности стремления к избавлению от жизни и ее круговоротов. Это еще раз подтверждает тот  факт, что, когда догмы религии  приходят в противоречие с жизненными потребностями людей, они либо отбрасываются, либо остаются в области чистой теории и никак не определяют чаяния и  практическое поведение верующих,

 

Каждая молитва в той  или иной мере носит на себе черты  магического заклинания. Существуют, однако, такие, в которых характерные черты магической формулы выражены с особой ясностью. Ламаистский ритуал содержит в себе особенно много таких заклинаний. Они либо произносятся на санскрите, непонятном молящимся, и носят, следовательно, формальный характер, либо представляют собой набор бессмысленных слов и фраз, произношение которых призвано обеспечить нужный молящемуся эффект. При помощи этих так называемых дарани ламаист рассчитывает избавиться от болезней, от укусов змей, от козней драконов, от неприемлемого перерождения, от ветра и дождя и даже от неверия.

 

В ламаизме существует универсальная  заклинательная; формула, более популярная, чем, пожалуй, даже все остальные  молитвы. Это знаменитое «ом мани падме хум». Буквальный смысл ее достаточно темен, точнее сказать, его и нет. Значение отдельных элементов данной формулы расшифровывается рядом исследователей так: первый слог ом есть то мистическое слово, которым шиваиты обозначают свою троицу из Брахмы, Шивы и Вишну. Мани есть название каких-то мистических драгоценных камней, при помощи которых можно получить все, чего только пожелаешь. Падме, или бадме, -- это название цветка лотоса, который считается местом возрождения божественных существ. Наконец, слово хум, или хоум, значит воистину, поистине. Нетрудно видеть, что в совокупности этих значений реальный смысл отсутствует. Тем не менее по своему значению в ламаистском культе «ом мани» не имеет себе равных.

 

Произносить эту молитву  надо постоянно и непрерывно, как  только представится возможность. Считается, что верующий ламаист произносит ее несколько сот раз в день. Найдена, однако, возможность облегчения этой повинности для верующего. Существуют вращающиеся при помощи рукоятки металлические или деревянные цилиндры, на стенках которых вырезана чудодейственная  магическая формула и которые  помимо того наполнены бумажками, исписанными  ею. Каждый поворот цилиндра производит то магическое действие, которое в  сумме дало бы повторение «ом мани»  столько раз, сколько повернулись  все бумажки плюс стенки цилиндра. Если достаточно быстро вертеть его, то можно заработать капитал в  миллионы произнесенных заклинаний. Английский автор XIX в. Джилл так описывает это своеобразное религиозно-бытовое явление: «Целый день не только ламы, но и народ, шепчет всеобщую молитву и вертит цилиндр в направлении часовой стрелки! При входе в каждый тибетский дом стоит один или несколько больших цилиндров; член семьи или гость, проходя мимо, не преминет покрутить его за процветание этого дома. Почти на каждой речке видишь Маленькое строение, которое можно принять за водяную мельницу; Но на деле оказывается, что там Находится цилиндр, приводимый в движение течением реки и воссылающий благочестивые молитвы к небу... Иногда огромные сараи наполнены такими ярко раскрашенными цилиндрами. Вообще в Тибете на каждом перекрестке и на каждом шагу это изречение в той или иной форме обращает на себя внимание путника».