Влияние религиозного фактора на политическую жизнь России

Автор работы: Пользователь скрыл имя, 17 Июня 2013 в 10:43, реферат

Краткое описание

Целью моей работы является изучение влияния религиозного фактора на политическую жизнь России. Для этого рассмотрим роль различных конфессий в современном обществе, их участие в политической деятельности и взаимодействие с государственной властью.

ЗАКОНЫ О РЕЛИГИОЗНЫХ ОБЪЕДИНЕНИЯХ
В современном обществе очень непросто оценить место, занимаемое религией: возникает неопределенность с религиозной идентификацией и самоидентификацией граждан, с выделением тех религиозно определяемых субъектов, отношения с которыми намерено выстраивать государство, наконец, с самим понятием религии.

Содержание

1. ВВЕДЕНИЕ

2. ЗАКОНЫ О РЕЛИГИОЗНЫХ ОБЪЕДИНЕНИЯХ

3. РАСПРОСТРАНЕНИЕ РЕЛИГИОЗНЫХ ОРГАНИЗАЦИЙ

В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ

4. ОЦЕНКА РЕЛИГИОЗНОЙ АКТИВНОСТИ ВЕРУЮЩИХ

5. МЕЖРЕЛИГИОЗНЫЙ СОВЕТ РОССИИ

6. РОЛЬ ПРАВОСЛАВНЫХ ОБЪЕДИНЕНИЙ

В ГОСУДАРСТВЕННОЙ ПОЛИТИКЕ

7. ОТНОШЕНИЕ К ЦЕРКВИ ФЕДЕРАЛЬНЫХ ВЛАСТЕЙ

8. ЗАКЛЮЧЕНИЕ

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Вложенные файлы: 1 файл

СОДЕРЖАНИЕ.docx

— 33.39 Кб (Скачать файл)

СОДЕРЖАНИЕ : 
 
1. ВВЕДЕНИЕ 
 
2. ЗАКОНЫ О РЕЛИГИОЗНЫХ ОБЪЕДИНЕНИЯХ 
 
3. РАСПРОСТРАНЕНИЕ РЕЛИГИОЗНЫХ ОРГАНИЗАЦИЙ  
 
В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ 
 
4. ОЦЕНКА РЕЛИГИОЗНОЙ АКТИВНОСТИ ВЕРУЮЩИХ 
 
5. МЕЖРЕЛИГИОЗНЫЙ СОВЕТ РОССИИ 
 
6. РОЛЬ ПРАВОСЛАВНЫХ ОБЪЕДИНЕНИЙ  
 
В ГОСУДАРСТВЕННОЙ ПОЛИТИКЕ 
 
7. ОТНОШЕНИЕ К ЦЕРКВИ ФЕДЕРАЛЬНЫХ ВЛАСТЕЙ 
 
8. ЗАКЛЮЧЕНИЕ 
 
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ 
 
ВВЕДЕНИЕ 
Особенности взаимодействия политики и религии в условиях российского общества обусловлены рядом исторических и национальных обстоятельств. На протяжении веков действовали факторы, направленные на усиление роли религии и религиозных организаций в общественно-политической жизни : переплетение религиозных и государственных начал, значительная роль православия в собирании и защите русских земель, в развитии многих сфер отечественной культуры, медленное (в отличие от Запада) развёртывание процесса секуляризации и т. д. 
 
Вместе с тем, долгое время наблюдалось прямое вмешательство государства в дела религиозных организаций, подчинение ему последних (например, в синодальный, советский периоды). В разных регионах складывались неодинаковые условия. Так, вторая по числу последователей религия в России – ислам (в настоящее время около 19% верующего населения) не делит власть в политическом плане на мирскую и религиозную. 
 
Вопреки одобряемому многими верующими принципу размежевания политики и религии, зафиксированному в Евангелии («отдавайте кесарево кесарю, а Божие – Богу» Мф.22.21), в России религиозные организации по сути никогда не устранялись от общественно-политической деятельности, участия в идеологических и партийных противостояниях, межнациональных коллизиях и т. д. 
 
Хотя конституционный принцип светскости нового Российского государства и предполагает отделение церковных дел от государственных, религиозных организаций от политики, но в реальной жизни его трудно реализовать. Несмотря на разные сферы деятельности, предназначения, цели религия (сфера сверхъестественного, духовной жизни, личных чувств и убеждений) и политика (специфическая сфера организации общественной жизни, властных отношений, управления социальными слоями, обществом и государством) неизменно взаимосвязаны. 
 
Целью моей работы является изучение влияния религиозного фактора на политическую жизнь России. Для этого рассмотрим роль различных конфессий в современном обществе, их участие в политической деятельности и взаимодействие с государственной властью. 
 
ЗАКОНЫ О РЕЛИГИОЗНЫХ ОБЪЕДИНЕНИЯХ 
В современном обществе очень непросто оценить место, занимаемое религией: возникает неопределенность с религиозной идентификацией и самоидентификацией граждан, с выделением тех религиозно определяемых субъектов, отношения с которыми намерено выстраивать государство, наконец, с самим понятием религии. 
 
Конституция постулирует свободу совести и убеждений, так что с точки зрения государства вопрос о том, какие именно убеждения являются религиозными, не имеет принципиального значения. Кроме того Конституция утверждает равноправие религиозных объединений, то есть государство выделяет именно объединения граждан на основе религиозных убеждений и отказывается от какой бы то ни было дискриминации таких объединений. 
 
Ныне действующий профильный закон «О свободе совести и о религиозных объединениях» 1997 года много и справедливо критиковали за ограничение и даже искажение этих конституционных принципов, но на практике искажения оказались не столь велики. Например, религиоведческая экспертиза, призванная отделять собственно религиозные основания создания объединений от каких-то иных (т.е. по убеждениям иного рода) работает достаточно либерально, отсекая лишь самые экзотические крайности.  
 
Наиболее сомнительное положение Закона 1997 года, лишившее новые (официально существующие менее 15 лет) религиозные группы права получения статуса религиозной организации, т.е. образования юридического лица, получения права обучать религии и ряда других прав, было очень сильно ограничено двумя обстоятельствами: во-первых, ничто не мешает членам религиозных групп создавать различные фонды, центры и т.д., а во-вторых, 15-летний ценз, согласно решению Конституционного Суда от 23 ноября 1999 г., применим только к религиозным группам, не имевшим регистрации в 1997 году и не вошедшим в другие организации, а таковых после «религиозного бума» начала 90-х наблюдается очень мало.  
 
Из множества столкнувшихся с трудностями при регистрации религиозных групп часть уже почти не существовала, другая не имела даже минимальных средств для бюрократической игры (в первую очередь, это относилось к традиционным мусульманским общинам в глубинке), третья испытала более или менее последовательное сопротивление, мотивированное идеологически (Свидетели Иеговы, ряд протестантских общин и др.). Но в конце концов эти группы или зарегистрировались, или нашли способы существования без регистрации. 
 
Таким образом, в принципе, Закон 1997 года сейчас почти не мешает существующим в России религиозным объединениям и движениям развиваться настолько бурно, насколько им позволяют собственные ресурсы: привлекательность вероучения и ритуала, активность и квалификация миссионеров, финансовые возможности и, конечно, отношения с местными властями.  
 
РАСПРОСТРАНЕНИЕ РЕЛИГИОЗНЫХ ОРГАНИЗАЦИЙ  
 
В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ 
В настоящее время мы видим продолжающийся рост числа религиозных организаций и групп. Причем, если группы плохо поддаются учету, то организации (общины приходского типа, монастыри, школы и т.д.) подсчитываются Министерством юстиции. 
 
Сравним, например, данные на конец 2000 и конец 2002 гг., то есть в период, когда конфессии в целом наверстали отставание по количеству общин, вызванное перерегистрацией по Закону 1997 года. Количество организаций Русской Православной Церкви (Московский Патриархат, РПЦ) несколько выросло - с 10912 до 11299, т.е. на 3.5%, у Русской Православной Церкви Заграницей (РПЦЗ) цифра практически не изменилась (40 и 41), а у других "православных юрисдикций" цифры заметно снизились. У старообрядцев и католиков рост в процентном отношении – в точности, как у РПЦ – с 278 до 288 и с 258 до 268. Гораздо заметнее рост ислама – с 3048 до 3467, т.е. на 13.7%, и буддизма – с 193 до 218, т.е. на 13%, но, вероятно, это связано как раз с отставанием мусульман и буддистов в деле перерегистрации.  
 
Что касается протестантов, то лидерами роста сейчас являются методисты – с 85 до 104 организаций, т.е. 22% прироста, и адвентисты седьмого дня – с 563 до 643, т.е. 14%.  
 
Постепенно тормозится бурный ранее рост у пятидесятников: число их организаций выросло с 1323 до 1435 (на 8.5%), а у других протестантских деноминаций рост еще медленнее. Например, у баптистов – с 975 до 1015 (4%). Лютеране в целом, вроде бы, "остались при своих", но на самом деле, наиболее известная Евангелически-лютеранская Церковь быстро теряет в числе организаций – со 150 до 123, а Церковь Ингрии бурно растет – с 42 до 67, т.е. на 60%. Пресвитерианская Церковь также теряет организации – со 192 до 140. 
 
Быстро растут российские мормоны – с 33 до 47 организаций. Продолжается и стремительное наступление Свидетелей Иеговы – с 330 до 407, т.е. на 23%. 
 
Что же касается новых религиозных движений, вызывающих наибольшее беспокойство в обществе, таких как сайентология, Церковь объединения (Муна), Церковь последнего завета (Виссариона) и т.д., у них количество организаций стабилизировалось. Как и у Сознания Кришны. 
 
Зато мы можем видеть бурный рост иудаизма - с 197 до 270 организаций (37%), причем в первую очередь не ортодоксального, а прогрессивного (реформистского) – с 21 до 73 – в три с половиной раза! 
 
И наконец, видимо, как-то связаны такие два факта: количество неденоминированных христианских церквей упало со 156 до 41, а "иных вероисповеданий" возросло с 7 до 240. 
 
Таким образом, сохраняется доминирование РПЦ, но оно, если считать организации, уже под вопросом: 52% от общего числа религиозных организаций. И растут опережающими темпами в первую очередь не привычные по пропаганде "конкуренты" – католики, мусульмане и тем более не новые религиозные движения, а протестанты части деноминаций, Свидетели Иеговы и общины прогрессивного иудаизма. Понятно, что просто экстраполировать эту тенденцию нельзя: высокие проценты роста связаны все-таки с относительно низкими абсолютными цифрами; рост религиозных движений не может быть линейным, если нет каких-то особых причин, он постепенно замедляется. 
ОЦЕНКА РЕЛИГИОЗНОЙ АКТИВНОСТИ ВЕРУЮЩИХ 
Учесть точное количество верующих очень сложно. Дело в том, что не столь уж многие религиозные организации ведут формальный учет своих членов. Самые крупные организации, связанные с той или иной этнической традицией, то есть православные, мусульмане, иудеи, буддисты, католики и т.д., такого учета не ведут. Другие организации, преимущественно – новые или небольшие, учет ведут, но у исследователей нередко возникают серьезные сомнения в достоверности этого учета. 
 
Чтобы опираться в политике на православие, можно иметь о нем представление любой степени отдаленности от того, которое предписывается официальным руководством Церкви. По недавним социологическим опросам, не верит в Бога примерно каждый пятый россиянин из числа называющих себя православными, а таковых, согласно тому же опросу – около 70%, – и эти примерно 13-15% "неверующих православных" граждан тоже вполне могут влиять на политические идеи элиты. 
 
Не следует забывать также и о том, что само по себе деление населения по религиозным организациям и таким категориям, как "атеисты", "деисты" или еще какие-то, носит весьма условный характер, так как большинство наших сограждан придерживается весьма эклектичного набора религиозных и иных мировоззренческих представлений. Массовая религиозность существует, но слишком нетрадиционна, чтобы поддаваться простой классификации. 
 
Конечно, религиозные лидеры вольны определять численность своей паствы как угодно, но общество в целом заинтересовано в том, чтобы иметь какое-то унифицированное представление об этом предмете. Светскому обществу вряд ли может показаться убедительной теория определения веры по крови (хотя очень многим нашим гражданам она кажется убедительной).  
 
Но пока нет какого-то очевидного предпочтения в перечисленных методах подсчета. Можно выделить два метода, имеющих внеконфессиональную ценность:  
 
Первый – по аналогии с общественными объединениями, то есть по числу так или иначе записавшихся членов. Тогда следует игнорировать такие факты, как происхождение или даже ритуал включения в объединение (например, крещение): светское общество не может руководствоваться мистическими смыслами той или иной религии. Можно учитывать только тех, кто хотя бы иногда как-то участвует в жизни объединения (для православия: хотя бы раз в год приходит на богослужение и т.п.).  
 
Второй – по общественному авторитету лидеров. Если множество людей прислушивается к мнению того или иного лидера, то это – социально значимый факт, даже если эти люди весьма далеки от какого бы, то ни было понимания вероучения. Тогда ближайший способ подсчета – социологическая оценка авторитета религиозных лидеров или хотя бы оценка религиозной самоидентификации. 
 
МЕЖРЕЛИГИОЗНЫЙ СОВЕТ РОССИИ 
 
Безусловное предпочтение, оказываемое федеральной властью Русской Православной Церкви проявляется систематически и разносторонне. Руководители РПЦ и идейно близкие им политики полагают, что такое предпочтение естественно для России, являющейся преемницей православного Московского царства и православной Российской империи.  
 
Ввиду исторически сложившегося мультирелигиозного состава населения державы, предполагается, что традиционные религии неправославных народов также должны иметь особый статус (речь идет о трех так называемых «традиционных религиях» - исламе, буддизме и иудаизме, перечисленных в преамбуле Закона 1997 года). 
 
В результате всё более заметную роль играет Межрелигиозный совет России (МСР), который, собственно, и образуют те самые семь религиозных организаций, к которым теперь принято применять термин «традиционные» – РПЦ, три мусульманские ассоциации, две иудейские и Традиционная буддистская Сангха. Представители других конфессий к работе в МСР не приглашаются. Организации – члены МСР, действительно, представляют подавляющее большинство верующих своих конфессий. 
 
Не признают руководства Московской Патриархии лишь немногочисленные приходы Русской Православной Церкви За рубежом (РПЦЗ), отделившиеся от РПЦЗ группы и юрисдикции (сейчас, в возникшей в 2003 году перспективе объединения, российские приходы РПЦЗ тоже оказались в сложной ситуации), а также многообразные группы «катакомбников».  
 
Три мусульманские структуры – Духовное управление мусульман России (ДУМР), возглавляемое Талгатом Таджуддином, Совет муфтиев России, возглавляемый Равилем Гайнутдином, и Координационный центр мусульман Северного Кавказа, возглавляемый с апреля 2003 г. Исмаилом-хаджи Бердиевым, объединяют безусловное большинство мусульманских общин, но некоторые региональные муфтии фактически самостоятельны, а целый ряд групп, особенно – ориентирующихся в той или иной степени на «чистый ислам» (и с большими или меньшими основаниями именуемых оппонентами «ваххабитами»), вовсе не имеет отношения к организациям – членам МСР.  
 
Федерация еврейских общин России (ФЕОР), главным раввином которой является Берл Лазар, и Конгресс еврейский религиозных общин и организаций России (КЕРООР), главным раввином которого является Адольф Шаевич, контролируют почти все иудейские общины (кроме некоторых ортодоксальных), причем, часть их входит в обе ассоциации, а бурно развивающийся реформистский иудаизм представлен не своим Объединением религиозных общин современного иудаизма в России (ОРОСИР), а через КЕРООР, в которую ОРОСИР входит.  
 
А вот буддистская Сангха, возглавляемая пандидо хамба-ламой Дамбой Аюшеевым, представляет только алтайско-тувинский буддизм, но не калмыцкий, не имеют отношения к этой Сангхе и некоторые небольшие группы в крупных российских городах. 
РОЛЬ ПРАВОСЛАВНЫХ ОБЪЕДИНЕНИЙ  
 
В ГОСУДАРСТВЕННОЙ ПОЛИТИКЕ 
Лучше всего известна, да и наиболее значима в масштабах страны, ситуация внутри РПЦ. Так называемое "либеральное крыло" православия, представляющее собой обширный конгломерат групп, объединяемый лишь неприятием со стороны противников, включает в первую очередь последователей о. Александра Меня и общину о. Георгия Кочеткова. Но сейчас, в отличие от начала 90-х, эти группы достаточно изолированы и, хотя стараются расширять свое влияние, в публичной внутрицерковной полемике почти не участвуют.  
 
Иное дело – другое крыло, именуемое разными авторами фундаменталистским, националистическим или ультраконсервативным. Оно гораздо влиятельнее, многочисленнее и агрессивнее. Но и оно далеко не однородно, его разномыслие с руководством Церкви и степень радикальности высказываний и действий сильно варьируются от группы к группе.  
 
Для общества же в целом наиболее существенно то, что эта часть Церкви в определенной степени ассоциирована с русским националистическим движением, представляет собой его последовательно православное крыло, что позволяет говорить о специфическом феномене русского православного национализма.  
 
Это крыло представлено и в большой политике; можно даже сказать, что Церковь присутствует в политике в наибольшей степени именно через православных националистов. Такая ситуация идет не на пользу самой Церкви.  
 
Российское законодательство запрещает религиозным организациям участвовать в политической жизни в узком смысле – в избирательных кампаниях. Запрещено также создание религиозных партий. А руководство Русской Православной Церкви – Московского Патриархата еще в 1994 году запретило своим клирикам баллотироваться на выборах даже в личном качестве, и этот запрет в России соблюдается. 
 
Хотя ничто не может помешать политикам любого ранга и любой партийной принадлежности апеллировать к религиозным (как правило – православным) ценностям, церковным деятелям – высказываться по любым значимым политическим вопросам за рамками прямой предвыборной агитации, и всем им вместе – обсуждать в политических терминах место религии вообще и РПЦ в частности в жизни общества.  
 
Cовокупность всех этих высказываний (и соответствующих поступков), мотивирующих политическое утверждение религиозными аргументами либо мотивирующих конфессиональное требование аргументами политическими, и называют религиозно (в данном случае – православно) окрашенной политикой. В российской политологии для этого явления утвердился термин "религиозный/православный фактор в политике". 
 
Наиболее очевидным присутствие националистов стало после парламентских выборов. В Думе оказалась целая дюжина членов Союза православных граждан (СПГ), прошедших преимущественно по списку "Родины", но отчасти – и "Единства" и по одномандатным округам от Народной партии.  
 
Сам лидер фракции "Родина" Сергей Глазьев – сопредседатель СПГ, и он активно развивает "православную компоненту" в своей политике, опираясь разом и на православных националистов, и на руководство РПЦ; образцом может считаться принятый на VIII Всемирном русском народном соборе (ВРНС) в феврале 2004 г. при его активнейшем участии "Свод нравственных принципов и правил в хозяйствовании". Но формально, конечно, Патриархия никак не проявила своих симпатий к Глазьеву, в отличие от СПГ, активно его поддержавшего. 
 
Ещё можно встретить сочетания православия с коммунизмом или неоевразийством. А уж восприятие православия лишь как одного из атрибутов этничности и сочетание его с теми или иными реконструкциями славянского язычества давно практикуются политическими активистами. 
 
К православным политикам иногда причисляет себя основоположник неоевразийства Александр Дугин (конфессионально он принадлежит одному из старообрядческих течений). Неоевразийство соответствует концепции опоры на так называемые "традиционные религии": православие, ислам, буддизм и иудаизм. Речь в данном случае идет не об искажении (интерпретации) православия в сторону иных религиозных или идеологических учений, а о прямом использовании сразу нескольких учений в качестве равных или сопоставимых по значимости оснований 
 
Иное дело – "частичные неоевразийцы", лишь использующие некоторые евразийские идеологемы для построения своих вариантов имперской идеологии. Они не так серьезно настроены на диалог с исламом, не говоря уж о буддизме и иудаизме, поэтому и политическое православие у них гораздо отчетливее. 
 
Серьезный представитель "частичного неоевразийства" – лидер Коммунистической партии Геннадий Зюганов. КПРФ не раз поддерживала РПЦ в разных внутриполитических ситуациях, но, очевидно, что для Зюганова это – совершенно второстепенные вещи. Когда ему нужно призвать на помощь Церковь, он мотивирует это наличием общей угрозы. Зюганов не отступает от своего представления о религии как о некой абстрактной духовности, но в национальной версии. Эта духовность встречается в его текстах, как правило, в контексте противодействия безнравственности или в рассуждениях о глобализации и "конфликте цивилизаций".  
 
Зюганов, как большинство российских обывателей, апеллирует к религиям только как к культурной основе современного общественного устройства. КПРФ всего лишь пользуются православием, даже не встраивая, а, пристраивая его к своей идеологии, и тем самым находится только в третьем круге политического православия.  
 
Самую значительную роль в националистическом движении в 90-е годы играло Русское национальное единство (РНЕ). Александр Баркашов, основатель и бессменный лидер движения до полного раскола 2000 года, увлекался одновременно катакомбным православием и восточными учениями, соединяя их в своей расистской мистике. Он всегда, безусловно, негативно относился к Московскому Патриархату в целом, а в пропаганде РНЕ активно использовались неоязыческие мотивы. 
 
Но, с другой стороны, православие как идеологический элемент было вполне заметно в деятельности организации. Например, баркашовцы принимают активное участие в торжествах, посвященных годовщинам обретения мощей св. Серафима Саровского, начиная с самого переноса мощей, то есть с 1991 года. Можно сказать, что в 90-е годы РНЕ использовало православие в своей идеологии, но не столь часто. 
 
Таким образом, все политические православные являются умеренными или радикальными русскими националистами. Национализм этот реализуется по двум линиям – этно-националистической или неоевразийской. Принципиальные идеологи обеих линий подвергают друг друга жесткой критике, а в церковной православно-политической среде неоевразийство отвергается, хотя в политической практике две линии часто сближаются – у Московской Патриархии или в том же блоке "Родина", то есть там, где участие в реальной политике становится важнее некоторых идеологических разногласий, имеющих столь большой вес в политике маргинальной. Умеренные националисты жестко порицают крайности национализма (речь не только о Патриархии, но и, например, о Союзе православных граждан), но радикалы, хотя и обижаются, не перестают считать умеренных своими союзниками в борьбе с общим врагом. 
ОТНОШЕНИЕ К ЦЕРКВИ ФЕДЕРАЛЬНЫХ ВЛАСТЕЙ 
Основной интерес федеральной власти – нейтрализация радикального ислама посредством поддержки традиционных структур. И ситуация здесь осложнена несколькими факторами. Во-первых, неясно, кого поддерживать. В 90-е годы покровительством федеральной власти пользовался скорее председатель Совета муфтиев Равиль Гайнутдин, затем место такого фаворита занял лидер ДУМР Талгат Таджуддин, бывший верховным муфтием еще при советской власти и поддерживаемый, к тому же Московской Патриархией, но после скандального антиамериканского выступления Таджуддина наступил период "равноудаления муфтиев". 
 
Поэтому пока стратегическое сотрудничество федеральной власти возможно только с Русской Православной Церковью. У Московской Патриархии есть свое видение такого сотрудничества, и оно достаточно ясно выражено в документах и выступлениях церковных лидеров.  
 
Церковь выступает в сфере социально-экономических отношений за умеренный государственный патернализм и большую социальную ориентацию экономики. В сфере политики – безусловно, поддерживает курс президента. В сфере идеологии предлагает государственную поддержку православия на федеральном уровне в сочетании с поддержкой ислама и буддизма в соответствующих регионах, в первую очередь – через внедрение обучения религии в школе, через больший доступ Церкви в силовые структуры, к телевидению, к возможностям контроля СМИ и педагогической деятельности.  
 
В сфере международных отношений поддерживается теория относительно обособленного развития "цивилизаций", определяемых через религию; соответственно, России предлагается место лидера "православной цивилизации", противопоставляемой постхристианскому Западу и миру ислама. И эта глобальная позиция имеет прямой вывод для самой России: российский народ должен в такой системе координат определяться не как западный, а как православный, и это влечет за собой требование некоторого отступления от либерализма в пользу традиционных, в смысле дореволюционной традиции, ценностей и общественных механизмов.  
 
Здесь можно наблюдать позитивную реакцию государства, хотя нельзя не заметить, что эту позитивную реакцию проявляют представители практически одного политического круга. Высокопоставленные чиновники всячески поддерживают идею внедрения религиозного обучения по региональному признаку (крайне опасную для федерации), впрочем тоже далеко не все.  
 
На государственных каналах ТВ Церковь де-факто становится все заметнее, хотя о прямом выделении РПЦ квот вещания, конечно, нет и речи: время на ТВ слишком дорого и в коммерческом, и в политическом смысле. Министр иностранных дел на VIII Всемирном русском народном соборе произнес речь о "православной цивилизации" не хуже самого Патриарха или члена Центрального совета СПГ.  
 
Принятая еще в начале путинского правления «Концепция национальной безопасности», увязывающая террористические угрозы с некими угрозами этнической или религиозной идентичности, исходящими из-за рубежа, положила начало многочисленным политическим и юридическим заклинаниям на тему безопасности в религиозной сфере. Ну а отступление от либерализма и демократии во внутренней политике – это уже не декларации, а факт. 
 
Можно заметить, что сближение позиций происходит у Московской Патриархии не с федеральной властью в целом, а преимущественно – с ее антилиберально настроенным крылом. Здесь неверно было бы говорить о какой-то конкретной группе, скорее надо говорить о совокупности групп в правящих кругах. И каковы бы ни были религиозные личные чувства некоторых представителей этих групп, сближение носит скорее прагматический характер.  
 
Пока можно говорить о том, что часть политиков предлагает РПЦ и некоторым другим религиозным организациям получить статус привилегированных партнеров власти (насколько это получается, в ближайшее время можно будет видеть, наблюдая за судьбой законопроекта Сергея Глазьева "О социальном партнерства"). А активисты Союза православных граждан призывают "православных силовиков" реализовывать программу СПГ. 
 
При этом ни высокие государственные чиновники, ни руководство РПЦ не стремятся к воссозданию чего-то вроде дореволюционного статуса Церкви. Поэтому можно все-таки надеяться, что инерция сближения не заведет слишком далеко. 
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 
 
Значение религии в современной общественной жизни возрастает, и его нельзя недооценивать. В России за последние годы религия сильно активизировалась, стала играть большую роль и в форме социального института, и как субъект политики, и как кладезь национальной культуры, истории, философии. 
 
Религия является своеобразным морально-нравственным регулятором, системой воспитания, ориентированной на традиционные ценности. Она поддерживает демократические права и свободы граждан, милосердие и гуманизм в жизни общества, призывает граждан и государство поступать, исходя из требований совести. 
 
Влияние религии на политику очень велико. Это и участие в легитимации власти, и внесение религиозными организациями конкретных предложений на стадии принятия решений. Религия несёт в себе огромный потенциал, она способна как объединять, так и разделять людей, может нести мир, а может разжигать рознь и вражду. 
 
Важным моментом в отношениях религии и политики является вопрос о наиболее эффективном (с точки зрения общества) их сосуществовании, о разумных методах государственного управления населением, исповедующим различные религии. Самой мудрой признается политика доброго сожительства и равноправного развития различных конфессий и государства. 
 
Из всего этого следует, что религия является механизмом, позволяющим не только сохранить нравственные ценности и укрепить солидарность между народами, но и существенно повлиять на политическую жизнь страны. 
 
Межрелигиозные отношения переходят сейчас в разряд стратегических глобальных проблем, решение которых должно стать предметом тщательного и глубокого изучения и международного урегулирования наравне с проблемами разоружения, безопасности, прав человека, экологии и другими вопросами. 
 
Список использованной литературы 
 

  1.  
    Лебедев Андрей. Закон "О свободе совести и о религиозных объединениях" в свете международных обязательств Российской Федерации // Диа-Логос. Религия и общество, 2000-01. М., 2001. С. 156-162; 
  2.  
    Штерин Марат. Новые религиозные движения в России 1990-х годов // Старые церкви, новые верующие. Под ред. К. Каариайнена и Д.Фурмана. М-СПб, 2000. С.159-162
  3.  
    Митрофанова Анастасия. Политизация "православного мира". М.: Наука, 2004. С.16-20
  4.  
    Верховский Александр. Власть и религия в современной России // Свободная мысль – XXI. 2004. №4. С.143-155.

Информация о работе Влияние религиозного фактора на политическую жизнь России