Шпаргалка по "История зарубежной литературы 17-18 вв"

- введение второй сюжетной линии  (неразделенная любовь инфанты  к Родриго)

- использование свободных строфических форм

Корнель упорно продолжал в прямой или косвенной форме возражать  критикам по поводу осуждения «Сида» и ограничений искусства правилами. За 20-летие, отделяющее его первые выступления  по вопросам теории от его «Рассуждений о драматической поэзии», тон его изменился. Аргументация обогатилась за счет анализа древних текстов и обоснований, взятых у итальянских теоретиков. И вместе с тем в главном Корнель придерживался прежних мнений, защищая внутри классицистической системы права художника. В частности, допуская принцип правдоподобия, который поначалу отрицал, Корнель подчеркивал, что ему сопутствует принцип необходимости, т.е., что «непосредственно относится к поэзии», что обусловлено стремлением поэта «нравиться по законам своего искусства».

Корнель считал, что ему надо уложить в пределы пьесы достаточно количество событий – иначе не построишь развитую интригу. И он предложил такой способ: пусть сценическое время совпадает с реальным, зато в антрактах время течет быстрее и, скажем, из 10 часов действия 8 приходится на антракты. Единственное исключение следует сделать для 5го акта, где время может быть уплотнено, ибо иначе эта часть пьесы покажется зрителю, с нетерпением ожидающему развязки, просто скучной. Корнель выступает за максимальную концентрацию времени в пределах не только сцены, но и пьесы в целом. Драматург широко формулирует для себя принцип единства действия. В пьесе, пишет он, «должно быть только одно законченное действие… но оно может развертываться лишь через несколько других, незаконченных действий, которые служат развитию сюжета и поддерживают, к удовольствию зрителя, его интерес». Во-вторых, единство места трактуется у него в расширительном месте – как единство города. Это связано с необходимостью строить относительно сложную интригу. С принципом единства времени это не вступает в противоречие, ибо, ввиду близости расстояния, перебраться из одного места в другое можно достаточно быстро, а построение интриги упрощается, делается естественнее. По поводу единства сцены Корнель писал, что декорации должно меняться только в антрактах, и ни в коем случае не посреди акта, либо надо сделать так, чтобы места действия вообще не имели разных декораций, а имели общее название (например, Париж, Рим, Лондон и т.д.). Кроме того, Корнель считал абсолютно противопоказанным драме выведение части событий за ее хронологические рамки.

Теперь о Шаплене (это мрачный  чувак, работавший секретарем во Французской  Академии и написавший самый поблизательский  вариант «Мнения», дабы угодить господину  Ришелье). Надо отметить, что этот валенок был еще и одним из основателей доктрины классицизма. Он считал, что «совершенное подражание» должно быть связано с пользой (как целью драматической поэзии). Писал, что польза достигается в том случае, если зритель поверил в подлинность изображенного, пережил его как реальное событие, взволновался благодаря «силе и наглядности, с какой различные страсти изображены на сцене, и посредством этого очистил душу от дурных привычек, которые могли бы привести его к тем же бедам, что и эти страсти». Причем подражание для Шаплена не означает просто копирования событий, характеров: «Поэзия для своего совершенство нуждается в правдоподобии». Даже удовольствие «создается порядком и правдоподобием» (в общем, вы поняли: нужно молиться, поститься, слушать радио «Радонеж»). Шаплен пишет, что «правдоподобие составляет поэтическую сущность драматической поэмы». По поводу 3х единств Шаплен пишет следующее: глаз зрителя должен неизбежно вступать в противоречие с воображением, и нужно сделать все возможное, чтобы из-за этого не утрачена была вера в достоверность происходящего на сцене.

Такие идеи Корнеля отвечали общей  линии развития литературно-критических  идей во Франции. В 30-х – 60-х гг. появляется множеством трактатом по вопросам искусства  театра (наиб. Известны «Поэтика» Жюля де ла Менардьера и «Практика театра» аббата д`Обиньяка -> выделяют требования, превращающие искусство сены в инструмент, пригодный для иллюстрации «полезных истин»). Корнель с ними полемизировал в «Рассуждениях о драматической поэзии». Он считал, что искусство должно прежде всего «нравиться», овладевая одновременно чувством и умом зрителя + приносить пользу.

Дискуссия о «Сиде» послужила поводом  для четкой формулировки правил классической трагедии. «Мнение Французской Академии о трагикомедии “Сид”» стало одним из программных манифестов классической школы.

Если кратко:

Новизна «Сида» заключается в остроте  внутреннего конфликта – отличие  от современных ему «правильных  трагедий» (драматическое напряжение, динамизм, обеспечившие пьесе долгую сценическую жизнь) -> именно благодаря этому небывалый успех -> недовольство Ришелье «испанской» темой и нарушением норм классицизма -> спор выходит за пределы литературной среды –> в течение одного года появляется свыше 20 критических сочинений, составивших т.н. борьбу против «Сида» -> гл.противник – Скюдери -> «битва» приобретает широкий общественный резонанс -> Французская Академия трижды представляла свое мнение Ришелье, но лишь 3й вариант, составленный Шапленом, был одобрен кардиналом и опубликован в начале 1638г. под названием «Мнение Французской Академии о трагикомедии „Сид”» (жанровое определение пьесы, данное самим Корнелем, объясняется прежде всего благополучным концом, нетрадиционным «романическим» сюжетом и тем, что главные персонажи не принадлежали к «высокому» разряду царей или героев).

15. Поэтика  трагедий Расина 60-х годов ("Андромаха", "Британник")

Краткое содержание трагедий:

«Андромаха» Прошёл год, как Троя уничтожена, а греки поделили всю добычу. Пирру (сын Ахилла, того самого, убившего Гектора), царю Эпира досталась в числе прочего Андромаха (вдова Гектора) с маленьким мальчиком (которому папа в фильме «Троя» дарил деревянные игрушки). Пирр пылает страстью к Андромахе, и поэтому не трогает её и сына и периодически её домогается. Андромаха чтит память Гектора. У Пирра между тем есть уже привезённая невеста Гермиона (не Грейнджер), дочь той самой Елены и Менелая. Вообще-то изначально она предназначалась Оресту (сыну Агамемнона), но Менелай решил, что сын Ахилла будет покруче сына Агамемнона. Орест с этим не согласен – он хочет Гермиону. В жёны, разумеется. Он приезжает в Эпир. Трагедия начинается.

Орест объясняет другу  Пиладу, что приехал в Эпир как  посол «по поручению Эллады» - просить выдать пленников Андромаху  и мальчика. В противном случае будет война. Но в запасе есть и другой вариант – отдать Гермиону и не позорить её – всё равно же жениться не собирается.

Пирр выслушивает Ореста и резонно замечает, что через  год после войны чинить расправу над пленниками – моветон. Да и потом, это его добыча. В общем, послал его к Гермионе.

Своему наставнику Фениксу  Пирр признаётся, что будет только рад избавиться от Гермионы. Взял-то он её из уважения к Менелаю, хотел  жениться, а тут Андромаха вся  из себя. Некрасиво получается. А  так вроде всё прилично.

Но потом он идёт к  А. и говорит ей, что её и её сына Греция просит убить. Но он их не даст в обиду, если та выйдет за него. А. говорит, что её жизнь ей не нужна, она живёт  только ради сына. И Пирр не должен её шантажировать, а должен пожалеть мальчика безвозмездно. Пирр не проникся и передумал.

Орест напоминает Гермионе, что любит её. А Пирр нет. Просит уехать с ним. Гермиона (по своим  личным соображениям гордости) уезжать  не хочет, но Оресту говорит, чтоб тот  у Пирра спрашивал. Что тот  и делает.

Пирр говорит –  да забирайте. Пленников. Только сначала  отгуляйте на моей свадьбе с Гермионой. Орест зеленеет, но виду не подает. Гермиона ликует, она думает, что Пирр наконец  увидел, КТО здесь дочка Елены  Прекрасной.

Андромаха в отчаянии, она понимает, что Пирру чужд гуманизм и нужно что-то делать. Через несколько страниц она решается дать согласие, но как! На церемонии в храме взять с Пирра обещание усыновить её ребёнка и со спокойной душой заколоться кинжалом.

Гермиона узнает, что  Пирр женится на А. Зовёт Ореста (тот собирался её похитить, а тут такая удача). Говорит, что станет его сразу как он отмстит за её честь – убьет Пирра, прям в храме. Орест зеленеет ещё раз, но уходит думать.

Пирр приходит к Г. просить прощения и отпускает  её на все 4 стороны.

Орест прибегает к  Гермионе, говорит, что всё чики-пуки, Пирр обвенчался с А., и его тёпленького  порезали прям на алтаре подданные  Ореста (сам он не смог пробраться в  их толпень). Гермиона сходит с ума  от горя, говорит, что О. – чудовище, он убил самого лучшего мужика на свете и нет ему прощения. А то, что она сама это ему велела, так это не нужно слушать бредни «женщины влюблённой».

Г. идёт и убивает себя апстену кинжалом и падает к Пирру. Орест узнает об этом, видит трупы  и змееголовых эриний (демоны мести) и падает без чувств. Его дружок просит унести его и при пробуждении убрать от него подальше все колющие-режущие предметы.

Занавес.

«Британик» Британик – имя одного из главных героев, брат императора Нерона, по матери Агриппине. Отцы у них разные. Причем Британик – родной сын бывшего императора Клавдия, который сдуру усыновил Нерона, сына Агрипинны от первого мужа (А. – дважды вдова). Поэтому императором стал старший Нерон.

Начинается всё с  того, что Агриппина идёт к Нерону разбираться, зачем он ночью взял под стражу невесту Британика – Юнию. Она говоритсвоей наперснице, что чувствует, как из Нерона вот-вот вылупится настоящий тиран, который уже сейчас не слушает мать, а только своих соратников, а ещё больше самого себя. Так дело не пойдет.

До Нерона А. не доходит, встречает Бурра, наставника Н. по военным делам. Бурр частично объясняет ей политику партии. Юния взята под стражу только затем, чтоб Н. сам выбрал ей жениха, а то ему надоело во всём слушать свою мамочку – он цезарь как-никак.

А. встречает Британика и Нарцисса - его друга и продажную тварь одновременно. А. говорит, что теперь она только с Британиком и обещает вернуть невесту. Британик наедине с Нарциссом размышляет, что во дворце никому верить нельзя, повсюду шпиёны и только один у него друг и остался – Нарцисс (о чём Н. тут же радостно сообщает Нерону)

Нерон признаётся, что  влюбился. Увидел ночью рыдающую беспомощную  красивую Юнию – и впервые познал любовь. (Нужно сказать, что до этого  он её никогда не видел, Юния жила уединенно  и меньше всего хотела видеть Нерона, потому что тот забрал себе невесту её брата Октавию, а брата вообще убили – но об этом потом..) Нарцисс говорит, что Британик тряпка, и познав величие Нейрона, Юния тотчас в Н. влюбится. Окрыленный Н. идёт к Ю., но она говорит, что ничем не заслужила такого почтения, себя с детства готовила для Британика, а у Нейрона есть жена Октавия (сестра Британика, кст). Нерон выслушивает всё спокойно и говорит: «Сюда идёт Британик. Я спрячусь, чтобы всё видеть, а ты скажи ему, что с этого момента любишь меня. Тогда он останется жив. Соперника я не потерплю. И чтоб без глупостей»

Британик приходит и  начинает кричать, что Нерон –  редиска, а Юния осторожно замечает, что это смотря с какой стороны  посмотреть, вообще-то Н. можно и  уважать, тем более что «у безгласных стен есть зрение и слух». Британик намёк не понял, Юния прячет глаза и просит того уйти, пока он чего не натворил. Н. посылает Нарцисса изводить Британика ревностью, а сам разговаривает с Бурром. Бурр дает Нерону совет: отправить Юнию домой на парочку дней и навестить жену – авось и перехочется. Нерон напоминает Б., что тот советник по военному делу и ничего не понимает в любви. Печальный Бурр встречает Агрипинну и советует ей, чтобы она к Нерону с лаской, а не с упрёками и требованиями, но А. тоже его не слушает. А. и Британник в присутствии Нарцисса жарко обсуждают кого и когда натравят на Нерона. Нарцисс рассказывает о Юнии гадости, тут появляется Ю. и Н. бежит за Нероном.

Юния говорит правду, Британик падает к её ногам, появл. Нерон. Британик пытается что-то говорить, Нерон посылает его к Октавии (жене Н. и сестре Британика).

Разговор Н. с Агриппиной. Она рассказывает ему (очевидно, не в первый раз), как ради него «ластилась»  к императору Клавдию, чтоб тот взял её в жёны, как по её приказанию убили брата Юнии, чтоб Н. досталась Октавия –дочь императора. Более того, она уговорила Клавдия усыновить Н. Тут Кл. заболел (он немолод был) и лежа при смерти всё понял, звал к себе Британика, но А. всем сказала, что Кл. хреново и посетители излишни. Кл. помер, Н. стал императором. После этой тирады А. требует Н. помириться с братом и вернуть ему Юнию или она ему больше не мать. Уходит.

Важный разговор. Бурр внушает Н., что убивать брата  – зло, а милосердный и мудрый император – это сила. А. права. Нерон проникается и шлёт Бурра сообщить всем о примирении.

Тут появляется Нарцисс  с супер_йадом для Британика. Слушает, говорит, что теперь о Нероне точно  скажут, что он маменькин сынок. А. попросила – Нерончик сделал. Н. злится и передумывает, просит Нарцисса не убирать яд далеко.

Британик и Юния. Британик радуется, Юния говорит, что не верит  Н., потому что он слишком часто  меняет решения. Британик спешит к брату, Юния не хочет его отпускать, ей кажется, что она видит Б. в последний  раз. Так и есть.

К Ю. приходит А., хвастается, что всё уладила, но тут приходит Бурр и рассказывает, как было дело. Б. пришёл в спальню к Н., тот, не вставая, обнял братца и попросил выпить вина за их примирение. Вино подал Нарцисс. Б. тут же упал, Нарцисс мерзко улыбался, а Нерон невинно заметил, что у Б. всегда было слабое сердце.

А. кричит на Н. «Зачем ты убил брата, моего  сына, подлец? Следующая я?» Нерон  уходит – ему ещё на Юнии жениться.

А. и Бурр ведут философскую беседу о том, что Рим обречен, а они  первые в списке. Прибегает наперсница А. и сообщает, что Юния бежала на площадь, упала перед изображением своего предка и стала просить взять её в весталки (священнослужительницы). Люди сочувствует ей, одевают на нее парадные одежды, ведут в храм. На неё бросается Нарцисс, и толпа убивает его. Кровь попадает на белые одежды Юнии. Нерон в неистовстве.

The end.  

    С творчеством Расина французская  классическая трагедия вступает  в период зрелости, четко обозначенный  рубежом в политической и культурной  истории Франции. 

    Из биографии Р. самое важное – его связь с янсенистами (направление хр-ва, которое распознает «благодать» - даваемое Б-гом - и пороки и страсти, которые нужно побеждать силой разума). Янсенисты были учителями Р., что повлияло на все его творчество. Отпечаток философских и нравственных идей янсенизма есть почти во всех его трагедиях, но в 60-х гг меньше всего, потому что тогда он поссорился с янсенистами, которые считали профессию драматурга недостойной.

«Александр  Великий» стал первой исторической трагедией  Расина. Он пошёл совсем не по тому пути, что Корнель. Герой Расина — не столько политич. фигура, завоеватель и глава мировой империи, сколько типичный любовник в духе галантных романов XVII в., рыцарственный, учтивый и великодушный. В этой трагедии наглядно выступают вкусы и этические нормы новой эпохи, утратившей интерес к трагедиям Корнеля с их пафосом политической борьбы. На первое место выдвигается мир любовных переживаний, воспринимаемый сквозь призму этикета и изысканных форм галантного поведения. В «Александре» еще отсутствуют та глубина и масштабность страстей, которые станут отличительной чертой расиновской трагедии зрелого периода.