Заведение благородного поведения

Бесплатное  образование       

Несмотря на то что смолянки жили на казенном содержании, карманные деньги были им нужны постоянно. За свой счет воспитанницы покупали туалетные принадлежности, обувь для балов (танцевать в безразмерных казенных туфлях было невозможно) и многое другое. Практиковались и обыкновенные поборы. Например, следовало приплачивать горничной, чтобы та, заметив, что девушка плохо застелила кровать, не стукнула на нее начальству, а незаметно устранила беспорядок. Некоторые классные дамы через горничных сообщали смолянкам, какой подарок они хотели бы получить на именины, но это не было обычной практикой, подарки принимали далеко не все. Другой пример: одна из классных дам распространяла среди воспитанниц лотерейные билеты — отказаться от их покупки девушки, естественно, не решались.

       Деньги были нужны еще и на еду. Порции были очень маленькими, и воспитанницы постоянно ходили голодными. Покупать продукты самостоятельно запрещалось, и на этом делали свой маленький бизнес сторожа — перепродавали их втридорога, но у воспитанниц выбора не было. Хлеб, колбасу, сладости и другую нелегальную еду сторожа оставляли для воспитанниц в укромном месте — как правило, в одной из бесчисленных печек.  
       

Дипломированные невесты       

Одна из популярных баек про смолянок сообщала, что  они не знают, откуда берутся булки, и думают, будто те растут на деревьях. Предполагалось, что программа института даст девушкам достаточно навыков, необходимых в практической жизни. Однако пользы от уроков домоводства было мало. Так, в Смольном служили хорошие преподаватели рукоделия, однако занимались они не столько обучением, сколько изготовлением дорогих вышивок, которые было принято дарить посещавшим институт важным персонам. Кроме того, девушек, которые особой склонности к вышивке не проявляли, предпочитали вовсе не учить этому ремеслу в целях экономии материала.  
       Чему в институте действительно учили, так это хорошим манерам. Девочку, которая некрасиво ходила или позволяла себе гримасничать, дразнил весь класс. Так что в данном случае стимул к обучению был. К тому же наличие хороших манер было основным требованием к невесте. Неплохо преподавали и французский язык, без которого в хорошем обществе делать было нечего. Этот предмет вообще считался самым главным. В институте ходил анекдот про классную даму, которая, услышав 14 декабря 1825 года выстрелы, заявила воспитанницам: "Это Господь Бог наказывает вас, девицы, за ваши грехи. Самый главный и тяжкий грех ваш тот, что вы редко говорите по-французски и, точно кухарки, болтаете по-русски". При этом выпускницы порой жаловались на то, что они, свободно говоря по-французски, испытывают затруднения при чтении французской литературы.

       Выпускницы закрытых институтов нередко напоминали воспитанников  детского дома. Одна из смолянок вспоминала: "Я должна была снова приобретать  все потерянные мною способности, все  пять чувств человеческих... Иду я через дорогу, а сажен за десять едет карета — мне уже кажется, что лошади кидаются мне на голову... Где-то далеко на дворе разговаривают, а мне чудится, что к нам в комнату зашли чужие люди... По тротуару среди уличного шума я ходила как по узенькой зыбкой дощечке... От всех этих обманов чувств я понемногу себя избавила — некоторые из пансионерок оставались такими на всю жизнь". Многие выпускницы были убеждены в том, что если ее на балу приглашают на танец, то за этим обязательно должно последовать предложение руки и сердца. На адаптацию к реальной жизни иногда уходили годы.  
       

Школа вместо семьи       

Реформы времен Александра II затронули и Смольный институт. В роли реформатора выступил К. Д. Ушинский, которого пригласили в  Смольный с подачи императрицы Марии  Александровны — она хотела хоть немного оживить преподавание в главном женском институте страны. Однако Ушинский взялся за дело слишком уж рьяно. Начал он с того, что запретил классным дамам делать замечания ученицам во время урока: Ушинский считал, что порядок в классе должен поддерживать учитель. Правда, изгнать классных дам с занятий Ушинскому не удалось: оставлять группу девушек с мужчиной без присмотра казалось чем-то совершенно невозможным. Вместе с тем практически все, что делал Ушинский, шло вразрез с институтскими традициями.  
       Так, воспитанниц повергло в шок его требование обращаться к нему по имени-отчеству — вместо monsieur говорить "Константин Дмитриевич". Поведение Ушинского не только нарушало этикет, но и отличалось бестактностью. Инспектор имел обыкновение, придя на урок, отпускать в адрес учителей язвительные замечания, намекая на их профнепригодность. Вскоре практически всех педагогов уволили, а новых набрал Ушинский.  
       Воспитанницы на первых порах относились к инспектору настороженно, но вскоре, почувствовав, насколько интереснее стало учиться, приняли его сторону. Если раньше смолянки не имели права задавать учителям вопросов, то теперь занятия превратились в диалог. Началось повальное увлечение чтением, и среди предметов, которые тайными путями попадали в институт, оказались свечи, с которыми можно было читать в спальне по ночам (институтские правила это, естественно, запрещали). Впервые в истории Смольного воспитанницы стали обсуждать те же проблемы, что и их сверстницы, избежавшие 12-летнего заключения в стенах института.  
       В проведении реформ инспектору помогало не только покровительство императрицы Марии Александровны, но и простая удача. Так, предложение Ушинского проводить вместе с воспитанницами физические опыты было принято после того, как он, обследуя помещения института, обнаружил запертую комнату, в которой хранились физические приборы, коллекции минералов, гербарии и т. п. Все это когда-то было подарено институту высокими покровителями, однако в какой-то момент администрация распорядилась запереть ценный инвентарь в кладовку и забыла о нем. Теперь противники углубленного преподавания естественнонаучных дисциплин не могли ссылаться на то, что пособия стоят слишком дорого, и опыты вошли в программу.  
       Благодаря Ушинскому Смольный институт стал готовить скорее учительниц, чем "профессиональных" жен. Фактически это было возвращением к идеям Екатерины, которая надеялась, что образованные дамы смогут окультурить по крайней мере членов своих семей. Спустя столетие смолянки занялись просвещением не через семью, а через школу. Правда, неизвестно, много ли было тех, кто, отдавая свою дочь в институт благородных девиц, рассчитывал получить на выходе не благовоспитанную даму, а учительницу, готовую идти в народ.  
       

Война до победного       

В результате реформ институт разделился на два враждующих лагеря. В одном были Ушинский, приглашенные им преподаватели и большинство  воспитанниц, в другом — женский  персонал во главе с главой института  М. П. Леонтьевой. Недовольство части воспитанниц объяснялось тем, что Ушинский, протестировав старшеклассниц, отобрал 30, на его взгляд, безнадежных и сформировал из них отдельный класс. Эти девушки (в институте их сразу же прозвали "вдовами") проучились год и были выпущены на волю без аттестатов. Ушинский считал, что Смольный должен держать марку и выдавать аттестат только тем, кто его действительно достоин.

       Наконец администрация института решила, что с этим революционером надо что-то делать. Контрнаступление готовилось долго и тщательно. Для начала учителям запретили спускаться во время перемен в институтский сад и беседовать там с воспитанницами — такие беседы якобы вредили их женской скромности. Затем учениц лишили права задавать учителям вопросы, за исключением тех случаев, когда это необходимо для усвоения урока.  
       Полномасштабные военные действия начались после того, как во время церемонии выдачи аттестатов, на которой присутствовала императрица, Ушинский ловко к ней пристроился и, мило беседуя, оттеснил свою непосредственную начальницу. Кавалерственной даме Леонтьевой оставалось только кусать губы, наблюдая, как Мария Александровна прогуливается в обществе вредоносного якобинца. В ситуацию попытались вмешаться классные дамы, но все испортили воспитанницы, которые бросились рассказывать императрице, как они любят своего душку-инспектора. Эта демонстрация окончательно вывела Леонтьеву из себя. На другой день на имя императрицы был направлен донос, подробно описывающий тлетворное влияние, которое инспектор оказывает на девушек. В результате Ушинский предпочел уволиться "по состоянию здоровья" — сославшись на то, что из-за нервного срыва у него обострилась чахотка. Такое вот следствие общения с женским персоналом Смольного...  
       В ходе реформы программа Смольного приблизилась к гимназической, то есть институт превратился в элитарный вариант женской гимназии. Его выпускницы с равным успехом могли преподавать в школе и играть роль светской дамы. Не случайно издание "Столица и усадьба", подававшее себя как "журнал красивой жизни", очень любило помещать на своих страницах портреты смолянок.  
       После Февральской революции, летом 1917 года, воспитанниц института перевели в другие учебные заведения, а здание Воспитательного общества благородных девиц заняли Петроградский совет и ВЦИК, которые, как известно, особым благородством не отличались.