Ассамблеи петровского времени

Л. Н. Семенова определяла цель введения ассамблей, исходя из устремлений  царя: «Петра одушевляла мысль создать  новые формы общения, которые  объединили бы сановный и деловой  мир обеих столиц, связали общим  досугом всех тех, кто трудился над  созданием новой России, — от адмиралов и президентов коллегий до торгово-промышленных верхов, архитекторов и мастеров мануфактур».

Анализируя цели устройства ассамблей, можно заметить, что целеполагание было обусловлено конкретными задачами, стоящими перед русским обществом первой четверти XVIII века, которые царь желал разрешить с помощью ассамблей как «социальных агентов» своего времени. Ассамблеи выполняли следующие функции:

1. Реализации идеи объединения и сплочения партии реформаторов. Помимо непосредственной трудовой деятельности Петр I задействовал досуговое время, способствующее процессам взаимодействия между людьми.

2. Создание  учебного «полигона» для петровских реформаторов. Ассамблеи были школой общественной жизни, где проходили  практические занятия по выработке  навыков светского обхождения и  умения «жить по-европейски».

3. Удовлетворение  спроса русского общества на развлечения  и забавы, недостаток которых остро  ощущался в те времена. Царь был новатором  в придумывании и внедрении многих досуговых форм, но ассамблеи не только решали проблему личного досуга Петра, но и формировали культуру досуга как самого царя, так и его приближенных.

4. Складывание информационно-коммуникативных центров, где узнавались последние новости  о событиях в молодой столице  и всей России, а также формировалось  общественное мнение, которое распространялось затем в русском обществе.

Среди различных  целевых установок петровских ассамблей  существовали инструментальные цели, которые царь определял в стратегическом ориентировании своих подданных  на речевую деятельность. Он стремился  формировать и развивать их личные качества: самостоятельность мышления, инициативность, предприимчивость, способность  «свободно мыслить о делах  государственных, сбрасывая мертвящую  общественное начало боязливую привычку московских времен, отклоняясь от себя инициативу решения общественных и  государственных вопросов словами: «то дело Божие да Великого Государя»».

Помимо этих стратегических целей, ассамблеи имели  установку прикладного характера  — обучение русского человека навыкам  общения. По замыслу Петра I, на ассамблеях можно было поговорить о насущных проблемах дня, обменяться новостями, совместно поразмышлять о будущем. Общение позволяло осуществлять тактические задачи по установлению социальных контрактов. В дружеских  разговорах, товарищеских беседах нарабатывался  опыт социального общения, где возникающие  в его процессе контракты продолжались в торговых конторах, на верфях Адмиралтейства, в кабинетах дипломатов. Таким  образом реализовывались планы строительства столицы как центра новой российской государственности.

В организации  ассамблей наблюдается явное  несоответствие между инструментальными  целями, поставленными Петром I, и  целями участников, «отбывающих» государственную  повинность. Можно констатировать частичное  отсутствие мотивов общения, вследствие чего беседы на ассамблеях не удавались. Все сидели, по выражению Н. И. Павленко, «словно немые». Разговоры не складывались, тягостные паузы зависали над  присутствующими. Разумеется, это не могло удовлетворять царя, вынужденного задавать тон первым ассамблеям.

Характеризуя  поведение Петра на ассамблеях, С. А. Князьков писал: «Обыкновенно в общении бывал весел, обходителен, разговорчив и беседу любил веселую, непринужденную, умную. Предметы бесед Петра с гостями были довольно разнообразные: говорили о Библии, о мощах, о безбожниках, о народных суевериях, о Карле XII, о заграничных порядках. Иногда среди собеседников заходила речь о предметах более им близких, практических, о начале и значении того дела, которое они делали, о планах будущего, о том, что им предстоит еще сделать. В этих беседах... происходила оценка деятельности самого царя и его предшественников, вскрывались те побуждения, которые легли в основу его деятельности». На ассамблеях царь организовывал и направлял процесс общения, прохаживаясь по залам, присаживаясь к какой-нибудь компании и вступая в разговор.

Среди гостей ассамблей  было много иностранцев, с которыми Петр находил «общий язык», в прямом и переносном значении этого слова. Царь хорошо знал латынь и голландский, отлично владел немецким, понимал французский, но не говорил на нем свободно. Трудность вербального общения заключалась в том, что лишь немногие из царских приближенных знали иностранные языки, большинство же присутствующих не владели ими настолько, чтобы полноценно общаться с иноземными гостями. Эту ситуацию отразил на страницах своего «Дневника» Ф. В. Берхгольц: «Русские дамы, мало знающие Немецкий язык, не отвечают ничего, кроме «не знаю», а к тем которыя очень хорошо говорят по Немецки, нет доступа за вельможами и императорскими камер-юнкерами».

Ассамблеи требовали  публичного разговора как наиболее сложной формы речевой деятельности, что и составляло главную проблему первых уроков социального общения. Разговор предполагает не только тему или предмет обсуждения, но и активность речевого поведения участников общения. Здесь значение мотива как индивидуально-психологической  категории занимает особое место. Мотив  отражает потребность участников вступать в общение. Он во многом формируется  общественными условиями, в которых  живет человек. Иными словами, социальное время обуславливает социальные условия. В случае ассамблей можно  зафиксировать частичное (если не полное) отсутствие речевых потребностей, которые  не были сформированы у русского человека в допетровский период. Не создавая условий для развития данных потребностей, Петр предъявлял к участникам ассамблей  требования, не отвечавшие их личным побуждениям. Царь форсировал адаптационный период формирования потребностей в социальном общении русских людей.

Темпы общественного  развития опережали становление  речевой культуры русского общества. В конечном итоге это стало  причиной замедленного формирования риторических традиций в первой четверти XVIII века. Тем не менее, харизма Петра I была столь устойчива, а его воля привить навыки общения русскому обществу столь непреклонна, что некоторые результаты появились вопреки неподготовленности «отдельно взятого конкретного человека».

Благодаря ассамблеям, в русском обществе первой половины XVIII столетия зарождалась, развивалась  и приобретала права гражданства  самая распространенная форма общения  — разговор. Петр I придал разговору  общественную направленность, которая  впоследствии закрепилась в жизни  российских граждан и стала одним  из уникальных ее проявлений. Петр поднял значение разговора до социально-значимого  события повседневности. До Петра I общественный разговор не являлся распространенной культурно-риторической формой, за исключением некоторого опыта боярских журфиксов. Но отдельные явления в культурной жизни XVII века не создавали общих закономерностей, а лишь обозначали проблемную ситуацию, которая и получила свое разрешение в первой четверти XVIII столетия.

Именно петровской ассамблее принадлежала главная  роль в распространении данной формы  общения. Социальная значимость разговора  была обусловлена двумя факторами. Во-первых, пониманием самим царем  значения разговора в обществе, личным его желанием вынести на коллективное обсуждение общие дела, сделать предметом  рассмотрения насущные проблемы дня. Во-вторых, объективной необходимостью разговора, как возможностью «озвучить» искания  молодого петровского времени, где  идеи и мысли нуждались в соответствующих  речевых формах. Новые идеи требовали  новых форм воплощения.

Петровские ассамблеи  впервые обратились к трапезе  для создания «фона», антуража, что  придавало еде значение культурной акции. На петровских ассамблеях чай, кофе, мед, варенье разносили между  танцами, играми, беседой. Напитки и  сласти являлись только атрибутом и  рассматривались как сопутствующие  элементы речевой и игровой деятельности. Именно на ассамблеях еда стала особым ритуалом, требующим определенных норм и правил поведения. Если устраивался  ужин для гостей, то дамы должны были сидеть вместе с мужчинами «вперемежку». Так, считалось неприличным «руками, или ногами по столу везде колобродить, но смирно вести. А вилками и ножиком по торелкам, по скатерти, или по блюду не чертить, не колоть, и не стучать, но должны тихо и смирно, прямо, а не избоченясь сидеть». Согласно регламенту ассамблей, ужин не входил в их программу, но в домах богатых петровских сподвижников его часто устраивали по привычке традиционного русского гостеприимства. Однако это было скорее исключение, чем правило.

Танцы вносили  разнообразие в деловую атмосферу  петровских ассамблей. Наряду с функцией развлечения, ассамблеи первыми  в России начали формировать танцевальную культуру петербургского общества, еще  не обладающего ярко выраженной дифференциацией  на различные сословия. Танцы создавали  условия для установления более  тесных контактов между присутствующими. Обычно на ассамблеях танцы открывались  Полонезом, который относился с  последующим за ним Менуэтом к  церемониальным танцам: «Менуэт был  мерным, церемонным танцем, танцующие  двигались мелкими размеренными па, стараясь придать своим фигурам  изящные позы, причем дамы грациозно  опустив руки, слегка приподымали  платье». Затем следовал английский танец Контрданс. К английским танцам также относились Англез, Аллеманд, которые отличались живостью и картинностью движений.

Петр I умел и  любил танцевать на ассамблеях. Особенно выразителен он был в паре с  царицей: «Екатерина, как и Петр, танцевали очень ловко и проворно. В паре с супругом она успевала сделать три круга, тогда как  остальные не успевали еще окончить и первый. Но Екатерина танцевала  старательно только с государем, который, подобно ей, выделывал каждое па. С другими же кавалерами она  танцевала небрежно, не подпрыгивала, не вертелась, а ходила обыкновенным шагом. Дочери Петра — Елизавета  и Анна — танцевали также много  и весело».

Ассамблеи сделались  не только местом приятного увеселения. где женщины демонстрировали свою красоту и невиданные наряды, но и центром социальной и культурной «реабилитации» русских женщин. Благодаря культурным преобразованиям Петра I, женщины стали обретать социальный статус в жизни русского общества. Жизнь женщин допетровской эпохи была изолирована от всех социальных процессов. Не имея контактов с внешним миром, женщина была лишена всяких гражданских прав. Ее личные качества — ум, воспитание, чувство собственного достоинства — не были востребованы обществом. Она представляла собой лишь заповедный товар, которым распоряжались ее родственники.

Петр I очистил  брак от значения торговой сделки, дал  мужчине «помощь достойную». Женщина  после своего заточения в теремах  и светелках, вдохнув глоток свободного воздуха, стала достойной ученицей царя-реформатора. Она не только поддерживала замыслы Петра I в области культурных новаций, но и образцово усваивала  петровские уроки по выработке европейского поведения и норм светской жизни. На страницах своего дневника Ф. В. Берхгольц отразил впечатления о русских женщинах, наблюдая их поведение на ассамблеях: «Русская женщина, еще недавно грубая и необразованная, так изменилась к лучшему, что теперь мало уступает Немкам и Француженкам в тонкости обращения и светскости, а иногда в некоторых отношениях, даже имеет перед ними преимущества». Князь М. М. Щербатов, считавший ассамблеи «исчадием пороков», вынужден был признать положительное отношение женщин к их устройству: «Приятно было женскому полу, бывшему почти до сего невольницами в домах своих, пользоваться всеми удовольствиями общества, украшать себя одеяниями и уборами, умножающими красоту лица их, и оказующими их хороший стан; не малое же им удовольствие учинило, что должен прежде видеть с кем навек должен совокупиться, и что лица женихов их и мужей уже не покрыты стали колючими бородами».

Гетерогенный  состав ассамблей отразил устремление  царя к выработке принципов реформирования российской общественной жизни. Внесословный подход к их организации не только способствовал сплочению петровских сподвижников, но и вырабатывал матрицы  взаимоотношений между людьми различных  слоев и групп русского общества. Характеризуя состав ассамблей, С. Князьков писал, что они «объединяли только определенные общественные круги, т. е. по преимуществу военно-морские, чиновничьи, частью торгово-промышленные и служивых иностранцев самых различных  степеней. Все они были люди очень  разной степени культурного развития, просветительности и образования, но одна общая черта давала этому обществу определенный характер. Это было общество людей рабочих, занятых службой государству».

Разноплеменный  и разнородный состав участников ассамблей демонстрировал подбор царем  своего ближайшего окружения по единственному  критерию — способности делать дело, направленное на выполнение его грандиозных  планов. Данная ориентация на деловых  людей, к сожалению, не получила развития в последующие царствования XVIII века. Исключение составляет только правление  Екатерины II, чье искусство находить дельных и полезных людей было доведено до совершенства. Состав ассамблей менялся не часто, но говорить о каком-либо постоянном членстве не приходится, поскольку обязанность бывать на них закреплялась служебным положением человека.

Помимо Петербурга, ассамблеи устраивались и в Москве. В декабре 1721 года Петр I выехал в  Москву для заключения Ништадского мира, а следом за ним туда устремился и двор, вельможи, генералитет, иностранные дипломаты. В свите герцога Голштинского Карла Фридриха состоял Ф. В. Берхгольц, оставивший дневниковые записи о проведении ассамблей. Подобно петербургским, московские ассамблеи устраивались по единому организационному принципу. Барабанным боем созывали гостей по всему городу, а в конце полицеймейстер сообщал «когда и у кого собираться следующий раз». Ассамблеи проходили в домах петровских сподвижников, иностранных дипломатов и московских вельмож.

Первая московская ассамблея состоялась 14 января у  князя-кесаря Ромодановского, где присутствовали император с императрицей: «Его величество был в отличном расположении духа и долго разговаривал с его  высочеством, которого посадил около  себя. В комнате, где они находились, сидело за разными столами множество  мущин, из которых одни курили табак или пили, другие разговаривали, третьи занимались игрою в шахматы». В 20-х числах января состоялась ассамблея у А. Д. Меншикова. Хотя хозяин дома был болен, ассамблею не отменили, но сделали единственное исключение — не танцевали. Интересна эта ассамблея двумя моментами. Во-первых, на нее приехали иностранные министры, которые на первую ассамблею «не хотели являться, потому что их не известили об ней как следует; слушаться же барабана им казалось неприличным».