Что касается прибавочного продукта, то он сам тоже явился следствием перехода к производящему хозяйству, следствием его возрастающей экономической  эффективности. Связи между процессом перехода к цивилизации и появлением прибавочного продукта можно определить как функциональные, производные от одного и того же причинного фактора. Другое дело, что, появившись на свет, прибавочный продукт поставил вопрос о той конкретно-исторической — а потому единственно возможной — форме, в которой будет продолжено развитие цивилизации. Такой конкретно-исторической формой в тех условиях могла быть только антагонистическая, причем об антагонизме здесь приходится говорить в двух смыслах. Во-первых, всем своим дальнейшим развитием цивилизация закрепляла возникший в недрах общества антагонизм, во-вторых же, сложилось определенное антагонистическое противоречие между интегрирующей сущностью цивилизации и дезинтегрирующей формой ее функционирования в рамках целой серии общественно-экономических формаций.

     Возникавшие классы для закрепления своего господства использовали уже сложившиеся в процессе начавшегося перехода к цивилизации социальные институты. Это стало возможным потому, что а) сами социальные институты в потенции содержали в себе возможность отчуждения; б) возможность эта в тех исторических условиях не могла быть «приглушена». Для того, чтобы «приглушить» ее в зародыше, требуется зрелая политическая культура общества и прежде всего масс. На пороге же цивилизации политическая культура (как и сфера политики в целом) только еще возникала.

     Классы, прибравшие к рукам социальные институты, тем самым получили возможность  наложить существенный отпечаток на многие другие цивилизационные процессы и подчинить их своим корыстным классовым интересам. (Поскольку же классы суть явления формационного порядка, их воздействие на цивилизационные процессы выражает существенную сторону сопряжения формационного и цивилизационного). Так получилось с процессом отделения духовного производства от материального (привилегия занятий умственным трудом была закреплена за эксплуататорами), с процессом урбанизации (различия между городом и деревней превратились в противоположность, характеризующуюся эксплуатацией деревни со стороны господствующих классов города), с процессом кристаллизации личностного элемента в истории (прозябание широчайших народных масс веками служило фоном для деятельности выдающихся личностей из эксплуататорских слоев).

     Таким образом, оба исторических процесса — переход к цивилизации и переход к первой классовой формации самым существенным образом наложились друг на друга и в совокупности составили такой переворот, который по своей кардинальности можно сравнить только с происходящими ныне процессами социализации в развитых, цивилизованных странах.

Заключение

     Подключение цивилизационного компонента к анализу позволяет сделать наше видение и исторической перспективы и исторической ретроспективы более панорамным, глубже понять те элементы социума, которые на поверку оказываются более тесно связанными скорее с цивилизационным, чем с формационным.

     Возьмем, к примеру, процесс эволюции социально-этнических общностей. При сопряжении социально-этнического  ряда только с формационным невольно напрашивается вывод, что связь  между ними является причинно-следственной, основополагающей. Но при этом возникает несколько вопросов. И главный из них: если конкретная форма социально-этнической общности определяющим образом зависит от экономического способа производства, причем от обеих его сторон — и от уровня производительных сил, и от типа производственных отношений, то как объяснить, что в одних случаях данная общность сохраняется и при принципиальном изменении типа производственных отношений (народность характерна и для рабовладения, и для феодализма), в других же — тип общности сохраняется и при переходе к новой волне цивилизации, к новому технико-технологическому базису (такова нация, которая по всей видимости сохранится на все обозримое время и в условиях набирающей силу информационно-компьютерной волны цивилизации)?

     Очевидно, и в том и в другом случае действуют факторы более глубинные  по сравнению с формационными, но менее глубинные, чем цивилизационные, производные от последних. И в случае с народностью, и в случае с нацией конечной причиной (causa finalis) выступают определенные типы технико-технологического базиса, лежащие в фундаменте последовательно сменяющих друг друга земледельческой, индустриальной и информационно-компьютерной волн цивилизации. Так, технико-технологический базис земледельческой волны, обусловливая сохранение на протяжении всей волны натурально-товарной формы организации производства, не позволяет сложиться единой хозяйственной (экономической) жизни, то есть накладывает запрет на превращение народности в нацию. Во втором случае гарантом сохранения нации как адекватной данным социально-экономическим условиям форме общности выступает опять-таки в конечном счете технико-технологический базис, а непосредственно — лежащие над ним (но глубже формационного) и генетически с ним связанные формы организации общественного хозяйства. Товарная в ee классическом виде, товарно-планомерная и планомерно-товарная формы организации общественного хозяйства едины в том смысле, что они санкционируют появление, сохранение, консолидацию и развитие нации, ибо для всех трех указанных форм характерно наличие товарности при нарастании от нуля до оптиума степени его регулируемости (планомерности).

     Итак, сопряжение формационного и цивилизационного отчетливо прослеживается на примере  генезиса и развития социально-этнических общностей.

Библиография

1. Крапивенский  С.Э. Социальная философия. – Волгоград, Комитет по печати, 1996.
2. В.А. Канке. Философия. М., «Логос», 1996.
3. Основы философии. Под ред. Е.В. Попова, М., «Владос», 1997
4. Философия. Учебное пособие. Под ред. Кохановского В.П., Р/Дон., «Феникс», 1998.