Французская революция: фобия тайных обществ

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава 3. Французская  революция: фобия тайных обществ.

Парадоксальным образом  конспирацизм приобретал силу по мере того, как теории заговора становились все менее правдоподобными. Прежде, до Французской революции, пока обществом управляли отдельные представители высшего света, осуществить заговор было делом не особенно трудным. Однако по мере политизации населения, которое все больше принимало участие в общественной жизни, и в связи с развитием рыночной экономики резко уменьшились возможности этого метода. Таким образом, революция сделала конспирацизм политической силой, одновременно подорвав реальные основания конспирациских идей.

В свете потрясений, поразивших Францию, подозрения в подрыве общественных устоев пали на три тайных общества – баварских иллюминатов, франк-масонов и тамилиеров.

Обвинение против иллюминатов  звучали еще на заре революции. С 1790 г. Обрушился поток статей, указывающих  на иллюминатов как на главных  организаторов революции: в их планы  входило управлять миром, низложив монархов и уничтожив частную  собственность, семью и религии.

В 1791 г. вышла книга французского священника «Сорванное покрывало». Вероятно, это была первая попытка увязать масонство с революцией. Автор увидел во многих революционных реформах идеи масонства, в том числе, например, новое административно-территориальное деление страны, роль тайной полиции, а также ограничение в правах духовенства. Соображение автора были многократно повторены и существенно доработаны другими исследователями.

В опубликованной в 1792 г. Брошюре  « Могила Жака Моле» Каде де Гассикур проводил связь между революцией и деятельностью тамилиеров, подробно расписывая, как последний великий магистр ордена тамилиеров Жак де Моле находился в Бастилии, разрабатывал план возмездия французской монархии, и что будто бы нынешние вольнодумцы исполняют его волю. Согласно этому примечательному сочинению, тамилиеры вовсе не канули в Лету, а ушли в подполье и затем появились в обличье масонов. Иными словами, низложение французского короля было задумано за 475 лет до того дня, когда парижане пошли на штурм Бастилии. Теория Гассикура была использована многими позднейшими авторами. Однако связь между тамилиерами т масонами требовала политического измерения, так как раз выжившие тамилиеры в конце концов и отомстили французской монархии и всему христианскому миру, они должны были руководствоваться радикальной программой. Поэтому Гасскур утверждал, что только восемь посвященных запустили механизм революции, прочие же были одурачены. Де Гассикур сказал новое слово в теории конспирацизма, нагромождая один заговор на другой, с невиданной лихостью выстраиваю систему тайных обществ и представляя целые столетия, полные противоречивых событий, как непрерывную нить некого заговора

Затем, в 1797г., в Великобритании почти одновременно вышли две  оригинальные и чрезвычайно важные книги, и, что интересно, вызывающе  схожие по содержанию. В обеих излагалась теория мирового заговора, связавшая  Французскую революцию с деятельностью иллюминатов. Шестью годами позже обстоятельственное сочинение на ту же тему появилось в Германии.

Одну из этих книг, «Доказательства  заговора» написал Джон Роубинсон, известный автор ученых трудов. Роубинсон  утверждал, что орден иллюминатов  не был полностью подавлен, а продолжал  существовать, приняв облик «Германского союза», организации, которая впоследствии стала оказывать решающее влияние  на французских масонов и тайно  подготовила революцию. Роубинсон  считает, что прямое влияние произошло  в 1787г., когда двое иллюминатов приехали в Париж и посетили тамошние масонские  ложи. Якобинский клуб также являлся  не чем иным, как масонской ложей. В итоге козни иллюминатов увенчались успехом и «Франция, несомненно, станет сейчас под бременем всех зол германского «просветительства». Как ни странно, Роубинсон тоже был масоном. Он писал книгу в стремлении защитить доброе имя британского масонства от коварных собратьев из континентальной Европы. Труд Роубинсона снискал множество горячх поклонников ( английский писатель Вильям Коббет заявил, что эта работа «распутывает все, что кажется загадочным в развитии Французской революции). Книга произвела большое впечатление. Например, в Новом Свете в 1798-1799 гг. под ее влиянием  некоторых кругах были «были определены темы, которые на протяжении следущего столетия господствовали в амереканской литературе, разоблачавшей подпольные течения». Роубинсону, кроме всего прочего, удалось оказать решающее влияние на человека, быть может, ставшего самым главным конспирацистом в истории. Это был Огюстен де Баррюэль.

Де Баррюэль (1741-1820), французский  аббат, в пршлом иезуит, когда началась революция, бежал в Англию, где  встретил Роубинсона и вдохновился  его идеями. В 1797-1798 гг. он выпустил устрашающий  своими размерами четырехтомник  «Памятные записки об истории  якобинства», сочинение, превзошедшее работу Роубинсона и по насыщенности фактами и по силе убеждений. Де Баррюэль предложил читателям стройный и  хорошо подвижный документами рассказ  о тайных обществах, сыгравших немалую  роль во Французской революции. Особенно важен, по его мнению, был заговор, заблаговременно подготовленный якобинцами. Они последовательно делились на три группы: философов, масонов и  иллюминатов. Первый том сочинения  де Баррюэль «Антихристианский заговор» посвящен философам и повествует о том, как Вольтер и его единомышленники сплотились ради уничтожения христианства. Второй том «Заговор софистов и мятеж против королей» рассказывает о том, как все те же преступники начали сеять крамолу против монархов и вступили в союз с масонами, чтобы покончить с привилегиями высшего сословия, частной собственностью, законным правительством и христианством. Последние два тома вышли под единым заглавием «Нечестивый и анархический заговор софистов». Третий том посвящен боварскм иллюминатом, в нем разоблачается руководящая роль иллюминатов в деятельности масонских лож. В четвертом томе «тройной заговор» открывает грандиозную историческую панораму, начиная с Мани, иранского пророка дуалиста, вплоть до кульминационной Французской революции.

Сделав изложение более  доступным и стройным, де Баррюэль популяризировал идеи своих предшественников. При этом он невероятно углубил историю  теорий заговоров в прошлое, обнаружив  ее истоки в древнем Иране. С его  точки зрения, заговор якобинцев  был направлен не только против католицизма, французского монарха и землевладельцев, но и против религии, правления и  частной собственности вообще. Он был первым, кто посторался вести  рассказ о теориях заговора последовательно  и логично. По словам историка двадцатого века, «работа Баррюэля это шедевр: ненависть и страх сделали его поэтом».

Общество чувствовало  потребность в емком истолковании революционных событий. «Памятные  записки» удостоились бурных и незамедлительных рукоплесканий.  К 1812г. Книга появилвсь  в голландском, английском, немецком, итольянском, польском, португальском, русском, испанском и шведском переводах. Французская версия продолжала переиздаваться до 1837 г. В течении многих лет сочинение де Баррюэля оставалось одной из самых популярных и многотиражных книг в Европе.

Было бы трудно преувеличить значение оригинального безумного  и незабываемого труда, созданного аббатом де Баррюэлем. Эта работа появилась на поколении французских  мыслителей, среди которых Луи  де Бон, Жорж Санд, жерар де Нерваль, Луи Блан, Ипполит Тэн и Шарль  Морас.

Тем же, кто не согласился с де Баррюэлем, пришлось оспаривать его труды. Перси Биши Шелли не принял доводы, содержащиеся в четырехтомнике, но обстоятельно изучил его. Томас де Квинси оставил записки о том, как он юношей участвовал в борьбе и идеями, выдвинутыми аббатом. Консервативный политический философ Жозеф де Местр приложил не мало усилий, чтобы опровергнуть выводы де Баррюэля. Конспирацисты, у которых для объяснения революции находились другие теории, спорили с де Баррюэлем, помимо прочего напомнив ему о егоиезуитском прошлом. Наиболее важное опровержение последовало в 1801 г. Со стороны Жана-Жозефа Мунье. По его мнению, в работе аббата «причины чрезвычайной сложности подменены наиболее простыми, годными для самых ленивых и поверхностных умов». Идеи де Баррюэля подвергались и насмешкамю. Так, в пьесе Джорджа Фаркара «Интриги красоток» Скраб успешно прибегает к логике «Памятных записок»: «В-первых, ткт кроется заговор, посколько сюда вовлечена женщина; во-вторых, тут кроется заговор, посколько сюда втянут священник; в-третьих, тут кроется заговор, посколько сюда замешано французское золото; в-четвертых, тут кроется заговор, посколько я не знаю, как это понимать!.

Сочинение де Баррюэля повлияло не только на конспирацизм. Так, в исследовании Жака Дроза показано, как «Памятные  записки» существенно повлияли на политические идеи немецких романтиков. Усматривая в революции заговор, подготовленный оккультным реакционным движением, немецкие романтики выдвинули собственные  концепции государства и общества, отличные от рационалистических взглядов революционеров. Борьба против Франции стала священной войной за спасение германской культуры. Возникла романтическая концепция, в которой культура рассматривалась как основополагающая сила. Оккультные источники романтизма питались полемической мыслью, направленной против иллюминатов и групп, якобы связанных с ними. «Памятные записки» повлияли также и на практику политической жизни. Книга способствовала возникновению идеологии Священного Союза и формированию реакционных политических курсов, принятых после 1815г. во Франции, Испании и государствах Италии.

«Памятные записки об истории  якобинства» по-прежнему остаются «эталоном  теории заговорв», «библией конспирологической мифологии и незаменимой основой  для будущих антимасонских сочинений». Даже в наши дни, когда имя де Баррюэля почти забыто, его наследие продолжает жить. Влияние « Памятных записок» прслеживается почти во всех работах, посвященных тайным обществам. Только в 70-х гг. ХХ в. это сочинение было переиздано дважды, а в Лионе появилось  «Общество Огюстена Баррюэля»

В ряду основополагающих трудов о тайных обществах стоит и двухтомный «Триумф философии в ХVIII веке», созданный немцем Иоганном Августом Старком. Старк сотрудничал с де Баррюэлем и снабдил его огромным количеством материала для написания третьего и четвертого томов «Памятных записок», однако, не удовлетварившись результатами, принялся за собственное сочинение. Подобно де Баррюэлю, Старк утверждал, что история связана единой цепью заговорщиков: от идей греческих софистов через протестантов к философии Просвещения. В масонских ложах он видел сценические подмостки иллюминатов, да и масонам досталось от него куда сильнее, чем от Баррюэля.

После выхода «Триумфа филисофии» можно было сказать, что интеллектуальные традиции Великобритании, Франции и Германии обрели своих классиков конспирацизма. Стех пор уверенность в существовании заговоров стала одним из первостепенных аспектов европейской политической жизни. Общими усилиями Роубинсона, де Баррюэля и Старк создали конспирологическую интнрпретацию истории, которая по сей день остается востребованной почти в неизмеггом виде. Благодаря работам этих авторов до наших дней дожили некоторые специфические фобии, существовавшие в конце ХVIII в. и что еще важнее, классики конспирацизма положили начало новому образу мышления.

3.1. Еврейский заговор.

Кто же не удостоился обвинений  в организации Французской революции? Они не затрагивали евреев. Вряд ли удается сделать обратное заключение. Леон Поляков крупнейший исследователь  этого вопроса, безоговорочно утверждает, что «современники ни когда не приписывали еврейскому заговору крах монархии или притеснения Церкви.

Подобные столкования  появились только впоследствии…» Этот факт объясняется очень просто. В  период революции и наполеоновской империи большинство евреев было выключено из общественной жизни, а  поэтому соображения об их тайной деятельности мало кого беспокоили. События 1789 г. и последующих лет  стили  рассматриваться с точки зрения антиевропейских теорий заговора только спустя несколько десятилетий, когда  в них, уже задним числом, отыскали еврейский след. Основных причин тому было две:  эмансипация евреев и  конспирацистское настроение, порожденные  революцией.

Еврееи веками были обособлены от христианских соседей. Они селились в отдельных кварталах, говорили на своих языках, соблюдая собственные  обычаи, особым образом зарабатывали себе на хлеб, вели культурную и духовную жизнь, резко отличную от христианской. Несмотря на удаленность друг от друга, еврейские общины сохранили общую  культуру и сходные институты, способствовавшие сохранению еврейской самобытности в гуше европейской христианской культуры. И христиане, и евреи  предпочитали сохранить существующие положения. Евреи считали, что претерпевают изгнание, чтобы в будущем, по искуплению грехов, снова обрести Сион. Христиане  молчаливо соглашались с этой точкой зрения в ее первой части, полагая, что евреи претерпевают изгнание за то, что отвергли Христа. Ни одна сторона не стремилась к более тесному взаимодействию. Этого требовала насущая необходимость. Жизнь в гетто, быть может, оказалась за всю историю наиболее полной и продолжительной формой изоляции евреев от окружающего общества.

Французская революция сыграла  в судьбе еврейства решающую роль. Первый шаг был сделан в сентябре 1791 г., когда Национальная ассамблея Франции покончила со всеми правовыми ограничениями, существовавшими в отношении евреев. Иными словами, хотя еврееи приняли в революции совсем незначительное участие, они все-таки оказались в выигрыше. Кое-кому это показалось достаточным основанием, чтобы заключить, что именно евреи были причиной революции.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Заключение

Французская буржуазная революция  конца XVIII в. имела крупнейшее прогрессивное  значение. Оно заключалось, прежде всего в том, что революция эта покончила с феодализмом и абсолютизмом.  
Великую французскую революцию возглавил класс буржуазии. Но задачи, стоявшие перед этой революцией, смогли быть выполнены и благодаря тому, что ее главной движущей силой были народные массы - крестьянство и городское плебейство. Французская революция являлась народной революцией, и в этом заключалась ее сила. Французская революция конца XVIII в. осталась классическим образцом наиболее завершенной буржуазно-демократической революции.  
Великая французская буржуазная революция предопределила последующее развитие страны по капиталистическому пути.

Так же стоит сказать, что  длящаяся уже два столетия дискуссия  о роли тайных обществ во Французской  революции все еще далека от своего завершения. Перспективы успешного  решения данной проблемы, одной из старейших в историографии Революции, вполне реальны и связаны с  расширением арсенала применяемых  для этого научных методов  и переносом центра тяжести на локальные исследования. Однако было бы излишне оптимистичным надеяться  на то, что обе задачи могут быть осуществлены в обозримом будущем, ведь для этого требуется не только время и скоординированные усилия многих исследователей, но также —  идеологическое "охлаждение" темы. Видимо, лишь последующим поколениям историков удастся поставить  точку в давнем споре.