Франция в 30-е годы

Из испанского опыта нетрудно сделать вывод против социалистического  участия в буржуазном правительстве. Вывод сам по себе бесспорный, но совершенно недостаточный. Мнимый австро-марксистский «радикализм» нисколько не лучше  испанского министериализма. Разница  между ними техническая, а не политическая. Оба ждали, что буржуазия ответит  им «лояльностью» на «лояльность». И оба довели пролетариат до катастрофы.

В Испании, как и в Австрии, потерпели поражение не методы революции, а оппортунистические методы в революционной  обстановке. Это не одно и то же!

* * *

Мы не останавливаемся  здесь на политике Коминтерна в Австрии  и Испании, отсылая читателя к  комплектам «Verite» за прошлые годы и к ряду изданных нами брошюр. В  исключительно благоприятной политической обстановке австрийская и испанская компартии, обремененные теорией «третьего периода», «социал-фашизма» и пр., оказались обречены на полную изоляцию. Компрометируя методы революции авторитетом «Москвы», они преграждали вместе с тем путь подлинно марксистской, подлинно большевистской политике. Основное свойство революции в том, что она подвергает быстрой и беспощадной проверке все доктрины и все методы. Наказание следует почти немедленно за преступлением.

Ответственность Коминтерна за поражения пролетариата Германии, Австрии, Испании неизмерима. Недостаточно вести «революционную» (на словах) политику. Нужна правильная политика. Другого секрета победы еще никто не выдумал.

Единый фронт  и борьба за власть

Мы уже сказали: единый фронт социалистической и коммунистической партий заключает в себе грандиозные  возможности. Если он только серьезно захочет этого, он станет завтра хозяином Франции. Но он должен этого захотеть.

То обстоятельство, что  Жуо и вообще бюрократия С.Ж.Т. остаются вне единого фронта, охраняя свою «самостоятельность», как бы противоречит нашим словам. Но это только на первый взгляд. В эпоху великих задач и великих опасностей, поднимающих на ноги массы, перегородки между политическими и синдикальными организациями пролетариата стираются. Рабочие хотят знать, как им спастись от безработицы и фашизма, и они очень мало заботятся о «независимости» Жуо от пролетарской политики (от буржуазной политики Жуо — увы — весьма зависим). Если пролетарский авангард в лице Единого фронта наметит правильный путь борьбы, то все межевые знаки, установленные синдикальной бюрократией, будут опрокинуты живым пролетарским потоком. Ключ к позиции сейчас у Единого фронта. Если он этим ключом не воспользуется, он сыграет ту же печальную роль, какую неизбежно сыграл бы в русской революции единый фронт меньшевиков с эсерами, если бы… если бы им не помешали большевики.

Мы говорим не о социалистической и коммунистической партиях в  отдельности, потому что политически  обе они отказались от самостоятельности  в пользу Единого фронта. Раз две  рабочие партии, жестоко конкурировавшие  в прошлом, отказались критиковать  друг друга и отвоевывать друг у друга сторонников, тем самым  они перестали существовать как  отдельные партии. Ссылка на сохранившиеся  «принципиальные разногласия» не меняет дела. Раз принципиальные разногласия  не проявляются откровенно и активно  в такой ответственный момент, как ныне, то они тем самым политически  перестают существовать; они похожи на клад, покоящийся на дне океана. Закончится ли совместная работа слиянием или  нет, мы не предугадываем. Но для данного  периода, имеющего решающее значение в  судьбах Франции, Единый фронт действует  как одна несовершенная партия, построенная  на принципе федерации.

Чего хочет Единый фронт? Он до сих пор этого не сказал массам. Борьбы с фашизмом? Но Единый фронт до сих пор не разъяснил  даже, как он думает бороться с фашизмом. К тому же чисто оборонительный блок против фашизма был бы, может быть, достаточен в том случае, если бы во всем остальном обе партии сохраняли  полную самостоятельность. Но нет, мы имеем  такой Единый фронт, который охватывает почти всю открытую деятельность обеих партий и исключает их взаимную борьбу за большинство пролетариата. Из этого положения надо сделать  все выводы. Первый и важнейший  из них: борьба за власть. Целью Единого  фронта может быть лишь правительство  Единого фронта, т. е. правительство  социалистов и коммунистов, министерство Блюма-Кашена.

Это надо сказать открыто. Если Единый фронт берет себя всерьез, — а только при этом условии  его возьмут всерьез народные массы, — он не может уклониться от лозунга завоевания власти. Какими средствами? Всеми средствами, какие  ведут к цели.

Единый фронт не отказывается от парламентской борьбы. Что он пользуется парламентом прежде всего  для того, чтобы раскрыть бессилие парламента и разъяснить народу, что  нынешнее правительство имеет внепарламентскую базу и что опрокинуть его можно  только могущественным движением масс.

Борьба за власть означает использование всех возможностей, какие  открывает полупарламентарно-бонапартистский  режим, чтобы опрокинуть этот режим  революционным напором, чтобы заменить буржуазное государство рабочим  государством.

Последние кантональные выборы дали рост социалистических и особенно коммунистических голосов. Сам по себе этот факт ничего не решает. Германская компартия накануне своего крушения имела несравненно более бурный приток голосов. Новые широкие слои угнетенных толкаются влево всей обстановкой, даже независимо от политики крайних партий. Французская коммунистическая партия выиграла больше голосов, ибо  по традиции она, несмотря на нынешнюю свою консервативную политику, остается «крайней левой». Массы показывают этим свое стремление дать рабочим  партиям толчок влево, ибо массы неизмеримо левее своих партий. О том же самом свидетельствуют и революционные настроения социалистической молодежи. Не надо забывать, что молодежь представляет собою чуткий барометр своего класса и его авангарда!

Если Единый фронт не выйдет из пассивности, или еще хуже, начнет недостойный роман с радикалами, «слева» от Единого фронта начнут усиливаться анархисты, анархо-синдикалисты и подобные им группировки политического  распада. Одновременно усилится индифферентизм, предтеча катастрофы.

Зато с другой стороны, если Единый фронт, обеспечив свой тыл  и свои фланги от фашистских бандитов, откроет широкое политическое наступление под лозунгом завоевания власти, он встретит такой могущественный отклик, который превзойдет самые оптимистические ожидания. Не понимать этого могут лишь опустошенные болтуны, для которых великие движения масс навсегда останутся книгой за семью печатями.

Не программа  пассивности, а программа революции

Борьба за власть должна исходить из той основной идеи, что, если сопротивление против дальнейшего  ухудшения положения масс на почве  капитализма еще возможно, то никакое  действительное улучшение их положения  немыслимо без революционного вторжения  в права капиталистической собственности. Политическая кампания Единого фронта должна опираться на хорошо разработанную переходную программу, т. е. систему мероприятий, которые — при рабочем и крестьянском правительстве — должны обеспечить переход от капитализма к социализму.*

* На содержании самой  программы мы здесь не останавливаемся,  отсылая читателей к нашей  брошюре «Programme d'Action», которая  представляет собой проект такой  переходной программы. — Л.Т.

Но программа нужна  не для успокоения совести, а для  революционного действия. Какая цена программе, если она остается мертвым  документом? Бельгийская рабочая  партия приняла, например, широковещательный  план де Мана со всякими «национализациями»; но какой от этого толк, если она  не хочет ударить пальцем о  палец для его осуществления? Программы фашизма фантастичны, лживы, демагогичны. Но фашизм ведет  бешеную борьбу за власть. Социализм  хочет выдвинуть самую научную  программу; но ценность её будет равна  нулю, если авангард пролетариата не развернет  смелой борьбы за овладение государством. Социальный кризис в политическом выражении  своем есть кризис власти. Старый хозяин общества — банкрот. Нужен новый  хозяин.

Если революционный пролетариат  не овладеет властью, ею неотвратимо  овладеет фашизм!

Программа переходных требований для «средних классов» может, конечно, получить большое значение, если эта  программа будет отвечать, с одной  стороны, действительным нуждам средних  классов, с другой — потребностям движения к социализму.* Но опять-таки, центр тяжести сейчас не в особой программе. Программ «средние классы»  видали много. Им нужно доверие к  тому, что программа будет выполнена. В тот момент, когда крестьянин скажет себе: «На этот раз рабочая  партия, видимо, не отступит», — дело социализма будет выиграно.

* В «Ecole emancipée» т. Ж.Серрэ  опубликовал интересный вопросник  по поводу экономического положения  разных слоёв крестьянства и  их политических тенденций. Народные  учителя могли бы стать незаменимыми  агентами Единого фронта в  деревне и сыграть в ближайший  период историческую роль. Но  для этого они должны выйти  из своей скорлупы. Поистине, время  неблагоприятно для маленьких  экспериментов в маленьких лабораториях. Революционные учителя должны  вступить в социалистическую  партию, чтобы укрепить её революционное крыло и связать её с крестьянскими массами. Преступно упускать время! — Л.Т.

А для этого необходимо проявить на деле несокрушимую готовность сломить на нашем пути все препятствия.

Способы борьбы нет надобности изобретать: они даны всей историей мирового рабочего движения.

Концентрированная кампания рабочей печати, бьющей в одну точку; подлинно социалистические речи с парламентской  трибуны не в качестве ручных депутатов, а в качестве вождей народа; использование  всех избирательных кампаний с революционными целями; непрерывные митинги, куда массы  приходят не просто послушать ораторов, а получить очередные лозунги  и директивы; создание и укрепление рабочей милиции; умело организованные манифестации, сметающие с улиц реакционные  банды; стачки протеста; открытая кампания за объединение и расширение рамок  профсоюзов под знаком решительной  классовой борьбы; упорные и хорошо рассчитанные действия для завоевания армии на сторону народа; более  широкие стачки; более могущественные манифестации; всеобщая стачка трудящихся города и деревни; всеобщее наступление  на бонапартистскую власть во имя  власти рабочих и крестьян.

Для подготовки победы еще  есть время. Фашизм еще не стал массовым движением. Неизбежный распад радикализма  будет, однако, означать сужение базы под бонапартизмом, рост крайних  лагерей и приближение развязки. Дело идет не о годах, а о месяцах. Срок этот, конечно, нигде не записан. Он зависит от борьбы живых сил, в  первую очередь от политики пролетариата и его Единого фронта.

Потенциальные силы революции  во много раз превосходят силы фашизма и всей вообще объединенной реакции. Скептиков, считающих, что  дело погибло, надо немилосердно гнать  из рабочих рядов. Низы жадно откликаются  на каждое смелое слово, на каждый действительный революционный лозунг. Низы хотят  борьбы.

Не умничанье парламентариев и журналистов, а законная и творческая ненависть угнетенных к угнетателям  есть сейчас единственно прогрессивный  фактор истории. Надо повернуться лицом  к массам, к самым глубоким их слоям. Надо воззвать к их страстям и к их разуму. Надо отвергнуть ту фальшивую «осторожность», которая  есть псевдоним трусости и которая  на великих исторических поворотах  равносильна предательству. Единый фронт должен взять своим девизом  формулу Дантона: «Смелости, еще  раз смелости, и опять смелости!»  Правильно понять обстановку и сделать  из неё все практические выводы, — смело, бесстрашно, до конца, —  значит обеспечить победу социализма.

Французская революция началась.

Никогда радио не казалось таким драгоценным, как в эти  дни. Оно дает возможность из далекой  норвежской деревни следить за биениями пульса французской революции. Точнее было бы сказать: за отражением этих биений в сознании и в голосе господ министров, синдикальных секретарей и других на смерть перепуганных вождей.

Слова о «французской революции» могут показаться преувеличением. Но нет! Это не преувеличение. Именно так  возникает революция. Иначе она  вообще не может возникнуть. Французская  революция началась.

Правда, Леон Жуо, вслед за Леоном Блюмом, уверяет буржуазию, что  дело идет о чисто экономическом  движении, в строгих рамках закона. Конечно, рабочие овладевают на время  стачки заводами, устанавливая контроль над владельцем и его администрацией. Но на эту прискорбную «деталь» можно  закрыть глаза. В общем это  — «корпоративные стачки, а не политические», твердят господа вожди. Между  тем, под действием «не-политических»  стачек вся политическая обстановка в стране радикально изменяется. Правительство  решает действовать в порядке  такой спешности, о которой накануне оно и не думало: ведь, по словам Блюма, истинная сила терпелива! Капиталисты  проявляют неожиданную сговорчивость. Вся контр-революция прячется выжидательно за спину Блюма и Жуо. И все  это чудо произведено… простыми «корпоративными» стачками. Что же было бы, если б стачки носили политический характер?

Но нет, вожди говорят  неправду. Корпорация охватывает рабочих  отдельной профессии, отделяя их от других профессий. Трэд-юнионизм и  реакционный синдикализм все  усилия направляют на то, чтоб удержать рабочее движение в корпоративных  рамках. На этом покоится фактическая  диктатура синдикальной бюрократии над рабочим классом (худшая из всех диктатур!) при рабской зависимости  клики Жуо — Ракамона от буржуазного  государства. Сущность нынешнего движения состоит как раз в том, что  оно разбивает профессиональные, корпоративные и локальные рамки, поднимая над ними требования, надежды, волю всего пролетариата. Движение получает характер эпидемии. Зараза переносится с завода на завод, с корпорации на корпорацию, из района в район. Все слои рабочего класса как бы перекликаются друг с другом. Начинают металлисты: это авангард. Но силу движения составляет то, что на небольшом расстоянии от авангарда следуют тяжелые резервы класса, в том числе и самые отсталые профессии, его арьергард, о котором в будни господа парламентарии и синдикальные вожди совершенно забывают. Недаром «Пэпль» открыто признался, что для него некоторые особенно низко оплачиваемые категории парижского населения явились полной «неожиданностью». Между тем, именно в глубине этих наиболее угнетенных слоев таятся неиссякаемые источники энтузиазма, самоотверженья, мужества. Самый факт их пробужденья есть безошибочный признак великого прибоя. К этим слоям надо найти доступ во что бы то ни стало!