Анализ хозяйственных и общественных отношений древних франков во времена «Салической правды»

Судебник охраняет луга от потравы (штраф 15 солидов) и таким же штрафом наказывает хищение чужого урожая. Это свидетельствует о том, что обычное земледельческое хозяйство в эту пору имело для франков важное значение. Население было оседлым и земледельческим, как отмечает Полянский Ф.Я., существовала двухпольная, переложная и огневая системы использования земли.[16] Трехполье зафиксировано в документах VIII и IX вв., но и тогда оно еще не получило всеобщего распространения. Корсунский в своей работе пишет: «В области салических франков в VI веке была распространена еще простая соха, употреблялся также плуг с особым лемехом, который не переворачивал пласты земли. Однако с распространением культуры ржи входит в обиход плуг, переворачивающий пласты земли».[17] В сельском хозяйстве использовались различные виды рабочего скота: быки, мулы, ослы. Обычными стали двух- ил трехкратная вспашка, бороньба, прополка посевов, вместо ручных начали применятся водяные мельницы. Во времена «Салической правды» сеялись обычные для Западной Европы злаки (полба, пшеница, ячмень) и такие ценные растения, как бобы, горох, лен. Урожаи хлеба были богатыми. Его с полей франки увозили на телегах, в которых впрягали лошадей. При доме каждого франкского крестьянина имелись хозяйственные постройки. Существовали специальные амбары для хранения хлеба, и их поджог карался крупным штрафом в 63 солида.[18]За кражу хлеба с мельницы также был установлен штраф в 15 солидов.[19]

Предписания «Салической  правды», карающие порчу яблонь, свидетельствуют  о развитии садоводства; при этом порча яблони в саду наказывалась в три раза более значительным штрафом, чем уничтожение плодового  дерева во дворе или вне его. Следовательно, иной раз яблони высаживались даже в открытом поле, и в таком случае садоводство оказывалось крайне примитивным. Выращивали также груши. Помимо этого, у франков имелись виноградники, охраняемые предписаниями «Салической правды».[20] Из нее мы также узнаем о существовании пчеловодства.[21] Активно возделывались огороды.

Достойно внимания, что  «Салическая правда» засвидетельствовала  полное господство аграрных форм хозяйственной  жизни. Она ничего не говорит о  городах и торговле. В ее предписаниях все время речь идет о деревне  и сельском хозяйстве. Она свидетельствует  о том, что ремесленники в ту пору были большой редкостью и высоко ценились. Так, согласно 10 статье, за похищение  рабыни взимался штраф в 35 солидов, но штраф достигал 85 солидов, если кто-либо похищал кузнеца, плотника. Следовательно, рабы-ремесленники, равно как и специалисты-виноградари, считались более ценным имуществом. Чем обыкновенные рабы, и охранялись законом более строго.[22] В деревне господствовало натуральное хозяйство, ремесло не отделилось от сельского хозяйства. В Меровингском королевстве, особенно при Хильперике и Хлодвиге, обращение денег было очень невелико. В торговле и для составления кладов пользовались восточноримскими монетами (солидами, семиссами и тремиссами).[23]

Т.о., со времен Цезаря и Тацита германские племена достигли значительных успехов в области агрикультуры. Если Цезарь, а за ним и Тацит  утверждают о крайней примитивности  агрикультуры древних германцев, то «Салическая правда» сообщает нам, что агрикультура франков стояла на довольно высоком уровне. Появляются такие отрасли хозяйства, как  садоводство и огородничество, виноградничество и пчеловодство. Животноводство также поднялось на более высокий уровень. При обработке земли начинают использоваться такие сельскохозяйственные орудия как плуг с железным лемехом, различные виды рабочего скота. Тем самым были сделаны материальные предпосылки для дальнейшего социально-экономического развития франкского общества. Франки унаследовали некоторые достижения римской агрикультуры.

2. Общественное развитие  франкского общества по данным  «Салической правды»

2.1 Общинный строй, формы  собственности

«Салическая правда» дает вполне определенные показания и  об общинном строе франкского королевства. Она свидетельствует о том, что  у франков на рубеже V-VI века еще  сохранились пережитки родового строя. В случае убийства свободного франка его сородичи делили между  собою половину вергельда (штраф  за убийство). Сородичи выступали соприсяжниками, когда нужно было давать очистительную клятву в оправдание кого-либо из рода. Более того, франкам приходилось расплачиваться за преступления своих сородичей, и если преступник не мог сам уплатить вергельда, то выставлял 12 соприсяжников в подтверждение своей бедности, а затем созывал своих родственников (трех по матери и трех по отцу). Проделав позорную процедуру бросания горсти земли через свое плечо и перепрыгивания через изгородь (босым, в одной рубашке, сколом в руке), он тем самым обязывал собравшихся сородичей внести по крайней мере половину подлежащего уплате вергельда. Поэтому обязанности сородича иногда оказывались весьма обременительными, и многие стремились от них освободиться. Процедура выхода из рода состояла в том, что франк должен был в суде перед лицом тунгина (старосты) сломать над головой три палки и разбросать их обломки в четыре стороны. После этого его считали отрекшимся от своих сородичей. Он уже не участвовал в наследовании их имущества и в получении вергельда за убийство кого-либо из них, а его собственное имущество после его смерти поступало в казну.[24]

Эти пережитки родового строя  весьма характерны для тех социально-экономических  отношений, в которых находилось общество «Салической правды» на рубеже V-VI веков.

Особенно важными являются прямые свидетельства о существовании  у франков той поры общинного  землевладения, причем свободный человек  являлся членом формирующейся общины-марки и эта община была еще свободная. Знаменитый 45 параграф ее гласит: «Если кто-нибудь захочет переселиться в виллу к другому, и если один или несколько из жителей виллы захотят принять его, но найдется хотя бы один, который воспротивится переселению, он не будет иметь права там поселиться».[25] При нежелании покинуть занятую землю поселенец теряет результаты своего труда и сверх того присуждается к уплате штрафа. Даже за простое приглашение переселенцев в деревню, без предварительного согласия ее жителей, грозил крупный штраф. Но также прямо сказано, что если хоть один член общины будет против, то чужак не сможет в общине поселиться, что говорит о наличии свободной общины. Только получив специальную грамоту от короля и предъявив эту грамоту в публичном собрании, переселенец мог поселиться на общинной земле вопреки требованиям общинников об его удалении.

Значит верховное право  на землю «Салическая правда»  признавала за общиной, и лишь вмешательство  королевской власти могло нарушить это право. В этот период у франков  существует вполне развитая частная  собственность на движимое имущество. Но такой собственности на землю, за исключением приусадебных участков, «Салическая правда» еще не знает. Дома и приусадебные участки находились в индивидуальной собственности  отдельных больших или малых  семей. Индивидуально-семейная собственность  на землю у франков в конце V и в VI веке только зарождалась. «Салическая  правда» устанавливала ограничения  в наследовании земельных наделов.

В статье 59 указывалось, что  «земельное наследство ни в коем случае женщине не должно доставаться, но вся  земля пусть поступает мужскому полу», т.е. братьям.[26] Ведь женщина  могла выйти замуж за человека, живущего в другой деревне, и тогда  потребовалась бы продажа земельного надела или передача его кому-либо постороннему, чужаку, с точки зрения общины. Община претендовала на то, чтобы земля не выпала из сферы ее влияния. При отсутствии сыновей у крестьянина его надел поступал, видимо, в распоряжение общины, так как позднее, во второй половине VI века, понадобился специальный эдикт (закон) короля Хильпериха для отмены наследственных прав общинников на землю крестьянина, не оставившего сыновей после своей смерти. В таком случае, заявлял эдикт Хильперха, земля должна была поступать в распоряжение дочерей крестьянина, но «не соседей» (non vicini).[27]

Не случайно поэтому, согласно предписаниям 46 статьи «Салической  правды» передача имущества должна была производиться публичным порядком, в судебном собрании, в присутствии  представителя местной власти (тунгина), при участии трех свидетелей и с выполнением специальных процедур.

Т.о., согласно титулу Правды «Об аллодах», земельное наследство в отличие от движимого имущества (оно могло свободно переходить по наследству или передаваться в дар) наследовалось только по мужской  линии. Общинные леса находились в нераздельном пользовании крестьян, и простая  пометка на дереве давала крестьянину  право на его использование. Только через год такая пометка теряла значение, и «если кто-нибудь осмелится взять дерево, помеченное более года тому назад, в этом нет никакой вины».[28]

О существовании общинных пастбищ «Салическая правда»  также говорит вполне определенно, угрожая штрафом в 45 солидов за кражу быка, являющегося вожаком стада, причем, если «бык этот одновременно обслуживал коров двух деревень, вор уплачивал трижды 45 солидов». Значит, нераздельные пастбища могли оставаться в пользовании нескольких деревень, что исключало, конечно, частную собственность на них. «Салическая правда» допускает выпас скота большими стадами, до 40 голов (овец) и даже 60 голов (свиней). Характерно, что за кражу всего стада из 25 свиней она угрожала таким же штрафом в 63 солида, как и за похищение части более крупного стада, если при этом в руках владельцев еще останутся некоторые животные.[29] Значит, все стадо как целое защищалось энергичнее, чем его часть, даже если эта часть была больше похищенного стада.

В конце VI века под воздействием процесса имущественного расслоения и  ослабления родовых связей наследственный надел свободных франков превращается в индивидуальную, отчуждаемую земельную  собственность отдельных малых  семей – аллод. Раннее, в «Салической  правде», этим термином обозначалось всякое наследство: применительно к движимости аллод понимался как собственность, но применительно к земле –  только как наследственный надел. Но в эдикте короля Хильперика во изменение главы «Салической правды» «Об аллодах», как уже было сказано выше, было установлено, что в случае отсутствия сына землю могут наследовать дочь, брат или сестра умершего, но не «соседи» (община).

Т.е., все, что дает в своих  титулах «Салическая правда»  о древних франках, является типичным для переходного этапа от «земледельческой»  общины к германской общине-марке. Положение  свободного франка – как бы исходное положение свободного германского  общинника. Его свобода и независимость  еще ничем и никем не ущемлены, хотя наметки этих ущемлений в  будущем «Салическая правда»  показывает (поддержка составителями  закона мигранса, введение в текст титула «О желающих отказаться от родства», вселение в общину «по приказу короля» и т.д.).

С течением времени и с  развитием феодализации положение  общинников стало несколько меняться. Сначала это происходило почти  незаметно. Например, «Рипуарская правда», очень близкая по времени составления к «Салической правде», показала в своих титулах, что право собственности на лес у общины уже оспаривается королем и другими лицами. В других «Правдах» германцев это ущемление свободной общины и общинников будет ощущаться еще сильнее (чем позднее составлена «Правда», тем сильнее).[30]

Народные Правды возникают  в тот период развития «традиционного»  общества германцев, когда оно переживало состояние дезинтеграции, перестраивалось  на новой основе и когда разрушались  органические коллективы, посредством которых в него «включался» каждый индивид. Окончательное разрушение рода, распад большой семьи, перестройка общины из земледельческой в соседскую, переход от племенного устройства к территориальному – все это показатели далеко зашедшего процесса ослабления тех ячеек, которыми прежде поглощался отдельный человек.[31] Титул «Салической правды» «О желающем отказаться от родства» говорит о процессе выделения индивида в группе. Вряд ли здесь имеется в виду только разрыв индивида со всеми и всякими родственниками, как говорилось выше: скорее нужно предположить выделение индивидуальной семьи из большой семьи, обусловленное какими-то материальными причинами (например, нежеланием богатого человека поддерживать бессмысленную для него и обременительную связь с бедными родственниками), а может быть и распрей. Но и разрыв традиционных связей производился в традиционной ритуальной форме (разламывание над головой ольховых палок мерою в локоть и разбрасывание их в четыре стороны), причем опять-таки в публичном собрании и в присутствии тунгина.

Обилие в Правде многочисленных предписаний, устанавливающие кары за различные преступления не может  не удивлять, - перед нами судебник, которым пользовались при разборе  дел о правонарушениях. Конечно, правомерно видеть в некоторых из этих постановлений отражение роста  неравенства в обществе, обнищание  части ее членов и стремление возвысившейся  и богатевшей другой ее части поставить  свою собственность под защиту закона. Но некоторые проступки, упоминаемые  в судебнике, можно истолковать  как проявление противоречия между  индивидуальным поведением и нормами  права. Тем самым здесь могло  выразится сопротивление всепоглощающему конформизму «традиционного» общества, объективный, может быть не во всех случаях осознанный протест, который сам по себе свидетельствовал об ослаблении скреплявших это общество связей.[32]

Речь идет о переходе от одной общественной системы к  другой, следовательно, и от одного способа «сочленения» индивидов  в общество, характерного для родового строя с его органическими, естественно  сложившимися коллективами, к иному  способу подчинения человека социальному  целому, который станет специфичным  для феодального общества. Ибо  люди, выходившие из разрушавшихся  родовых групп, включались в новые  социальные ячейки – общины, соседства.

Основными микроструктурами варварского общества были семья  и другие родственные группы. Семья  в этом обществе имела свои особенности. То была большая семья (домовая община), состоявшая из ближайших сородичей  трех поколений, совместно живших и  ведших одно хозяйство. В ее оболочке, а отчасти уже и вне ее, существовала малая семья, постепенно выделявшаяся из домовой общины, но далеко еще не обособившаяся от нее полностью. Структура семьи-домохозяйства отличалась сложностью и разнородностью состава. В нее входили не одни только ближайшие родственники, происходившие от одного отца; наряду с ними мы найдем в ней и иных сородичей и свойственников, нахлебников и зависимых людей, рабов. Естественно, что среди домочадцев не было равенства и роль их в хозяйстве была весьма неодинаковой. Элементы отношений эксплуатации можно обнаружить в пределах большой семьи не только в связи с наличием в ней рабов, но и внутри круга родственников. В частности, немалую роль в крупных домохозяйствах играли незаконные дети, рожденные от наложниц и рабынь: не имея почти никаких прав, они использовались в качестве рабочей силы.

Семья в любой форме, большая  или малая, представляла важнейшую  реальную социальную группу, в которую  входил индивид. Но наряду с семьей сохранялись и иные группы, строившиеся  на родственной основе, в которых  протекала жизнедеятельность членов общества. Наряду с родственными коллективами существовали коллективы, имевшие территориальную  основу. К их числу следует причислить общину. «Земледельческая» община, опиравшаяся на коллективное землевладение, трансформировалась в общину соседскую  – марку, представлявшую собой совокупность отдельных самостоятельных домохозяйств. Германская община была внутренне противоречивым коллективом с ярко выраженными  центробежными тенденциями и  антогонизмами. Мелкое производство, цементировавшее семьи, обособляло их друг от друга. Тем не мене роль общины в социальной структуре была очень значительна. Помимо пользования угодьями соседей-общинников объединяли общие интересы самозащиты и поддержания правопорядка, отправление культа и празднества. К территориальным группам относились также округа управления и суда – сотни, области и т.п.[33]