Творчество И. Левитана

Они были добрыми друзьями, хотя случались взаимные обиды и размолвки. Когда Чехов опубликовал рассказ "Попрыгунья", обидный для Левитана и Кувшинниковой, произошла ссора, затянувшаяся на несколько лет. Прошло время, и Левитан великодушно простил друга. Дружеские отношения возобновились и сохранялись до конца жизни Левитана. Они были ровесники.

Чехов уловил у  Левитана новое настроение - радостное, благодарное восприятие природы, окрашенное легкой печалью. Эти чувства - тихая  радость и светлая печаль - неразрывно слиты в его картинах, так же как нераздельны они в реальной жизни. Это и придает им неповторимое очарование.

Успех и растущая известность наконец-то избавили Левитана от многолетней нужды и неустроенности. Теперь ему не нужно было скитаться  по дешевым меблированным комнатам. Промышленник С.Т. Морозов, большой любитель живописи, бравший у Левитана уроки, отдал ему свою мастерскую, в которой можно было спокойно и удобно работать. В том же доме была квартира Левитана. Появился достаток, жизнь стала более комфортной. И внешне Левитан тоже изменился. Он больше не был похож на человека, о котором пять лет назад писал Чехов: "... Звякнул звонок, и... я увидел гениального Левитана. Жульническая шапочка, франтовской костюм, истощенный вид".

В 1891 художник присоединился к "передвижникам" - его, наконец, приняли в члены Товарищества передвижных художественных выставок.

Товарищество объединяло близких  духом художников, для которых  были характерны идейные искания, поиск смысла жизни и творчества. Целью их творчества было служение людям, народу. Они были уверены, что судьба народа, его проблемы, историческая роль должны стать центральной составляющей всего искусства. Поэтому появляются картины, изображающие общественную жизнь. С полотен «передвижников» перед взором их современников предстала та сторона жизни общества, которую не принято было изображать на картинах. Пороки общественной жизни стали темами их картин.

Передвижники своими картинами  говорили о необходимости социальных сдвигов в стране, верили в возможность перемен, затем, разуверившись в их возможности, стали изображать социальные трагедии, людей страдающих и людей думающих. Творчество передвижников объединило в себе поиски духовного идеала, переживания, веру в силу народа. На полотнах нашли отражение и сатирическое обличение действительности («Анкор, еще анкор» Федотова), и негодующее отрицание существующего положения вещей («Крестный ход в Курской губернии» Репина), и искреннее сочувствие («Тройка» Перова).

На портретах Левитана, сделанных  в разное время разными художниками, мы видим красивое, одухотворенное лицо, прекрасные, выразительные, грустные глаза. Его подчеркнуто элегантная, артистическая внешность привлекала внимание и вызывала восхищение, как и его замечательный талант.

На очередной  передвижной выставке 1891 года была показана картина "Тихая обитель", завершающая волжский цикл. Она широко обсуждалась в прессе и получила всеобщее признание. Так же как другие волжские работы, она дышит тишиной и покоем уходящего летнего дня, поражает прозрачностью и вечерним сиянием воздуха. Но самое главное, она располагает зрителя к обстоятельному и неспешному восприятию, как бы приглашая его пройти по деревянному мостику и протоптанной тропинке вглубь, к монастырским стенам, и подумать о самом важном - о вечной красоте и гармонии природы, быстротечности жизни и месте человека в этом мире.

О картине с  восторгом отзывались большой знаток живописи А.Н. Бенуа, художник В.Д. Поленов, многочисленные критики. А.П. Чехов писал из Петербурга своей сестре: "Был я на передвижной выставке. Левитан празднует именины своей великолепной музы. Его картина производит фурор". А через несколько лет, сочиняя повесть "Три года", он включил в нее описание этой картины.

Героиня повести на выставке долго рассматривала "Тихую обитель", и "почему-то вдруг ей стало казаться, что эти самые облачка..., и лес, и поле она видела уже давно и много раз..., и захотелось ей идти... по тропинке, и там, где была вечерняя заря, покоилось отражение чего-то неземного, вечного". Вернувшись с выставки, она неожиданно для себя увидела привычную ей обстановку дома совсем по-новому. Большая картина, висевшая в зале, вызвала ее неприязнь; золотые карнизы, венецианские зеркала, рассуждения об искусстве возбуждали досаду и скуку...

Летом 1892 года Левитан  жил в деревне Городок по Нижегородской  железной дороге. По воспоминаниям  С.П. Кувшинниковой можно представить, как возник замысел его знаменитой "Владимирки". Как-то, возвращаясь  с охоты, они вышли на старое Владимирское шоссе. Левитан остановился, пораженный открывшимся видом. Перед ними была широкая светлая полоса дороги, уходящая к самому горизонту. А вокруг поля и перелески, простор неоглядных далей и громадного светлого неба. И вдруг Левитан вспомнил, что это за дорога: "Да ведь это Владимирка, та самая, по которой когда-то, звякая кандалами, прошло в Сибирь столько несчастного люда".

На следующий  день он пришел сюда снова с этюдником, устроился возле придорожного могильного памятника (мы видим этот памятник на картине) и начал работать. Этюд был написан за несколько дней. После возвращения в Москву работа продолжалась. Левитан писал " Владимирку" быстро, на одном дыхании.

Для современников  картина стала важным событием культурной и общественной жизни. В ней угадывались настроения, бродившие в обществе, с ней связывали протест против вековых устоев российской жизни и желание перемен. Эскиз картины Левитан подарил М.Чехову, учившемуся тогда на юридическом факультете. И сделал надпись: "Будущему прокурору". Так в шутливой форме он выразил свою гражданскую позицию.

Левитану была дорога эта картина, продавать ее не хотелось, и он просил П.М. Третьякова принять от него подарок: "Владимирка", вероятно, на днях вернется с выставки, и возьмите ее, и успокойте меня и ее". Осенью 1892 года после написания "Владимирки" Левитану снова пришлось уехать из Москвы. На этот раз не по своей воле. С конца 80-х годов усилилось преследование и ущемление прав евреев. Александр III не стеснялся говорить, что "рад, когда бьют евреев". С его ведома началась "чистка" Москвы. За два года (1891-1892) было выселено 38 тысяч евреев.

Когда-то в юности, приобщившись к охоте, Левитан говорил, что ему знакомо ощущение загнанного зайца. Теперь он испытывал нечто подобное: беспомощность и тоскливое отчаяние, а иногда и приступы бешеной ярости. Выручила поддержка влиятельных друзей. Благодаря их вмешательству ему разрешили вернуться в Москву. Однако первое время после возвращения он чувствовал себя крайне неуверенно. Он работал в прежней мастерской, и его никто не беспокоил, но он понимал зыбкость и неопределенность своего положения. Не было уверенности в будущем, и он долго не мог избавиться от тревожных переживаний. Все это стоило ему нервов и здоровья. Левитану было всего 32 года, но уже давало знать о себе больное сердце.

Только творчество и неустанная работа способны были отвлечь от обид и восстановить душевное равновесие. Он однажды признался, что когда приступает к работе, нервы становятся покойнее и мир не кажется так ужасен. Современники Левитана поражались его невероятной работоспособности. За свою короткую жизнь он написал около тысячи картин, этюдов, эскизов, рисунков. И это при том, что подолгу работал над картинами, много раз возвращался к написанному, изменял, часто переписывал заново.

В 1893 году была написана самая глубокая по содержанию и самая личная по настроению картина - "Над вечным покоем". Левитан начал работать над ней в деревне под Вышним Волочком, на берегу озера. Он считал, что в этой картине ему удалось выразить себя, свои мысли и настроение. Перед зрителем зеленый мыс острова - кусочек суши с деревянной церковью у самой воды и заброшенным кладбищем. Мыс омывается широко раскинувшимся озером, а над ними бесконечный простор неспокойного грозового неба. Изображенную здесь церковь с высокой двускатной кровлей и сильно покосившейся маковкой и сегодня можно видеть на самом верху Левитановской горки в Плесе. Ее сразу же узнаешь - так похожа она на свое изображение на картине. Вокруг нее старое кладбище: покосившиеся кресты; могильные плиты, почти сравнявшиеся с землей; надписи на них неразличимы; ограды, если и сохранились, сильно обветшали. А вокруг тишина и печаль, как на картине Левитана.

Художник строит картину на резких контрастах: жизнь ушедшая и существующая (для нее и теплится огонек в  церковном окошке); крошечный кусочек  суши и бесконечное пространство воды и неба; безмолвие и неподвижность вечного покоя и яростный порыв ветра, который гнет деревья, волнует озерную гладь и громоздит на небе огромные тучи. Эти сопоставления рождают у зрителя сложный ряд ассоциаций, мысли о краткости человеческой жизни и вечности природы, о месте человека в громадном и сложном мире, о связи людей с природой. Контрасты не разрушают цельности восприятия этого замечательного полотна. Картина гармонична и музыкальна и, по словам критика В.М. Михеева (современника Левитана), напоминает симфонию, "неуловимо охватывающую душу, стоит только довериться ее впечатлению". Этому критику принадлежит очень точное определение: "Это картина души человеческой в образах природы". В письме к П.М. Третьякову в связи с покупкой картины Левитан писал, что в ней он "весь, со всей своей психикой, со всем моим содержанием".

1895 год, трудный по обстоятельствам  личной жизни, в смысле творческих  удач был по-настоящему звездным  годом. В это время написаны "Март", "Золотая осень", "Свежий  ветер", а через два года "Весна  - большая вода", полные светлого, радостного настроения.

Для человека, воспитанного на русской  культуре, весеннее пробуждение природы  ассоциируется со стихотворениями  Пушкина, Тютчева, Блока, музыкой Глинки и Чайковского, картинами известных  художников, прежде всего, с картиной Левитана "Март". Тонкая гамма голубых, желтых, зеленых тонов, дыхание весеннего ветра, синие тени на рыхлом снегу - все создает настроение, о котором писал Пушкин:

"Улыбкой ясною природа 

Сквозь сон встречает утро года..."

И понятие "золотая осень" связано в нашей памяти с картиной Левитана "Золотая осень", в которой природа завораживает золотым осенним сиянием и безмятежным покоем. Давно стали привычными такие понятия, как " левитановский мотив", " левитановское настроение". Эти связи возникли в нашем сознании потому, что художник предложил людям свой взгляд на мир, свое представление о красоте. И мы, покоренные его талантом, оценили и приняли его умение прикоснуться к вечной красоте и вечной тайне природы и в образах природы раскрыть душу человека.

...Болезнь сердца, давно беспокоившая  Левитана, начала быстро прогрессировать.  По совету врачей он ездил  на лечение в Италию, Швейцарию,  Германию. От него не скрывали  серьезности положения, он знал, что болезнь " доконает" его.  На портрете кисти В.А. Серова, написанном в первой половине 90-х годов, у Левитана утомленное лицо и очень печальные глаза, его рука бессильно лежит на спинке кресла. В конце декабря 1899 года он нашел в себе силы, чтобы навестить больного Чехова в Ялте. Писателю была отправлена телеграмма: "Сегодня жди знаменитого академика". Звание академика Академии художеств Левитан получил около года назад. В Ялте встретились два совсем не старых, но очень больных человека. Чтобы доставить удовольствие другу, Левитан за полчаса на листе картона написал северный пейзаж с полем, стогами сена, полоской леса и луной в ночном небе.

В дневнике А.П. Чехов сделал такую  запись о Левитане: "Превосходные этюды и страстная жажда жизни". Желание жить было неотделимо от потребности  постоянно работать. Будучи больным, он писал Чехову: "Очень много работаю. Затеянные мною картины уносят много сил, да и школа чего-нибудь да стоит!"

Речь шла о преподавании в  Училище живописи, ваяния и зодчества, где Левитан руководил пейзажной  мастерской и относился к  этому делу, как всегда, очень серьезно. Ученики платили ему горячей привязанностью и, когда он из-за болезни не мог приезжать к ним на этюды, писали ему шутливые письма, вроде того, что даже грачи тоскуют по Левитану, летают стаями и громко кричат: "Где Левитан? Где Исаак Ильич?" Левитан отвечал в том же шутливом тоне, но вернуться к своим ученикам и своим картинам он уже не мог.

В 1900 году весна была необычно поздней. В комнату к больному художнику  смотрели ветви цветущей сирени. Прощались  с ним...

Лето в Москве выдалось жарким и душным. Последнее лето в его жизни. Он скончался 22 июля 1900 года. Через месяц ему исполнилось бы 40 лет. На мольберте в его мастерской осталась незаконченной большая картина, которую он хотел назвать "Озеро. Русь".

«…Мало ли у нас было правдивых художников за последние 20 лет, мало ли непосредственных этюдов? Однако расстояние между Левитаном и другими огромное - целая незаполнимая пропасть. Левитан - истина, то, что именно нужно, то, что именно любишь, то, что дороже всего на свете. А все другие только подделывались под истину или оставались в пределах дилетантизма, любительства... И другие так же любили русскую природу, как Левитан ее любил. Кто не умилялся клейкими весенними листочками, запахом земли, сухих листьев, также и чудным запахом снега; кто не наслаждался, ступая по сырой, напитанной влагой весенней черной земле, глядя на сонливое покачивание березовых макушек или на яркий закат над рекой; кто не блаженствовал, лежа в траве или получая в жаркий, душный день первые крупные капли дождя от сизой грозовой тучи? Вся эта сфера неуловимых, пожалуй, и физиологических, но таинственных и как-то странно пленительных, ощущений и составляет левитановское искусство. Картины Левитана не виды местностей, не справочные документы, но сама русская природа с ее неизъяснимо тонким очарованием, тихая, скромная, милая русская природа. Однако где те художники, которые без литературных комментариев (бывают такие «литературные комментарии» и в пейзаже), сразу, одним общим видом своих картин заставляли бы перечувствовать подобные, охватившие их среди природы, настроения? Во всей истории искусства их было очень немного, и Левитан стоит в ряду этих немногих одним из самых первых - настоящий поэт Божьей милостью. Безвременная смерть этого большого художника незаменимая потеря для русского искусства.» А.Н.Бенуа