Сказочные сюжеты в произведениях В.М. Васнецова

Впоследствии он говорил: «Я всегда был убежден, что в жанровых и исторических картинах, статуях и вообще каком бы то ни было произведении искусства – образа, звука, слова – в сказках, песне, былине, драме и прочем сказывается весь целый облик народа, внутренний и внешний, с прошлым и настоящим, а может быть, и будущим». И художник, пытаясь воссоздать этот «весь целый облик народа» в своем творчестве, обращался к уже найденным в русском фольклоре, древнерусском искусстве и архитектуре способам выражения, прежде всего к образной системе русского искусства, а затем и к его стилистике. [2.с22]

Васнецов не был художником, чей творческий процесс, таинственный и иррациональный для него самого, всецело определяется интуицией. Современники, писавшие о Васнецове, всегда подчеркивали его ум и высокие качества - искренность, упорство, трудолюбие, а также широкие знания и начитанность. «В.М.Васнецов… большой умник и разумник»,- писал Александр Бенуа. Коллекционер Алексей Ланговой, близко знавший Васнецова, говорил о нем: «Это был простой человек, чрезвычайно умный, искренний. Взгляды его были подчас своеобразны, оригинальны, но всегда интересны». «Изумительным тружеником» называл Васнецова Василий Поленов. «Чтобы дать живой образ этого большого художника и человека, - писал  художник Михаил Нестеров, много лет, работавший рядом с Васнецовым над росписями во Владимирском соборе в Киеве, - нельзя обойтись одним сиропом… Виктор Михайлович был человек страстный, там жила « стихия» сложная, гамма его деяний, поступков, чувствований была тоже сложная». А художник Павел Ковалевский, вспоминал о встречах с Васнецовым в Париже, говорил: «С Васнецовым, пожалуй, можно было иногда и не соглашаться, но у него самого все находится в полнейшей гармонии и последовательности, как у человека, замечательного по своей цельности». [9.с17]

Таким образом, очевидно, что обращение Васнецова к различным областям искусства не было свободной игрой бьющего через край творческого начала, а скорее сознательной целенаправленной реализацией постепенно сложившегося у него общественно – эстетического идеала. В становлении этого идеала огромную роль играло происхождение художника и его детские, и юношеские годы.

Виктор Васнецов родился в Вятском крае в 1848 году в семье сельского священника Михаила Васильевича Васнецова. В доме Васнецовых соседствовали уклады деревенской и городской жизни. По материальным условиям жизнь многодетной семьи Васнецовых напоминала скорее быт крестьянина-середняка. Одновременно Михаил Васильевич, сам широко образованный человек, старался дать детям разностороннее образование, развить в них пытливость и наблюдательность. Мотивами его первых натурных зарисовок стали деревенские пейзажи, сцены из деревенской жизни. Село Рябово, где жили Васнецовы, находилось в восьмидесяти пяти километрах от губернского города Вятки. Вятский край с его суровой и живописной природой, своеобразным укладом, сохраняющим устои далекого прошлого, с древними народными поверьями, старинными песнями, сказками и былинами стал основой для формирования ранних жизненных впечатлений Васнецова. Позднее он так формулировал свои наблюдения: «Меня поразило длительное бытование ряда предметов в жизни народа. Как они могли сохраниться на протяжении столетий. Такая приверженность говорит о каких-то твердых основах народного понимания прекрасного». Впоследствии попытка Васнецова выразить национальные представления о добре и красоте будет основываться именно на этом детском восприятии крепких основ крестьянской жизни с их вековыми художественными традициями.

.

Зиму Васнецов с десяти лет проводил в Вятке, где учился вначале в духовном училище, а затем в духовной семинарии. В семинарии Васнецов изучал летописные своды, хронографы, четьи минеи-жития святых, притчи и другие произведения. Древнерусская литература, ее поэтика также направляли интерес будущего художника к русской старине. Позднее художник говорил: «Я всегда только Русью и жил». Из семинарии Васнецов вынес глубокое знание сложной православной символики, которое использовал потом в монументальной живописи, в своих храмовых росписях. И так же, как в народном сознании причудливо переплетались языческие и христианские верования, художник сумел примирить в своих росписях два этих миропонимания.

В Вятке юноша начал серьезно заниматься художеством. Через несколько лет он настолько преуспевал в рисунке и живописи, что был приглашен в качестве помощника для декорирования вятского кафедрального собора. Тогда же, в 1866 – 1867 годах, он выполнил семьдесят пять рисунков на темы русских народных пословиц и поговорок для «Собрания русских пословиц» этнографа Николая Трапицина. В них он просто и точно отобразил черты деревенского быта Вятского края. Занятия изобразительным искусством настолько его увлекли, что Васнецов решил поступать в Академию художеств в Петербурге. [11.с49]

Васнецов познакомился там с Репиным, общение с которым переросло в крепкую дружбу, сблизился с Архипом Куинджи, Василием Максимовым, Василием Поленовым, Василием Суриковым, Марком Антокольским, братьями Праховыми – художественным критиком и историком искусств Адрианом и филологом и лингвистом, переводчиком «Слова о полку Игореве» Мстиславом. Тесное дружеское общение с ними имело большое значение для развития молодого художника. Как вспоминал впоследствии Репин, в мастерских «по вечерам, до поздней ночи происходили общие чтения, толки, споры. Вырабатывалось сознание прав и обязанностей художника».

В 1870 году Васнецов получил Большую серебряную медаль за эскиз «Христос и Пилат перед народом». В том же году умер его отец.  На иждивении Васнецова оказался шестнадцатилетний брат Аполлинарий, впоследствии известный художник, которого он взял в Петербург. В эти годы он выполнил около двухсот иллюстраций к «Народной азбуке», «Солдатской азбуке» Столпянского, к «Русской азбуке для детей» Водовозова. Им были иллюстрированы сказки «Конек-Горбунок», «Жар-птица» и другие.

Постепенно Васнецов охладевал к учению в академических стенах, чувствуя в себе, очевидно, силы для самостоятельной работы и роста в искусстве. Позднее он так объяснял причину своего ухода из Академии художеств: «Хотелось писать картины на темы из русских былин и сказок, а они, профессора, этого желания не понимали. Вот мы и расстались».

В 1874 году Васнецов впервые принял участие в третьей выставке передвижников с картиной «Чаепитие в трактире», в связи с которой критика писала: «Как типист Васнецов, бесспорно, будет одним из лучших русских художников».

По приглашению Репина Васнецов приехал в Париж в 1876 году, где    он прожил около года.

Последней работой художника в области бытового жанра стала  картина «Преферанс» (1879). Начатая в Петербурге, она была закончена уже в Москве, куда Васнецов переехал в конце 1878 года. В ней изображен мир помещиков и чиновников, напоминающий тот, который позже воссоздал в своих рассказах Чехов.

С переездом художника в Москву  свойственное ощущение старины возникло с новой силой. Позже он писал: «Решительный и сознательный переход из жанра совершился в Москве златоглавой, конечно. Когда я приехал в Москву, то почувствовал, что приехал домой и больше ехать уже некуда – Кремль, Василий Блаженный заставляли меня чуть не плакать, до такой степени все это веяло на душу родным, незабвенным. Важную роль в жизни художника сыграло знакомство с московской семьей – крупного промышленника и предпринимателя, известного мецената Саввы Ивановича Мамонтова, сумевшего объединить вокруг себя крупнейших русских художников в содружество, названное впоследствии Абрамцевским кружком. В московском доме Мамонтова и его Подмосковной усадьбе Абрамцево бывали Репин, Поленов, Антокольский, Неврев, Суриков, Серов, Коровин, Остроухов, Врубель, Нестеров и другие художники, музыканты, актеры. В мамонтовском  сообществе Васнецов с новой силой ощутил эстетическую ценность русской культуры. Его собственные идеи использования национальных фольклорных мотивов в живописи получили здесь эстетическое обоснование, а конкретные сюжеты были подсказаны древнерусской литературой, в частности, «Словом о полку Игореве», которое изучали в кружке под руководством Мстислава Прахова. [12.с64]

Поисками типа национальной красоты характеризуются и многие портреты художника 1880-1890-х годов: Даши, горничной в доме Мамонтовых – «В костюме скомороха»(1882), Наталии Анатольевны Мамонтовой (1883), Татьяны Анатольевны Мамонтовой (1884), Бориса Васнецова, сына художника (1889), Веры Саввишны Мамонтовой (1896), Татьяны Васнецовой, дочери художника (1897) и другие. Образам Васнецова как мужским, так и женским присущи строгость и своеобразная самодостаточность, особенный, сдержанный лиризм. Васнецов никогда не писал заказных портретов, но лишь людей близких ему, дорогих или интересных какой-то своей характерностью. В каждом из портретов воплощались какие-либо типические черты русского национального характера.

Васнецов вместе с Василием Поленовым стал одним из авторов архитектурного проекта Абрамцевской церкви (1881).Он написал для иконостаса образа Богоматери и Сергия Радонежского, расписал клиросы, сделал эскиз мозаики для пола церкви, орнаменты для портала входной двери, некоторые  детали внутреннего убранства.

В начале 1885 года Адриан Прахов, руководивший работами по внутренней отделке только что отстроенного Владимирского собора в Киеве, предложил художнику принять участие в росписях храма, тот не сразу согласился. Но взявшись за эту работу, Васнецов посвятил ей затем десять лет своей жизни. Он вложил в нее всю страсть и «тревогу» своей души, в ней он попытался воплотить свой эстетический идеал создания искусства большого стиля, вернувшегося из замкнутого мира коллекций и музеев туда, где оно может служить массе простых людей в их повседневной жизни. [4.с8-26]

Народные представления об умных, волевых, решительных и непреклонных правителях воплотились в образах князя Владимира и княгини Ольги. К образу великого князя Владимира, во имя которого был освещен собор, Васнецов обратился трижды – в композиции «Крещение Святого князя Владимира», «Крещение киевлян» и в иконописном образе Святого князя Владимира. Во всех случаях образ князя наделен ярко выраженными индивидуализированными чертами.

Для  Васнецова работа во Владимирском соборе была «путем к свету», путем постижения великих ценностей. Один из первых  исследователей Владимирского собора писал: «Владимирский собор – памятник не только крестителю России, но и самой России, русскому искусству. Мало того, в этом храме произошел перелом в направлении русской живописи. Васнецов освещает именно русскую жизнь, русские верования, русские идеалы, русские формы. Васнецов национален… Национальный в общем, Васнецов национален до последней написанной им черты».

Большое впечатление в соборе производил запрестольный образ Богоматери. Колоссальная фигура Богородицы с Христом-младенцем на руках, выступающая из мерцающего золотого света в верхней половине алтарной апсиды, господствовала над всем пространством нефа. Глубоко личные душевные переживания художника позволили ему с необыкновенной простотой и человечностью, воплотить в образе Богоматери красоту женственности, силу материнского чувства и проникновенную одухотворенность. При этом во всей полноте был выражен национальный тип русской красоты, что тоже сразу было отмечено современниками. «Лицо женщины, - писал Дедлов, - мне знакомо, правильное русское лицо, с большими темными глазами, полными покорной скорби и вместе с тем создания величия и важности этой скорби, с правильным тонким носом и прекрасным печальным ртом. Да, это русский женский образ в русском небе».

Успех васнецовских росписей был огромен. В них видели начало возрождения русского религиозного искусства, а в Васнецове – «гениального провозвестника нового направления в религиозной живописи». Они приобрели необыкновенную популярность и повторялись в конце XIX – начале XX века во множестве храмов в России.

Виктор Михайлович Васнецов скончался 23 июля 1926 года в своем доме в Третьем Троицком переулке в Москве, похоронен на Введенском кладбище.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

2.2Народная тема в былинно-сказочном аспекте В.М. Васнецова.

 

Творчество Виктора Михайловича Васнецова принадлежит к счастливым исключениям в искусстве, рожденные художником живописные образы входят в нашу жизнь с самого детства. С возрастом могут их сменять другие увлечения, появляются новые властители дум, но полотна Васнецова никогда не вытесняются полностью, наоборот - еще больше уплотняются в человеческой памяти.

Наиболее ярко особенности дарования Васнецова проявились в оформлении спектакля «Снегурочка» по пьесе Александра Островского, поставленного в январе 1882 года на домашней сцене Абрамцевского кружка.

Неожиданно для художника «Снегурочка» стала не только самым задушевным его произведением, но и открытием нового направления в русском театрально-декорационном искусстве, сыграла важную роль в эволюции русского искусства второй половины XIX века. В декорациях Васнецова, особенно в «Палатах царя Берендея», были выработаны как общие принципы использования мотивов народного искусства, так и более частные, впоследствии повторяющиеся приемы стилизации. Ключ к решению «Палат» был найден автором в ремарке Островского: «Царь Берендей сидит на золотом стуле, расписывает красками один из столбов». Исходя из нее, художник, используя архитектурные детали древнерусского зодчества, мотивы русских народных вышивок, набойки, резьбы и росписи по дереву, создал цельный и гармоничный образ сказочных царских палат. Он как бы играл объемами, трансформируя их, причудливо соединяя разновеликие и разнохарактерные, но очень выразительные и точно найденные архитектурные формы, создавая яркое живописное зрелище.

[8.с10]

Если портреты близких людей помогали Васнецову в создании идеала национальной  красоты, то в Абрамцеве и его окрестностях, с еловыми, березовыми лесами и рощами, с темными заводями речкой Ворей, прудами, поросшими осокой, глухими оврагами и веселыми лужайками и пригорками, вырабатывался тип национального пейзажа. Здесь  была написана «Аленушка», картина, в которой художник полно и проникновенно воплотил лирическую поэзию родного народа.

«Аленушка», - рассказывал впоследствии Васнецов,- как будто она давно жила в моей голове, но реально я увидел ее в Ахтырке, когда встретил одну простоволосую девушку, поразившую мое воображение. Сколько тоски, одиночества и чисто русской печали было в ее глазах. Каким-то особым русским духом веяло от нее». [2.с65]