Греческое искусство глазами греков

Сущность миметического искусства в целом составляет изоморфное (сохраняющее определенное подобие форм) отображение, или выражение с помощью образов. Искусство – это образное, т.е. принципиально невербализуемое выражение некой смысловой реальности. Отсюда художественный образ – основная и наиболее общая форма выражения в искусстве, или основной способ художественного мышления, бытия произведения искусства. Мимесис в искусстве наиболее полно осуществляется с помощью художественных образов.[4]

2. Калокагатия

Термин «калокагатия» (с древнегреч. kalos – красота + agatos – благо, нравственное совершенство; единство красивого и доброго) конкретизирует понимание гармонии, типичное для древних греков. В самом общем виде калокагатию можно определить как единство прекрасной формы и благородного содержания, т.е. физически развитого тела и культурно развитой души.

Калокагатия не является естественной, природной данностью. Она – результат воспитания и самовоспитания, возникает посредством приобщения к знанию и культурной традиции.

По мнению греков, искусство по своей сути не может отражать не только безобразные вещи, бесспорно, имеющие место в действительности, оно не может отражать и содержать в себе ничего, за исключением абсолютно-прекрасного как с точки зрения собственно эстетики (форма), так и с точки зрения этико-социального содержания. Социальная направленность античного искусства выражена в понятии «калокагатия» предельно четко: искусство должно воспитывать идеальных граждан, в этом его основная функция. Наиболее явно данный подход выражен в творчестве Платона, акцентировавшего именно воспитательную функцию искусства. Придерживаясь данной теории, Платон доходит до требования введения цензуры, которая, в частности, должна распространяться на произведения Гомера и Эсхила, ибо в их произведениях божества являются не только источником добра и нравственности, но также зла и безнравственности. Платон, основываясь на полном отождествлении счастья и справедливости, безапелляционно полагал, что искусство должно играть роль цензора, отсекающего все, что не способствует формированию человека как полноценного гражданина.

3. Катарсис

Значимой эстетической категорией, имеющей непосредственное отношение к сущности эстетического, эстетического опыта, его предельной реализацией является понятие катарсиса  (греч. katharsis – очищение). Так в эстетике обозначается высший, или оптимальный, духовно‑эмоциональный результат эстетического отношения, эстетического восприятия в целом, эстетического воздействия искусства на человека. Термин в его эстетическом значении возник еще в античной культуре. Пифагорейцы разработали теорию очищения  души от вредных страстей (гнева, вожделения, страха, ревности и т.п.) путем воздействия на нее специально подобранной музыкой (так называемая этическая функция музыки – воздействие на «Этос» – характер, эмоциональный настрой, образ поведения и т.п. – человека). Существовала легенда, что Пифагору удавалось с помощью музыки «очищать» людей не только от душевных, но и от телесных недугов. Авторы античных «Риторик» полагали, что катартическим воздействием обладает и искусство слова. Платон не связывал катарсис с искусствами, понимая его как очищение души от чувственных устремлений, от всего телесного, затеняющего и искажающего красоту идей. Непосредственно к искусству концепцию катарсиса применил Аристотель. В «Политике» он писал, что под действием музыки и песнопений возбуждается психика слушателей, в ней возникают сильные аффекты (жалости, страха, энтузиазма), в результате чего слушатели «получают некое очищение и облегчение, связанное с удовольствием…». В «Поэтике» он показал катартическое действие трагедии, определяя ее как особого рода «подражание посредством действия, а не рассказа, совершающее путем сострадания и страха очищение  подобных аффектов».

Внутреннее потрясение, просветление и духовное наслаждение, которые характеризуют состояние катарсиса и во многом близки к состояниям мистического катарсиса и экстаза как этапов на путях мистического опыта, свидетельствуют о более глубоком духовном опыте, чем психофизиологические процессы в человеке, высокие эмоциональные состояния или интенции к социально‑нравственному совершенствованию. Наряду со всеми этими сопутствующими моментами в катарсисе выражается самая суть эстетического опыта, как одного из путей приобщения человека к Духовному универсуму. Катарсис – реальное свидетельство осуществления  в процессе эстетического восприятия контакта  между человеком и духовного бытия, сущностной основой космоса, переживания  человеком реальности события его гармонии  с Универсумом.[5]

Таким образом, древнегреческая эстетика рассматривала мимесис как основной способ бытия искусства, калокагатию – его сущность (содержание), а катарсис – форму воздействия (цель).

Специфика греческого эстетического канона

Образцом для произведений искусства у греков является гармония в космосе, природе, гармония человека, общества.

Космос выступает абсолютом античной культуры. Космос по-гречески, это не только мир, Вселенная, но и украшение, порядок, мировое целое, противостоящее Хаосу упорядоченностью и красотой. И если вся окружающая природа прекрасна, то верность ей становиться незыблемым принципом греческого искусства.

И. И. Винкельман, исследую греческое искусство, упоминает о существовании закона, предписывающего художникам «подражать природе как можно лучше под страхом наказания». Уже в самом общем подходе к миру, природе, космосу античный грек утверждал эстетические категории красоты и гармонии.[6]

Понятие «гармония» являлось универсальной античной категорией, проявляющей себя далеко за пределами художественного творчества. В мировоззрении древних греков гармония приобрела поистине онтологический статус. В частности, еще в философии Пифагора весь мир был представлен как некое упорядоченное единство, гармония, воплощенная в музыке, звучащей во Вселенной. Музыкальные ритмы выражались числами, сообразовываться с которыми должны были все проявления человеческой жизни, а искусство – более всего.

Наиболее очевидно античное понимание гармонии воплотилось в идеале человеческого тела, дошедшего до нас в древнегреческой скульптуре. Воззрение на мир как на красивое и гармоничное человеческое тело было основой всего античного мировоззрения и названо А.Ф. Лосевым гениальной «телесной интуицией» древних. Именно поэтому знаковым видом античного искусства являлась скульптура как идеально-гармоничный вид протяженности, оформляющий человеческое тело.

Древнегреческое понимание гармонии опиралось на определенную пропорцию (принцип «золотого сечения»), выражалось в числах и, следовательно, носило интеллектуально-математический характер. Наиболее явно канон проявлялся в архитектуре. Уже старейший дошедший до нас храм – каменный театр Диониса – построен с соблюдением канона. Все постройки древнегреческих театров имели постоянное расстояние между высотой сцены и расстоянием до зрителя, ибо именно оно обеспечивало как наилучшую акустику, так и «чистоту» перспективы. Размеры и пропорции любого дорического храма могут быть реконструированы на основании половины ширины колонны, игравшей роль архитектурно-строительного модуля.

В скульптуре также существовал четкий канон. Теоретически он был осмыслен скульптором Поликлетом и наиболее явно представлен в его работе «Дорифор», также получившей название «Канон». Скульптурный канон имеет антропометрический характер и касается всех основных пропорций человеческого тела (например, по древнегреческим представлениям о совершенной внешности, лицо человека должно соответствовать размерам носа, умноженного на три). Само человеческое тело передается с помощью совершенных графических фигур – круга и квадрата («квадратура человека»). Например, идеальная мужская фигура должна вписываться в квадрат, так как расстояние от макушки до пяток должно быть равно расстоянию между пальцами разведенных рук.

Соблюдение канона не было догматичным, существовали и отступления от него, однако во всех случаях они имели не произвольный, а сознательный характер и преследовали исключительно эстетическую задачу – приспособление того или иного художественного объекта к специфике зрительного восприятия человека. Например, древние греки владели искусством скенографии – живописи, учитывающей законы перспективы и активно применяемой в театральном искусстве при написании декораций. Отступления от принципа золотого сечения имели место в скульптуре, особенно при создании скульптур большого размера или высоко установленных (Фидий «Зевс сидящий»). Существовали отступления от канона и в архитектуре – середина дорической колонны делалась чуть более утолщенной, а боковые колонны в колоннаде – чуть наклонными, освещенные колонны делались чуть более тонкими, а находящиеся в тени – более толстыми (Пантеон, храм в Пестуме). Все это делалось с одной целью, четко подмеченной Витрувием, «ошибку глаза исправлять теорией».

Стремление греческого искусства к идеализации проявляется не только в соблюдении канона внешних форм, но и в идеализации внутреннего содержания художественного образа. Наиболее характерно это для античной скульптуры, изображавшей людей не такими, какими они были в реальности, а такими, какими они должны были бы быть в идеале. Для греческой скульптуры присуща типизация образа. Античное искусство имеет выраженное этическое содержание (калокагатия). Греческая эстетика в большей мере ассоциировала искусство с благом, истиной и гражданственностью, чем с поиском чисто прекрасного. Понятия об «изящных искусствах», целью которых является чистое эстетическое наслаждение совершенной формой, в антике отсутствовало.

Таким образом, специфика древнегреческого эстетического канона выражалась в следующем:

                    основополагающим философско-эстетическим принципом является гармония;

                    гармония основывается на числовой определенности (принцип модуля в архитектуре и антропометричности в скульптуре);

                    выражено стремление к типизации художественного образа;

                    художественный образ понимается как единство эстетического и этического начал (калокагатия).

2. Греки об искусстве

Для понимания античной эстетики важно то, что эстетическая значимость искусства трактовалась довольно редко и неохотно. Также имелись в виду только факты, необходимые для искусства или им порождаемые, но не само искусство. В основе античной эстетики лежит вещественно-материальная интуиция; а вещество, взятое само по себе, еще не есть нечто художественно-благоустроенное. Рассмотрим эстетические взгляды на искусство наиболее известных нам греков.

Гомер

Искусство у Гомера не понимается как нечто специфическое, отдельное от творчества жизни вообще. Оно здесь не есть результат самодовлеющего созерцания и совершенно неотделимо ни от ремесла, ни от науки, ни от религиозно-мифологической жизни, ни от творческой природы вообще. Это не значит, что здесь не было чисто художественных настроений. Но это значит, что чисто художественные настроения существовали здесь в своем полном тождестве с творческими процессами жизни. Посуда имеет чисто утилитарное назначение. Но это не значит, что ее нельзя сделать красивой. Она сразу и утилитарное орудие и предмет бескорыстного, самодовлеющего любования.

Невозможность для Гомера отличить искусство и жизнь сказывается, прежде всего, в том, что здесь конструируются образы богов и демонов не как абстрактных и вполне изолированных существ. Эти боги и демоны являются здесь созидателями и активными направителями самой жизни, оказываясь, таким образом, не чем иным, как предельным обобщением самой же этой жизни и функционирующих в ней движущих принципов. Это, конечно, не мешает тому, чтобы трактовались божества и со специально художественными функциями. Таковы Афина Паллада, Гефест, Аполлон и музы. Афина и Гефест обучают мастеров тонким ювелирным искусствам. Зевс с Посейдоном обучают Антилоха конской езде. Сирены знают решительно все, что происходит на земле. Музы тоже знают обо всем в настоящем смысле.

Даже самые обыкновенные вещи, несмотря на свою утилитарную предназначенность, трактуются у Гомера обязательно художественно. Можно найти много разных примеров на эту тему, но нельзя миновать таких гомеровских шедевров, как, например, щит Ахилла, изготовленный Гефестом. На этом щите был изображен весь космос целиком, включая, например, небесные светила, и вся человеческая жизнь, включая мирную и военную. В таком же художественном виде изображаются у Гомера "точеная" спальня Париса, "прекрасно сделанные" стулья Пенелопы, трон Гефеста или "золотой трон" Зевса на Олимпе, многочисленные сосуды для питья с "цветистыми украшениями", меч Алкиноя, вожжи Мидона, сундук для подарков Одиссею, знаменитые ворота для снов, перевязь Геракла, кубок Нестора, кратер Федима.

Красота есть текучая сущность вот главное откровение античной эстетики Гомера. Это значит, что красота есть сущность – со всеми теми особенностями, которые видят в этой "сущности" самые отвлеченные мыслители. Другими словами, красота нематериальна, нефизична, внепространственна, вневременна, невидима, неслышима, неосязаема. Она есть смысл, идея вещи, внутренняя жизнь вещи, ее самая последняя основа и субстанция, не что-либо внешнее и случайное, а максимально внутреннее и для нас необходимое. Но гомеровская красота есть в то же время "текучесть". Это "сущность". Она – видима, ибо она светоносна, и слышима, ибо – благозвучна. Ее можно осязать как таковую, как будто бы это была физическая материя: глина, песок, металл, камень. Ее можно взять в руки, ею можно пользоваться в качестве косметического средства наподобие пудры, красящих веществ или ароматов. Гомер представляет себе красоту в виде какого-то золотого дождя.

Эта полная слиянность искусства и природы, искусства и ремесла, искусства и науки, искусства и всей жизни вообще осталась в античности после Гомера на все века ее существования.[7]

Гераклит

Диалектические догадки пифагорейцев об основных эстетических понятиях получили развитие у Гераклита Эфесского. Согласно Гераклиту, в мире царит строгая закономерность, и в то же время в нем нет ничего постоянного. 

Гераклит, так же как пифагорейцы, считает, что прекрасное имеет объективную основу, однако эту основу он видит не в числовых отношениях, как таковых, а в качествах материальных вещей, представляющих собой модификации огня. Он, таким образом, превосходит пифагорейцев не только в том, что дает более глубокую диалектическую трактовку гармонии и красоте, но и в том, что сам мир мыслит как материальный, не созданный богами, вечно существующий в форме непрерывного становления. Красота, в понимании Гераклита, относительное свойство. Самая прекрасная обезьяна безобразна в сравнении с родом людей. Относительно прекрасное определяется принадлежностью к различным родам. 

Конкретизируя понятие красоты, Гераклит говорит о гармонии как единстве противоположностей. Гармония для него, как и красота, возникает через борьбу. Гармония, являющаяся основой красоты, согласно Гераклиту, имеет универсальный характер: мы ее видим в основе космоса, она составляет основу человеческих связей, она же присутствует в произведениях искусства. Можно сформулировать 6 тезисов, что в представлении Гераклита является красотой:

1.      Красота есть огонь и основанный на нем круговорот стихий.

2.      Красота есть логос, мысль, мышление, мудрость, всеобщий закон.