Андреев непосредственно
продолжал традиции философии
всеединства Соловьева, развивая
их на основе сложного соотношения
принципов толстовства и классического
славянофильства.
Вглядываясь в реалии
ХХ в., Андреев приходил к апокалиптическому
ощущению времени: ".. я принадлежу
к тем, кто смертельно ранен двумя великими
бедствиями: мировыми войнами и единоличной
тиранией". Его особенно удручало то,
что человеческая культура, даже в своих
высочайших проявлениях, как религия и
наука, бессильна противостоять необычайно
возросшей мощи зла, его способности "маскироваться",
"подменять" добро. В людях постепенно
угасает "стремление к всемирному",
они всё более разобщаются на враждебные
сообщества, усиливая "деспотические
образования", т.е. государства. Конечно,
сущность государства не сводится к одной
только тирании. На протяжении целых веков
оно выступало "единственной неуклонной
объединительницей людей", предотвращая
от них опасность хаоса и войн. Но государство
"цементировало общество на принципах
насилия", вовсе не заботясь о нравственном
содержании своих деяний. В результате
восторжествовало властное, деспотическое
начало.
Так возникли современные
"государственные громады", хищные
по своей природе, чуждые идеалам
мира и социальной гармонии. В
их распоряжении оказались наука
и техника, служащие им с
такой же покорностью, с какой
церковь служила феодальным владыкам.
Каждое их достижение, каждый
успех немедленно обращается
против "подлинных интересов человечества",
отдаляет "путь ко всемирному единению".
И не благо общества, а единоличная диктатура
становится целью политики. Всё это, полагал
Андреев, делало очевидным, что выход из
кризиса может быть достигнут "не развитием
науки и техники самих по себе, не переразвитием
государственного начала, не диктатурой
"сильного человека", не приходом
к власти пацифистских организаций социал-демократического
типа, качаемых историческими ветрами
то вправо, то влево", а исключительно
с помощью установления над всеми государствами
некой единой, всеобъемлющей "этической
инстанции", или, иначе, интеррегилиозной,
всечеловеческой церкви, "Розы Мира".
"Роза Мира" явится
своего рода "религией итога",
"соборным творчеством", в котором
все прежние религии превратятся
в отражения "различных пластов
духовной деятельности, различных
рядов иноматериальных фактов, различных
сегментов планетарного космоса". Благодаря
своему универсализму и динамичности,
"Роза Мира" сможет впервые объединить
земной шар в Федерацию государств во
главе с "этической контролирующей
инстанцией", распространить материальный
достаток и высокий культурный уровень
на население всех стран, воспитать поколение
"облагороженного образа", восстановить
христианские церкви, словом, осуществить
"превращение планеты - в сад, а государств
- в братство". В свою очередь, реализация
этих задач "откроет путь к разрешению
задач более высоких: к одухотворению
природы". России здесь "предуказана"
особая роль, если только её не погубит
тоталитарное насилие. Главные сочинения:
"Роза мира .Философия истории, "Железная
мистерия".
Батищев Генрих
Степанович (1932-1990)
Батищев Генрих Степанович-
философ. В 1950 г. поступил в Московский
государственный экономический институт,
через год перешел на философский факультет
МГУ им. М.В. Ломоносова, который окончил
в 1956 г. C 1959 по 1962 г. аспирант кафедры философии
Московского института народного хозяйства
им. Г.В. Плеханова. В 1962 г. защитил кандиддатскую
диссертацию "Категория диалект, противоречия
в познании". С того же года и до конца
жизни работал старшим научным сотрудником
Института философии АН СССР. Испытав
сильное влияние идей Э.В. Ильенкова, он
затем, к нач. 70-х гг., отошел от них. Рассматривал
проблемы сущности диалектики и её категорий
(в особенности категории противоречия),
сущности человека и его отчуждения, философии
истории, философии педагогики и др. Духовная
эволюция Батищева привела его к принятию
православия в 1977 г. (церковное имя - Иоанн).
С начала 70-х гг. Батищев подвергает критике
редукцию предметной деятельности к субъект-объектному
отношению, а с начала 80-х гг. выступает
против абсолютизации деятельности, т.е.
против редукции полноты сущности человека
к её деятельностному бытию. В то же время
он подвергает критике антропоцентризм
как мировоз. и бытийственную позицию
человека в Универсуме, ответственную
за современные глобальные кризисы на
планете. С середины 80-х гг. Батищев также
работает над выявлением общих контуров
такой диалектики, которая была бы свободна
от всяких видов редукционизма.
Главные сочинения: "Проблема
человека в современной философии",
"Противоречие как категория
диалектической логики", "Диалектика
творчества", "Философское наследие
С.Л. Рубинштейна и проблематика
креативности", "Познание, деятельность,
общение".
Герцен
Александр Иванович (1812-1870)
Герцен Александр Иванович-
философ и революционер, писатель и публицист,
основоположник народничества. Окончил
физико-математическое отделение Московского
университета /1833/. Вместе с Н.П.Огаревым
создал тайный кружок по изучению политической,
в частности, социалистической, литературы.
Дважды арестовывался и ссылался /1835-1840
и 1841-1842/. С 1847 - в эмиграции. Основал в Лондоне
"Вольную русскую типографию" /1853/,
издавал "Полярную звезду" /1855-1869/,
"Колокол" /1857-1867/. Участвовал в создании
революционной организации "Земля и
Воля". Создал оригинальную материалистическую
и атеистическую концепцию, в которой
использовал переработанную диалектику
Гегеля, названную им "алгеброй революции".
"Реалистическая" научная теория,
согласно Герцену, необходима для обоснования
будущего социального переворота. Поражение
революции 1848-1849 явилось основой духовной
драмы Герцен, разрешением которой стала
его концепция "русского", крестьянского
социализма.
Взгляды Герцена нельзя
отождествлять с классическим
материализмом, согласно которому
психические процессы пассивны
и всецело зависят от материальных
процессов.Его учение сводится к следующему:
Ошибка идеализма
"Идеализм высокомерно
думал, что ему стоит сказать
какую-нибудь презрительную фразу
об эмпирии, - и она рассеется,
как прах. Высшие натуры метафизиков
ошиблись: они не поняли, что в
основе эмпирии положено широкое
начало, которое трудно пошатнуть
идеализмом. Эмпирики поняли, что
существование предмета - не шутка;
что взаимодействие чувств и
предмета не есть обман; что
предметы, нас окружающие, не могут
не быть истинными потому уже,
что они существуют; они обернулись
с доверием к тому, что есть вместо отыскивания
того, что должно быть, но чего, странная
вещь, нигде нет!"
Материалисты-метафизики "
Материалисты-метафизики
совсем не то писали, о чем
хотели; они до внутренней стороны
своего вопроса и не коснулись,
а говорили только о внешнем
процессе; его они изображали
довольно верно, и никто с
ними не спорит; но они думали,
что это все, и ошиблись: теория
чувственного мышления была своего
рода механическая психология, как
воззрение Ньютона -механическая
космология, притом, никак не надобно терять
из вида, что локкова школа рассматривала
мышление только как частную, отдельную,
личную способность одного типического
человека; разум как родовое мышление,
пребывающее и развертывающееся в истории
и науке, не заслужил их внимания; оттого
у всех у них недостает исторического
понимания прошлых моментов мышления".
Романтический идеализм
"Философия, не умевшая
признать и понять эмпирию,
хуже того, умевшая обойтись без
нее, была холодна, как лед,
бесчеловечно строга; законы, открытые
ею, были так широки, что все
частное выпадало из них; она
не могла выпутаться из дуализма
и, наконец, пришла к своему
выходу: сама пошла навстречу
эмпирии, а дуализм смиренно
сходит со сцены в виде романтического
идеализма, явления жалкого, бедного,
безжизненного, питающегося чужой
кровью".
История мышления и природы "
История мышления - продолжение
истории природы: ни человечества,
ни природы нельзя понять мимо
исторического развития. Различие
этих историй состоит в том,
что природа ничего не помнит,
что для нее былого нет, а
человек носит в себе все
былое свое: оттого человек представляет
не только себя, как частного,
но и как родового. История
связует природу с логикой: без нее они
распадаются; разум природы только в ее
существовании, - существование логики
только в разуме; ни природа, ни логика
не страдают, не раздираются сомнениями;
их не волнует никакое противоречие; одна
.не дошла до них, другая сняла их в себе:
в этом их противоположная неполнота".
Грани в природе
"Мы привыкли человеческий
мир отделять каменной стеной от мира
природы; это несправедливо; в действительности
вообще нет никаких строго проведенных
межей и граней, к великой горести всех
систематиков; но в этом случае, сверх
того, опускают из виду, что человек имеет
свое мировое призвание в той же самой
природе, доканчивает ее возведением в
мысль; они противоположны так, как полюсы
магнита или, лучше, как цветок противоположен
стеблю, как юноша - ребенку".
Задача мышления
"Дело науки - возведение
всего сущего в мысль. Мышление
стремится понять, усвоить вне
сущий предмет и с первого
приступа начинает отрицать то,
что его делает внешним, другим,
противоположным мысли, т. е.
отрицает непосредственность предмета,
обобщает его и имеет уже
с ним дело как со всеобщим:
таким оно старается его понять".
Единство личности
"Мало того, что человек
идет далее животных, понимая
самобытную замкнутость своего
я; я есть подтверждение, сознание
своего тождества с собою, снятие
души и тела, как противоположных,
единством личности, - на этом
остановиться нельзя: надобно понять
высшее единство рода с собою.
Это единство начинается поглощением
лица как частности, и испуганный
человек стремится, напутствуемый
ложным чувством самосохранения
удержать себя и истиной ставит
свое лицо; подтверждая только
свое тождество с собою, человек
непременно распадается со всей
вселенной, со всем тем, что
он чувствует не принадлежащим
своему я".
Философия-наука
"К философии приступают
со своей маленькой философией;
в этой маленькой, домашней, ручной
философии удовлетворены все
мечты, все прихоти эгоистического
воображения. Как же не рассердиться,
когда в философии-науке все
эти мечты беднеют перед разумным
реализмом ее! Личность исчезает
в царстве идеи в то время,
когда жажда насладиться, упиться
себялюбием заставляет искать
везде себя и себя, как единичного,
как этого". "В науке царство совершеннолетия
и свободы; слабые люди, предчувствуя эту
свободу, трепещут; они боятся ступить
без пестуна, без внешнего веления; в науке
некому оценить их подвига, похвалить,
наградить; им кажется это ужасной пустотой,
голова кружится, и они удаляются. Распадаясь
с наукой, они начинают ссылаться на темное
чувство свое, которое, хоть и никогда
не приходит в ясность, но не может ошибиться".
Общее и частное
"Ни один маятник
не удовлетворяет общей формуле,
которая выражает закон его
размахов, ибо в формулу не
вводится случайный вес пластинки,
на которой он висит, ни случайное
трение; ни один механик, однако,
не усомнился в истине общего
закона, снявшего в себе случайные
возмущения и представляющего
вечную норму размахов. Развитие
науки во времени сходно с
практическим маятником: оптом
оно совершает нормальный закон
(который здесь во всей алгебраической
всеобщности дается логикой), но
в частностях везде видны видоизменения,
временные и случайные".
Восточный человек
"Восточный человек
не понимал своего достоинства;
оттого он был или в прахе
валяющийся раб, или необузданный
деспот; так и мысль его была
или слишком скромна, или слишком
высокомерна; она то перехватывала
за пределы себя и природы,
то, отрекаясь от человеческого
достоинства, погружалась в животность".
Россия и Европа "Европа не разрешила
противоречия между личностью и государством,
но, по крайнем мере, она поставила этот
вопрос. Россия подходит к задаче с противоположной
стороны, но и она ее не решила. При наличии
этого вопроса и начинается наше равенство.
У нас больше надежд, потому что мы только
что начинаем, но надежда - только потому
надежда, что может не осуществиться".
Главные сочинения: "Основные
философские произведения: "Дилетантизм
в науке", "Письма об изучении природы",
"С того берега", Избр. философские
произведения.