Жизнь Платона

Автор работы: Пользователь скрыл имя, 10 Декабря 2013 в 17:22, реферат

Краткое описание

Платон родился в 427г. до н.э. При рождении он был назван Аристоклом. Платоном назвал его учитель гимнастики впоследствии то ли за широту плеч, то ли за широту лба. “Платон” означает широкий. При рождении Платона ходили слухи, что он рожден не от своего отца, а от бога Аполлона. Тем самым ему приписывались особые дарования без тени оскорбления отца.

Вложенные файлы: 1 файл

ФИЛОСОФИЯ ПЛАТОНА.docx

— 66.98 Кб (Скачать файл)

В заключение скажем о восприятии Платона в России. На русский язык сочинения Платона были переведены в 70-ые годы ХVIII века трудами переводчиков Императорской Академии наук в Санкт-Петербурге. Во введении переводчики (священник Иоанн Сидоровский и коллежский регистратор Матфей Пахомов) пишут:

"Весь свет со удивлением  взирает на то блаженство России, Отечества нашего, до коего возвысилась  она в настоящем златом веке. Но может ли что иное быть  источником благосостояния какого-либо  царства, как не едина токмо  мудрость предержащия власти? Платон, знаменитейший из всех древних  философов, полагая сию истину  всякого сомнения чуждою, в пятой  книге своего гражданства (речь  идет о диалоге "Государство" - И.Л.) сказует, что всякое царство  тогда достигнет своего блаженства, когда или цари будут любомудрствователи, или любомудрствователи сделаются  царями. Таковой истины, как бы  прорекательне Платоном изреченной, зрится в России ныне, паче  нежели в предшедшие веки, самое  событие. Отечество наше, коль  величайшею ни блистает теперь  пред прочими державами славою, коликим ни наслаждается благоденствием  всему сему есть виновница  державствующая во днех сих  августейшая монархиня наша[...]”

В этом же введении дается краткая  биография Платона и обзор  его творчества. В частности, авторами введения говорится, что "многие порицают сего писателя (Платона - И,Л.) за то, что  он не предлагает о вещах просто и ясно, и сим самым причиняет  читателям своим темноту и  неудобовразумительность". Отвечая  на это обвинение в адрес Платона, переводчики пишут: "Известно, что  обретаются два образа сочинений. Един есть простый и сухий образ, свойственный мафиматикам, представляющий истины, чуждые всяких украшений[...] Сей образ тогда  бывает изящен и полезен, когда употребляется  пред человеками просвещенными, разумными  и непричастными предрассуждениям. Вопреки, он лишается всея своея силы, если предлагаем будет людям предубежденным, легкомысленным и жестоковыйным[...]"

Это введение к Собранию сочинений  Платона представляет собой первый отечественный опыт анализа философии  выдающегося греческого мыслителя.

При жизни Платона ходили слухи о том, что в Академии преподается в устной форме особая  тайная философия, о которой в диалогах ничего прямо не говорится. Диоген Лаэртский свидетельствует:"Словами Платон пользовался очень разными, желая, чтобы его учение не было легко уяснимым для людей несведущих". Из этого следует, что Платон свои диалоги предназначал как для сведущих, так и для несведущих. И действительно, любое иносказание предполагает разделение читателей по крайней мере на двух типов. Их можно назвать по разному Диоген называет их сведущими и несведущими, я - А. Т. Геворкян называв их первыми и вторыми. Первые читатели не улавливают цели иносказаний, или вовсе не воспринимают иносказаний; вторые же обнаруживают иносказательный покров и выявляют то, что скрыто под различными Формами иносказания. Сам Платон также разделял своих читателей на два типа. Об этом свидетельствует Седьмое письмо, где он говорит:"Если бы показалось, что следует написать или сказать это в понятной для многих форме, что более прекрасного могло быть сделано в моей жизни, чем принести столь великую пользу людям, раскрыв всем в письменном виде сущность вещей? Но я думаю, что подобная попытка не явилась бы благом для людей, исключая очень немногих, которые и сами при малейшем указании способны все это найти". Из этого можно видеть, что сам Платон разделял своих читателей на "многих" и "немногих". Именно на этих немногих и рассчитывал Платон при построении сложной структуры диалогов, в которых под различными формами иносказания он скрыл свои подлинные воззрения.

Начиная с древности в  платоноведении существовала точка  зрения, согласно которой диалоги - экзотерические (внешние) сочинения  не содержат в явном виде эзотерических (внутриакадемических) учений, которые  преподавались ученикам Платона  устно и хранились в тайне  от внешнего мира. В этом свете основной проблемой платоноведения стало  выявление соотношения двух Платонов: автора диалогов и наставника Академии. Об этом свидетельствует, в частности; А. Клеванов, который в 1861г. писал: "Было высказано некоторыми довольно странное мнение, будто и из подлинных сочинений  Платона нельзя извлечь истинного  понятия об его учении, что оно  в полной ясности преподано им тайно только ученикам его, а в  сочинениях внутренний смысл учения скрыт под намеками и образами, частью с умыслом, частью из осторожности". Сам А. Клеванов называет эту точку  зрения странной и, вероятно, солидаризируется со Ф. Шлейермахером, который, как утверждает А. Клеванов, опроверг эту догадку  и с его времени почти потеряли в нее веру. И действительно, Ф. Шлейермахер в XIX веке был авторитетным теологом и своими переводами сочинений Платона на немецкий был известным и в платоноведении. Он своими интерпретациями христианизировал Платона, а свидетельства Диогена Лаэртокого и других он объявил несерьезными анекдотами ненаучной традиции и категорически отверг их. Воззрения.

Ф. Шлейермахера о Платоне  оставались господствующими в XI Яз. В особенности трудно было выйти из-под его влияния мыслителям христианской направленности. В этом отношении интересна позиция Гегеля, который отверг концепцию двух Платонов: "Это, впрочем, дурное различение, так как получается вид, будто у Платона были две философии: одна для внешнего мира, для людей, а другая - внутренняя, сохраняемая для интимного круга". Он полагал, что у Платона одна философия. Однако, его интуиция исследователя заставляет его частично признать то, что он в общем отвергает: "Но эзотерическим является спекулятивное, которое, хотя бы оно было написано и напечатано, все же, не будучи тайной, остается сокрытым для тех, кто не хочет делать усилия мысли". Таким образом, Гегель фактически признает, что диалоги Платона рассчитаны на читателей двух типов: тех, которые не делают усилия мысли и тех, которые, делая усилие мысли, правильно понимают спекулятивное сокрытое.

В ХХв. эзотерические тенденции  в платоноведении начали усиливаться. В 1912г. В. Егер безоговорочно провозгласил, что настоящая философия Платона  не может быть найдена, в его диалогах, которые следует считать не философскими сочинениями, а произведениями искусства. Подлинно платоновские воззрения содержались  в его устном учении - том, которая  может быть восстановлена по свидетельствам Аристотеля и других его учеников. Этой концепции В. Егера придерживаются представители известной тюбингенской школы Г. Кремер и К. Гайзер, которых  обычно называют эзотеристами, Е. Н. Тигерштедт говорит:"Если бы диалоги вдруг  бесследно исчезли, это не повлияло бы на эзотерические концепции платонизма, поскольку последние не основываются на анализе диалогов, хотя эзотеристы последовательно пытаются найти  в них обоснование своих мнений".

Заключение

Итак, можно ли считать  философское наследие Платона артистическим  философствованием, местами гениально  прозорливым, однако лишенным систематической  строгости и методически исчерпывающей  полноты? О большинстве диалогов, за исключением Тимея и Законов, действительно, можно сказать, что  построение их прихотливо, логика изложения  определяется скорее художественными  или пропедевтическими задачами, нежели логикой философского предмета. Тем не менее об отсутствии системы  в философском наследии Платона  не может быть и речи. Внимательное изучение Платоновского корпуса  показывает, что в нем всесторонне  и полно выражена тщательно проработанная  философская концепция, диалектически  изощренная и, что самое замечательное, свободная от догматической косности и окостенелости.

Душа платоновского идеализма  учение о Благе. Из платоновской философии  вошло в культурный обиход человечества не только понятие идеи, но и понятие  идеала. Идеализм Платона идеализирующее учение. Прежде всего Платон идеализирует познавательную деятельность человека. Платоновская гносеология менее  всего хлопочет об адекватности человеческих познаний познаваемому миру, главное  в познании усмотрение перспективы  движения к совершенству. Познание постигает вещи только тогда, когда  оно постигает меру возможного совершенства каждой вещи, ее идеал, а также место  этого идеала в Едином Благе Бытия. Соединение в одной высшей идее Блага, Бытия и Единого обусловило сквозное единство этического, космологического и гносеологического уровней  его философского учения. Сущность человека, согласно этому учению, заключается  в безостановочном устремлении  к познанию совершенства бытия, своего собственного совершенства, своего идеала, и тем самым к самоусовершенствованию. Подобным же образом Платон идеализирует природу мироздания, общественный порядок, да и все, к чему прикасается его  мысль. Философия, по Платону, начинается с удивления, а держится и питается любовью, любовью к идеалу и к  любому объекту мысли как к  возможности идеала.

Философия Платона не раз  возрождалась на протяжении истории  под именем платонизма. Этим именем называется всякое учение, которое  в основание бытия кладет идеальные  сущности, в основу познания интеллектуальное усилие, отправляющееся от интуиции, в  опыте имеющее лишь результат, но не источник, а в этике проповедующее  превосходство вечных ценностей  над заботой и злобой дня.

В политике это выражается в примате общегосударственных  интересов перед частными; закон  подчинения гражданина государству  понимается как справедливость и  становится залогом спасения и будущего блаженства каждой человеческой души.

В логике это означает превосходство  общего над единичным и более  общего над менее общим, в гносеологии  суверенитет понятия и приоритет  его перед чувственным опытом. Истина это закон подчинения знания идее.

В космологии это сказывается  в низведении самодостаточного и  самодвижущегося космоса досократической  философии на уровень производного и произведенного механизма, скопированного с внеположенного космосу образца  и приводимого в движение силой, лишь отчасти заключенной в космосе  и ведущей свое происхождение  от внекосмических начал. Закон приближения  копии к образцу именуется  у Платона истиной, закон подчинения частей целому и соподчинения частей внутри целого соразмерностью, закон  полного и совершенного единения многого в одном красотой. Истина, соразмерность и красота сводятся в наивысшее единство, именуемое  Благом.

Тем не менее философия  Платона это не философия приоритетов, это философия меры. Крайности  Платона это не области существования, а пределы понимания. Истина бытия  и понимания каждой вещи и ее идеи определяется как мера. Мера это  количественно определенное среднее, узел связи двух крайностей многого  и единого, частного и целого, единичного и общего, соотношение которых  в их смеси определяется числом. Число это то, что объединяет физическое существование космоса и метафизическое бытие идей. Самое конечное единство определяется числом единица . Отношения  любой из идей к идее единого составляет меру и число этой идеи. Мера и  число вещи это отношение наличного  соотношения между соединившимися в ней крайностями к тому, которое  задано ей идеей. Мир вещей, таким  образом, от мира идей отличается тем, что у идеи свое число, целое, а  у вещи всегда дробное, знаменатель  которого может увеличиваться или  сокращаться, обнаруживая меру совершенства вещи; мир вещей именуется миром  становления, поскольку каждая вещь в нем находится в движении, направленном к совершенствованию, к сокращению разрыва между действительностью  и истиной. Вещь всегда лишь становится тем, что есть ее идея, путь ее становления  бесконечен, а разрыв между совершенствующимся и совершенством всегда сохраняется, ибо отягощенная несовершенством  индивидуальности вещь всегда чуть-чуть не-до-идея, как бы ни блистала она  соразмеренностью, добротностью и красотой.

Добротность, или добродетель, это та же мера, но понятая в эстетическом или этическом смысле. В государстве  мера-добродетель гражданина это  его сословная принадлежность. В  космосе мера-добротность вещи дается ей как ее возможность, то есть как  диапазон ее перемен в процессе становления, определенный ее включенностью в  соразмерное единство целого.

Мера и возможность  философии состоят в очищении и возвышении души человеческой, во всемерном развитии способности  бессмертной души к припоминанию тех созерцаний, какие доступны душам, поднявшимся до края, отделяющего  небо от занебесной области идей.

Ближайшим образом душе требуется  припоминание идеи справедливости (и  Блага, ибо верховная идея Блага  познается в каждой из прочих идей как цель и основание всего), дабы справедливой жизнью заслужить себе право в последующих воплощениях  подниматься раз от разу все выше и выше по ступеням совершенствования. Однако познание этой высшей справедливости в земных условиях оказывается едва ли не самым трудным познанием, к  нему ведет долгий путь воспитания и образования, развития мыслительных способностей.

Конечная цель философии  привести к осуществлению все  лучшие возможности души, ее способность  путем мнения, состоящего из веры и  уподобления, и мышления, состоящего из познания и рассуждения, находить верную дорогу как в лабиринтах становления, так и на магистралях бытия.

Наконец, какова та картина, то зрелище, которое душа, получившая посредством философии свое полное развитие, может составить как  идеальный образ своего двойного обиталища? Это должно быть зрелище  космоса, с одной стороны, и вечного  прообраза этого космоса бытия  с другой. Однако истинное бытие  лишено не только материи, но и формы, к тому же оно просто, односоставно и тем самым неподвластно логосу-отчету, разбирающему состав многосложного. Высшая ступень истины неизреченна, постичь  ее можно самое по себе, в свете  ее собственного сияния, но выразить лишь в отображении, в эйконе. Таковы эйконы пещеры в Государстве , земли в  Федоне , неба и занебесной области  в Федре . Наиболее правдоподобным эйконом  бытия является сделанный по его  образцу космос, он более всего  подобен своему благому образцу-прообразу, поэтому изображение космоса  в Тимее можно считать наиболее адекватным из возможных эйконов  бытия.

Можно ли считать правдоподобный миф Тимея не только наиболее истинным изображением бытия, но и собственно изображением бытия? Не относится ли космос к бытию как становление  к своей идее? Не есть ли космос сотворенный  аналог бытия, как время и движение космоса аналоги вечности и покоя  бытия? Исчерпывает ли идея космоса  всю полноту мира Идей? Есть ли в  мире бытия образцы для других созданий? В наследии Платона, скорее всего, нет на этот счет указаний, кроме, может быть, одного. Говоря о сотворении космоса из двух начал, идеи-образца  и восприемлющей материи ( Тимей , 50 С-Е), Платон замечает, что этому  неопределенному, бесформенному, безвидному восприемлющему началу предстоит воспринять все возможные формы, все роды вещей, все возможное разнообразие видов. Для обозначения целокупности космоса в греческой философии  употреблялось слово пан все, всевозможное, всяческое, всякое все. Платон не может сказать о космосе, что  тот все, помимо космоса есть бытие, но что космос являет собой всевозможную пестроту всяческого бытия в становлении, это, по-видимому, можно считать вероятным.

Информация о работе Жизнь Платона