Анализ современной социобиологии

СОЦИОБИОЛОГИЯ, - направление  в философии и социологии, ставящее своей целью осуществить новый  синтез между биологией и науками  о человеке и обществе. Сторонники С. полагают, что теоретико-эволюционная биология может быть основой для  социальных наук, поставляя последним  объяснительные схемы и модели поведения, заимствованные из генетических и эволюционно-экологических  теорий. Возникновение С. связано с выходом в свет в 1975 работы амер. энтомолога Э.О. Уилсона «Социобиология: новый синтез» (Е.О. Wilson. Sociobiology: The New Synthesis. Cambridge, Mass.). В дальнейшем, наряду с работами Уилсона, как лидера направления, были опубликованы статьи и книги Ч. Ламсдена, Д. Бэрэша, Р. Докинса, М. Рьюза, М. Гизелина, Д. Фридмена и др. В С. дискутируются такие принципиальные вопросы, как соотношение биологического и социального, физиологического и психологического, генетически обусловленного и приобретенного в природе и развитии человека. Обсуждается методология комплексных исследований - плодотворность и границы применимости аналогий между поведением животных и человека, роль теоретических моделей эволюционной биологии в изучении социального поведения человека, пути уменьшения различий между естественными и гуманитарными науками.  
Различают общую С. и С. человека. Первая базируется на достижениях экологии, этологии, эволюционной биологии, антропологии и утверждает в целом значение эволюционно-биологического подхода к изучению организации сообществ организмов и необходимых для поддержания этих сообществ форм поведения живых существ. Исследуются такие формы общественно значимого поведения, как альтруизм и эгоизм, сексуальное и агрессивное поведение. Выделяются определенные поведенческие инварианты, присущие, по мнению социобиологов, в равной мере как животным, так и человеку. Экстраполяция знания, полученного при изучении животных, на поведение человека совершается подчас в С. без достаточных к тому оснований и фактически носит характер предположений, когнитивных метафор. Для общей С. характерен также «генетический детерминизм», акцент на роли генетических факторов развития организмов. Наряду с этим в ней подчеркивается, что основную роль при решении проблем должны играть принципы и понятия неодарвинизма - естественный отбор, понимание эволюционного процесса как адаптациогенеза, обнаруженные популяционной генетикой закономерности. Данный концептуальный арсенал предполагается универсальным для объяснения любого уровня биологической и социальной организации.  
Эти методологические установки проявляются и в С. человека. Концепцией, призванной, по мнению социобиологов, внести принципиальные изменения в наши представления о природе человека, выступает здесь «теория геннокультурной коэволюции», в основе которой лежит идея синтеза процессов органической и культурной эволюции. Однако ведущая роль отводится генам. Это следует прежде всего из центрального понятия теории геннокультурной коэволюции - понятия эпигенетических правил. Оно призвано, по мысли социобиологов, раскрыть сам механизм коэволюции, показать пути трансляции базисных структур информации от генов к культуре и наоборот.  
В некоторых своих вариантах (М. Гизелин и др.) С. выступает и как «биоэкономия». Она рассматривает природу как постоянно меняющуюся систему связей приспособления и взаимодействия, в которой живые существа вынуждены конкурировать из ограниченных ресурсов для сохранения жизни и размножения. Эффективное использование этих ресурсов ведет к сохранению и росту популяции, неэффективное - к ее вырождению. В результате законы биоэкономии оказываются аналогичными законам человеческой экономики.  
Для радикальных вариантов С. характерен «методологический империализм»: убежденность в том, что биологические закономерности суть основные структуры действительности и последние принципы сущего. Поэтому нужно стремиться к универсальному, монокаузальному объяснению всех основных процессов как в животном, так и в человеческом мире на их основе. В более же «слабых» и тонких вариантах С. установлено немало интересных закономерностей поведения и мышления человека.  
P.C. Карпинская  
Рьюз М. Философия биологии. М., 1977; Козловски П. Эволюция и общество. Критика социобиологии. СПб., 1996; C.J. Lamsden, E.O. Wilson. Genes, Mind, and Culture: the Coevolutionary Process. Cambridge, Mass., 1981; G. Breuer. Sociobiology and the Human Dimension. Cambridge, Mass., 1982.

КРИТИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ СОВРЕМЕННОЙ СОЦИОБИОЛОГИИ

(о роли наследственных  предпосылок в психическом развитии  человека) 

А.З. КУКАРКИН 

История и современное  состояние изучения проблемы наследственных предпосылок психического развития человека в зарубежной психологии характеризуются преобладанием эмпирических исследований над теоретическими разработками. Эта традиция, идущая от Ф. Гальтона, получила яркое воплощение в психогенетике, где на основе дифференциально-психологических методик и методов генетики изучаются источники изменчивости психических свойств. Однако область взаимодействия психологии и генетики не ограничивается конкретно-научными изысканиями, и если еще дальше спуститься по историко-научной шкале от Ф. Гальтона к Ч. Дарвину, включившему человека в единую цепь развития живой природы, то станет очевидным значение принципов генетики для теории психологии, в частности для теории психического развития человека, в рамках которой проблема наследственных предпосылок занимает существенное место. Действительно, биология — одна из наук, формирующих теоретическое основание психологии, а генетика, демонстрирующая эволюционное единство человека с остальным природным миром, составляет ядро и суть современной биологии. Это обстоятельство часто игнорируется психологами, рассматривающими биологический уровень лишь под углом зрения физиологии. Закономерности генетики универсальны для всех живых форм в их филогенетическом и онтогенетическом развитии. Поэтому, очевидно, их нельзя не учитывать и при анализе онтогенеза человека.

В этом аспекте представляет интерес критическое, рассмотрение концепции современной зарубежной социобиологии, интерпретирующей деятельность человека на основе «универсалий генетики» [17; 8] и вызвавшей среди зарубежных психологов острые дискуссии [24], [30], [35], [37], [47], действуя, по выражению одного из социобиологов, «как своеобразный тест Роршаха» [35; 35]. Кроме того, в самое последнее время можно наблюдать проникновение социобиологической методологии в психологические исследования игры [42], когнитивных процессов [23], теории обучения [29]. «Социобиология бросает вызов психологии» [47; 955], стремится поглотить (cannibalize) психологию [20; 273]. В настоящей статье мы не имеем возможности коснуться не только биологических, антропологических, социологических, этических сторон учения социобиологии, но даже и большей части интересных с собственно психологической точки зрения положений. Отсылая читателей к более подробному обсуждению социобиологии в советской философской и биологической литературе [6], [8], [11], [12], [14], [15], к первоисточникам этого направления — работам Э. Уилсона [45], [46], Д. Бараша [17], Р. Даукинса [22], Д. Фридмана [25] и др., а также к зарубежным критическим исследованиям ([16], [18], [19], [20] и др.), мы рассмотрим лишь те аспекты концепции социобиологов, которые следует иметь в виду при обсуждении проблемы наследственных предпосылок психического развития человека.

Согласно социобиологам, роль генотипа по отношению к развитию индивида1 выступает в двух взаимозависимых планах: 1) как программа, на основе которой и при взаимодействии со средой складывается фенотип — непосредственная (proximate) обусловленность;  

36 

2) как конечная цель  фенотипического существования  — первопричинная (ultimate) обусловленность. «Курица — это способ, посредством которого одно яйцо производит другое яйцо», — шутят социобиологи, всерьез полагая, что «организм— это способ, посредством которого одна ДНК производит другую ДНК» [45; 3]. По Э. Уилсону, любое живое существо, в том числе и человек, не может оказаться вне действия репродуктивного императива, свойственного его биологическому статусу [46; 2]. Введенный принцип «репродуктивного императива» утверждает, что «стремление» генов к самовоспроизведению является детерминантой взаимоотношений между индивидами, деятельность которых «призвана» обеспечить генам безопасность. При этом термины, представленные в кавычках, не относясь непосредственно к внутренней мотивации живого существа, используются в социобиологии для того, чтобы избежать громоздких выражений типа: индивиды ведут себя так, как будто хотят максимизировать свою генетическую приспособленность [17; 52]. Вместе с тем утверждается, что эмоциональная и мотивационно-потребностная сфера как животных, так и человека вовлечены в эволюционно-генетический процесс, а потому служат «для пользы» генов [38; 24 — 27], [43; 96]. «Цензоры» и «преграды» внутри человека нацелены на воспроизводство генов. Пример — кровнородственные связи, которые не только запрещаются культурой, но и вызывают у субъекта негативную эмоциональную реакцию [43; 11—15], [25; 133], [46; 6], [35; 2],

По Э. Уилсону, существует естественная эволюция социальности: начиная с колоний микроорганизмов  до человеческого общества как «группы  индивидов, принадлежащих к одному виду и проявляющих взаимную кооперацию» [45; 7]. Социальность рассматривается как продукт эволюционно-генетического процесса, а все многообразие цивилизаций отнюдь не сводится лишь к человеческим сообществам [46; 23], [34; 99]. При этом «первичным социумом», имеющим биологическую природу, объявляется связь «родитель — ребенок», выступающая «как устройство, увековечивающее гены» [45; 8]. Воспитание детей носит генетически-адаптивный характер, служит собственному «генетическому интересу» родителей [45; 336]. Репродуктивный императив настойчиво требует: воспроизводи свои гены каким угодно способом — то ли оставляя много потомков, то ли обеспечивая лучшие возможности для последующего воспроизводства небольшому количеству потомков. Родительская привязанность обратно пропорциональна уровню рождаемости. Каждое поколение людей является потомками индивидов, рассматривающих воспроизводство генов как положительную ценность. Отсюда социобиологами выводится высокая устойчивость в нормах родительского поведения, направленная в конечном счете на воспитание адекватной репродуктивной установки у детей [43; 43].

С точки зрения социобиологов, психика (mind) животных и человека — результат взаимодействия наследственности и среды не только в ходе онтогенеза, но и в ходе филогенеза [46; 17]. Поэтому понятие «генетическая приспособленность» выступает в качестве ключевого пункта в интерпретации социобиологами психики как опосредствующего звена между генами и культурой [17; 20], [43; 95], [35; 11].

С другой стороны, источником культуры, якобы свойственной всем животным видам, объявляется эволюционно-генетический процесс [35; 2]. Р. Даукинс вводит понятие «мемы» как единиц культуры, производных от генов. «Мемы» производятся в ходе психической деятельности живого организма, каждый цикл которого задан генетически [22; 203—215]. Аналогичную роль играет термин «культурген», предложенный Ч. Ламсденом и Э. Уилсоном [34; X].

Психика человеческого индивида представляется как «остров, на который  иммигрируют культургены» и где они потом эволюционируют или вымирают [35; 2]. Индивиду биологически свойственны «эпигенетические правила», определяющие коэволюцию (партнерство) генов и культуры, присутствующие в любом когнитивном процессе и обусловливающие целостность человеческой психики [34; 332]. Эпигенетические 

37 

правила находятся под  генотипическим контролем и осуществляют выбор одних культургенов и отклонение других [35; 4]. Человеческая культура, согласно Э. Уилсону, не «суперорганизм, развивающийся согласно своей внутренней динамике, а, скорее, статистический продукт отдельных актов принятия решений» [46; 78]. Последние определяют также дифференциально-психологические различия между людьми [46; 67].

Сравнивая свой подход к  психике с традиционно-психологическим, социобиологи отмечают «макроскопичность» первого, задающегося вопросом «почему психика работает именно так и не иначе». В отличие от социобиологов психологи («микроскопический» подход) задаются вопросом о том, как работает психика, каков ее механизм [46; 1]. Дополнительность психологии и социобиологии выражается также и в специфике интерпретации общебиологического понятия «адаптация» [30; 314], [47; 961].

Социобиология претендует на создание парадигмы для психологии — принципы генетики, приложенные  к анализу деятельности человека, выступают здесь именно в таком  качестве [27; 11], [17; 67], [46; 7]. «Психология без генетики, — пишет Э. Уилсон, — такой же парадокс, как химия без физики и биология без химии» [46; 2]. Призывы к психологии «научиться мыслить генетически» не новы (см., например, [28; 7]), однако никогда ранее генетику не прилагали к разработке теоретико-психологических вопросов столь активно. Впрочем, ряд зарубежных психологов приписывают эволюционно-генетический подход З. Фрейду, что дает им основание для соотнесения его концепций с учением социобиологов [24], [30]. Правомерность такого соотнесения критикуется рядом авторов; так, М. Поллак пишет, что «тот, кто ищет поддержки теории Фрейда в социобиологии, подобен птолемеевскому астроному, считающему, что учение Коперника — частный случай системы Птолемея» [37; 497]. «Вызов социобиологии психологии также несостоятелен,— пишут Вайрс и др., — как и попытки нейрофизиологии поглотить психологию» [47; 974—975].

Все вышесказанное, казалось бы, свидетельствует о том, что  собственно психологическая критика  социобиологии может быть ограничена общими замечаниями о редукционизме [19; 43]. Действительно, социобиология открыто редукционистский подход к жизнедеятельности человека. Э. Уилсон пишет: «...редукционизм как сведение более сложных явлений материального мира к более простым — необходимая черта научного метода на начальных этапах развития данной отрасли знания (психология, по мнению Уилсона, находится еще в зародышевом состоянии. — А. К.), тогда как холизм — черта метода уже устоявшейся науки» [46; 10]. Между тем для постановки проблемы наследственных предпосылок психического развития человека столь узкая критическая оценка социобиологии (указание на редукционизм) вряд ли может считаться удовлетворительной, так как здесь объективно нельзя игнорировать принципы генетики.

Адаптация с точки зрения генетики (в том числе и генетики человека) — это успех в деле воспроизводства генов, дифференциальное размножение, т. е. способность оставлять  сильных в репродуктивном отношении  потомков (см., например, [3; 109], [33]). Сходство подходов генетики и социобиологии к проблеме человека тем не менее не исключает критику второй со стороны первой [32], [20; 389]. Кроме того, имеет место взаимозависимость теоретических принципов социобиологии и генетики поведения: исследования по генетике поведения берут за основу представления о его эволюционно-генетических предпосылках, а положение о наследственной детерминированности психических свойств выступает в качестве исходного факта для социобиологии [39; 160], [17; 31] «Адаптивность поведения, — пишет Д. Бараш, — предполагает его наследственную обусловленность» [17; 284]. Или в другом месте: «...чем жестче фенотип связан с генотипом, тем больше будет влияние фенотипа на сохранение и воспроизводство генотипа в последующих поколениях» [17; 43]. Действительно, как отмечает Ж. Пиаже, «поведение не только результат, но и фактор эволюции» [36; 2], а эволюционисты О. и Д. Солбриг пишут: «...для 

38 

того, чтобы естественный отбор мог действовать на поведение, поведенческие признаки должны не только обладать адаптивной ценностью, но и  передаваться от родителей потомкам» [13; 430].

Социобиологи стремятся к более широкой и четкой, чем в психогенетике, постановке вопроса о роли наследственности в психическом развитии, считая этот вопрос ключевым в процессе теоретического состыкования психологии и генетики [16; 2], [18; 38], [18; 302], [46; 53]. Это свидетельствует об исключительной роли социобиологической проблематики при обсуждении проблемы наследственных предпосылок психического развития человека. Очевидно значение критики социобиологии в этом контексте и с позиций представлений об общественно-исторической природе психики человека, о влиянии органических условий на формирование человеческой психики, развиваемых в работах советских психологов Л.С. Выготского, А.Н. Леонтьева, А.Р. Лурия, С.Л. Рубинштейна, Б.Г. Ананьева, Б.М. Теплова, Д.Н. Узнадзе и многих других.