Марк Тулий Цицерон (106-43 до н.э.)

Красноречие, по-моему, — это область, в которой способность  решает  все,  а  в  науке  почти  ничего.   Наука  ведь  занимается только такими предметами, которые доступны  знанию, оратор же имеет дело лишь с личными мнениями, а не со знаниемОб ораторе. 
 
По просьбе Брута Цицерон взялся за сочинение, в котором пытался определить лучший образ речи идеального оратора. Он не уверен в том, что имеет право посягать на такой предмет, но уступает просьбам друга, который для него горячо любим. 
 
Изначально Цицерон указывает на то, что входе своего сочинения попытается описать оратора, которого так и не отыскал Марк Антоний, обладавший невероятным даром красноречия, но не считавшим красноречивым ни себя, ни Краса, и утверждавшим, что видел в жизни много людей речистых, но не красноречивых.  
Таким образом, в своем сочинении Цицерон пытается описать идеал, которого почти невозможно достичь, но к которому нужно стремиться. 
 
Не буду расписывать все пункты, но в тезисной форме, по мнению автора, идеальный оратор должен: 
1.обладать философским образованием. ( Поскольку красноречивому человеку необходима высокая наука) 
2.обладать всеми тремя стилями речи. ( Поскольку люди, стяжавшие себе славу, используя только один стиль речи, несомненно, достойны уважения, но они не близки к идеалу, поскольку оратор должен чувствовать публику, а к каждой публике свой подход). 
3.не замыкаться в одном стиле. 
4.иметь план, и использовать в своей речи категории Аристотеля. «Что сказать?» - нахождение; «Где сказать?» - расположение; «Как сказать?» - выполнение. 
5.Оратор должен владеть риторической техникой. 
 
Цицерон рассматривает отличие речи от философии, софистики, истории и поэзии, способность образцового оратора уместно применить три стиля речи и три задачи речи. Существует так же три рода речи: Цицерон отмечает, что идеальный оратор должен быть в меру прост, особенно когда обращается к народу. Чтобы его речь была лаконична и ясна, он не должен отяжелять ее «фигурами», недоступными пониманию большинства. ( Простой род) 
В умеренном роде «уместны любые украшения слов и даже многие украшения мыслей». Он занимает промежуточное место. 
Высокий род речи «богатый, важный, пышный и, бесспорно, обладающий наибольшей мощью». 
 
 
 
Идеальный оратор, по Цицерону, должен складно и благозвучно соединять слова, соблюдать созвучие отрезков, чувствовать ритм ( введение, происхождение, причина, сущность, ритм в целом, его употребление и польза);  
 
«Короче сказать, я думаю, что дело обстоит вот как: говорить стройно и складно, но без мыслей — есть недостаток разума, а говорить с мыслями, но без порядка и меры слов — есть недостаток красноречия; но особенность этого недостатка в том, что те, кто в нем повинны, не только не слывут глупцами, но напротив того, людьми разумными. Кому этого довольно, тот пусть так и делает. Истинно же красноречивый человек должен вызвать не только одобрение, но, если угодно, восторги, клики, рукоплескания: и он будет настолько возвышаться во всем, что ему должно быть стыдно, если что-нибудь сможет больше привлечь зрение или слух, нежели его выступление.»  
 
Под конце Цицерон оговаривается перед Брутом, что если тот не согласен с его мнение, пусть не осуждает, ибо «я хотел бы, чтобы ты, если тебе не понравятся эти рассуждения, подумал о том, что я взялся за слишком обширное начинание, чтобы довести его до конца, или о том, что я, желая выполнить твою просьбу, устыдился отказа, и поэтому столь неразумно взялся за это сочинение».  
 
Луций Красс 
Квинт Муций Сцевола 
Марк Антоний

Как уже было сказано, античные теоретики различали три рода красноречия:  
1) торжественное (ἐπιδεικτικὸν γένος, genus demonstrativum), 2) совещательное (т.е. политическое: συμβουλευτικόν, genus deliberativum) и З) судебное (δικανικὸν γένος, genus iudiciale или forense).

Торжественное красноречие включало речи хвалебные и порицательные, совещательное – речи убеждающие и разубеждающие, судебное – речи обвинительные и защитительные. В торжественном красноречии оратор должен был исходить из категорий хорошего и дурного, в совещательном – из категорий полезного и вредного, в судебном – из категорий справедливого и несправедливого. 
 
(Что же касается обсуждения случаев единичных, с общими вопросами не связанных, то они бывают частью судебные, частью совещательные; а есть еще третий род — восхваление или порицание отдельных лиц. Для каждого рода есть особые источники доказательств: для судебных речей — такие, где речь идет о справедливости; для совещательных — другие, в которых главное — польза тех, кому мы подаем совет; для хвалебных — также особенные, в которых все сводится к оценке данного лица.) 

Различалось три источника красноречия и три цели красноречия. Тремя источниками красноречия считалось природное дарование (natura, ingenium), теоретическое обучение (ars, doctrina) и практическое упражнение (exercitatio). В этом же ряду чем дальше, тем чаще занимало место подражание (imitatio), обычно как вид обучения или упражнения, но иногда и как самостоятельный пункт.  
 
 
Три цели красноречия были: убедить, усладить и взволновать (docere, probare; delectare, conciliare; movere, flectere). К достижению этих трех целей и вела риторическая наука. 
 
Для доказательства оратор располагает средствами двоякого рода. Первое состоит не в том, что придумывает оратор, а в том, что он планомерно извлекает из самого дела; это— документы, свидетельства,   договоры,   соглашения,   показания, законы, постановления сената, судебные решения, указы, заключения правоведов и все остальное, что не сам оратор измышляет, а что доставляют ему содержание дела и его участники. Второе же средство всецело заключается в рассуждениях и доказательствах самого оратора. Соответственно в первом случае следует обдумать, как рассматривать доказательства, а во втором— как их подбирать. Обычно преподаватели разбивают дела на множество отдельных родов и громоздят целые кучи доказательств для каждого рода порознь. Пожалуй, это и удобно для обучения начинающих, чтобы они, едва столкнувшись с делом, сразу имели бы, куда обратиться и откуда почерпнуть готовые доказательства; однако гоняться за ручейками и не видеть самого родника — это свойство недалекого ума, а нам, по нашему возрасту и опытности, следует черпать, что нужно, из первоисточника и примечать, откуда он вытекает.

. услаждение 
Итак, чтобы добиться успеха, очень важно представить в   хорошем   свете   образ   мыслей,   поведение   и   жизнь   ведущих дело и их подзащитных, а равно и представить в дурном свете их противников, чтобы привлечь как можно больше благосклонности  судей,   как  к  оратору,  так   и   к   подзащитному.    Благосклонность   же   снискивается   достоинством   человека,   его   подвигами  и  безупречной  жизнью;   все  эти  качества  легче  возвеличить,   если    они    имеются,    чем    выдумать,    если    их    нет. Но оратору приходят на помощь еще мягкость  голоса, скромное   выражение   лица,   ласковость   речи;   если   же   приходится выступать   более   резко,   надо    показать,    что    ты    принужден Делать   это   против   воли.   Весьма   полезно   бывает    изъявить признаки     добродушия,     благородства,    кротости,    почтительности,   отсутствия   жадности   и   корыстолюбия;    все   эти   приметы человека честного и не заносчивого, не резкого, не своенравного, не вздорного и не придирчивого очень способствуют благоволению к  нему  и  отвращают  от  тех,  кто  этими  качествами не  отличается.   Поэтому  противникам   надо   приписывать противоположные свойства. Но все подобного рода речи будут хороши для таких дел, в которых не приходится воспламенять судью резкой и пылкой стремительностью. Ведь отнюдь не всегда требуется сильная речь, но часто спокойная, сдержанная и мягкая, наиболее выгодная для ответчиков.

. Но есть и другой способ речи, смежный с этим, но не сходный с ним: он по-иному волнует судей, внушая им или ненависть, или любовь, или неприязнь, или  сочувствие, или боязнь, или надежду, или влечение, или отвращение, или радость, или печаль, или жалость, или месть,  или  иные чувства,  близкие  и подобные этим  и  другим таким же. При этом, конечно, желательно, чтобы судьи уже и сами подходили к делу с тем душевным настроением, на которое  рассчитывает   оратор.   Потому  что,   как   говорится,   легче подогнать   бегущего,    чем    сдвинуть    с    места неподвижного.

Итак,   в   шутке   первым   делом   надо   соблюдать   меру. Поэтому легче  всего подвергается  насмешке то,  что  не  заслуживает ни сильной ненависти, ни особенного сострадания. Следовательно, предметом насмешек могут быть те слабости, какие встречаются в жизни людей, не слишком уважаемых, не слишком несчастных и не слишком явно заслуживающих казни за свои злодеяния; остроумное вышучивание таких слабостей вызывает смех. Отличным предметом для подшучивания служит и безобразие и телесные недостатки; но и тут, как и в других случаях,   надо  очень  внимательно  соблюдать  меру.  При  этом рекомендуется избегать не только плоских, но, по возможности, и слишком соленых острот, дабы они  не оказались ни шутовскими,   ни   гаерскими.   Что здесь имеется  ввиду,  мы   сейчас лучше поймем, обратившись к различению родов смешного.

Говорить ли о том, какую выгоду, какую пользу какую мощь дает оратору хорошая память? О том, как держать в уме все, что узнал при подготовке дела, и все, что обдумал сам? Как затвердить все свои мысли? весь расписанный запас слов? Как слушать и своего подзащитного и того, кому приходится возражать, с таким вниманием, чтобы казалось, будто не слухом ловишь, а духом запечатлеваешь их слова? Да, только те, у кого живая память, знают, что они скажут, сколько, и как, и что они уже сказали и чего совсем не надо говорить; многое они помнят из прежних дел, которые они вели, многое из других, которые они слушали. Конечно, я признаю, что память (как и все, о чем я говорил раньше) есть прежде всего дар природы: ведь риторика, это слабое подобие науки о красноречии, не в силах зачать и зародить в нашем уме то, чего не было в нем от природы, а способна только растить и укреплять то, что в нас уже возникло и зародилось. Однако вряд ли у кого бывает память так остра, чтобы удерживать порядок слов и мыслей, не прибегая к раз-

метке и замещению предметов;   и вряд  ли у кого  бывает так

тупа, чтобы привычка к этим упражнениям не приносила ему пользы. Ибо справедливо усмотрел Симонид  (или кто бы там ни открыл эту науку), что у нас в уме сидит крепче всего то, что передаётся  и внушается чувством,  а самое острое из всех наших

чувств — чувство  зрения;   стало  быть,   легче  всего  бы запоминать,  если  воспринятое  слухом  или  мыслью  передастся уму еще и посредством глаз. И когда предметам невидимым, недоступным взгляду, мы придаем какое-то образ и облик, то это выделяет их так, что понятия, едва уловимые мыслью, мы удерживаем в памяти как бы простым созерцанием.   Но   эти   облики   и   тела,   как и все, что доступно      глазу,  должны  иметь свое  место,  поскольку тело  не  мыслимо      без места. Все это вещи знакомые и общеизвестные;  поэтому,      чтобы не докучать и не надоедать, я буду краток.            Места, которые мы воображаем, должны быть многочислен-

ными,  приметными, раздельно расположенными, с небольшими между ними промежутками;  а образы — выразительными, резкими и отчетливыми,  чтобы  они  бросались  в глаза и быстро запечатлевались в уме. Достигнуть этого нам помогут упражнения,  переходящие  в  навык,  а  именно:   во-первых,  подбор похожих  слов,  в  которых  лишь  изменены  падежные  окончания или   видовое   значение   заменено   родовым,   и,   во-вторых, обо. значение целой мысли одним словом-образом,  самый  вид которого   будет  соответствовать   его   месту   в   пространстве, как

это бывает у искусных живописцев. 88. Память на слова менее важна для оратора; она использует больше разных отдельных образов, ибо есть множество словечек, соединяющих члены речи,   подобно  суставам,   и  их  ни  с   чем  невозможно  сопоставить, так что для них нам приходится раз навсегда измышлять образы совершенно произвольные. Зато память на предметы —

  необходимое свойство  оратора; и ее-то мы и можем  укрепить с помощью умело расположенных  образов, схватывая мысли по этим  образам, а связь мыслей по размещению этих образов

Риторическая разработка речи насчитывала пять частей: нахождение материала (inventio), расположение материала (dispositio), словесное выражение (elocutio), запоминание (memoria) и произнесение (actio). В последовательности этих пяти частей и излагалась обычно риторическая теория.

Успехи Цицерона 
Во-первых, своей теоретической подготовке: со своими философскими познаниями он мог по-новому говорить о старых предметах, поражая слух толпы, не привыкшей [с.29] к широким взглядам и суждениям; а со своими риторическими познаниями он умел строить речь более рассчитано, гибко и убедительно, чем его соперники, для которых все-таки наследственная традиция римского практического красноречия всегда была сильней теоретических уроков греческой риторики. Во-вторых, своему художественному вкусу: до Цицерона латинский язык не знал стилистической разработки, в языке ораторов беспорядочно соседствовали архаические выражения древних жрецов и законодателей с новомодными греческими словечками, бытовые и просторечные обороты с торжественными поэтическими речениями; Цицерон первый привел этот хаос к единым стилистическим нормам разговорного языка образованного римского общества, упорядочил, развил, обогатил средства ораторской речи, навсегда став для потомков образцом того драгоценного для оратора качества, которое древние называли "обилием" (copia). В-третьих, своему умению возбуждать в слушателях страсть: для нас эта способность не кажется важной, но для древнего оратора, которому так часто приходилось подменять логику доводов силой эмоций, это качество было первым залогом успеха; и Цицерон здесь был непревзойденным мастером, равно способным исторгать у публики смех и слезы: шутки его пользовались такой славой, что издавались отдельными сборниками, а жалость и ненависть он возбуждал с таким искусством, что когда ему приходилось делить защитительную речь с другими ораторами (как часто делалось в Риме), на его долю единодушно оставлялось заключение – самая напряженная и страстная часть речи. Так в течение нескольких лет завоевал Цицерон неоспоримую славу первого римского оратора, и эта слава стала началом его первых политических успехов. 
Цицерон Бруту : что труднее - ответить отказом на твои просьбы или выполнить их? 
Ты спрашиваешь меня о самом лучшем красноречии. Но я не могу обрисовать тебе лучшего оратора, иначе другие в отчаяньи откажутся от мысли посягнуть на то, чего хотят постигнуть. Хотя для этого нужно иметь природный дар. 
" Если стремиться быть первым, то не позорно быть вторым и третьим". 
Гомер, Софокл, Архилох, Пиндар - мастера эпоса, ямба, трагедии, лирики. Но они не мешали другим творить лучше, так же как и Аристотелю не мешал предшествующий Платон. Поэтому " прекрасно то, что лишь приближается к совершенству." 
Подобно тому, как художники творят образы из воображения, я обрисую, каким должен быть оратор, не ссылаясь на живых людей. Образ красноречия мы постигаем душой, ловим слухом. Платон называл это идеями.  
Оратор должен оболадать философским образованием. 
Учёным не достаёт красноречия, красноречивым людям - высокой науки. 
Пригодное для искусства речи - из науки. Например: учитель Перикла - физик Анаксагор. Демосфен - слушатель Платона. 
Диалектика, этика, физика - необходимо знать оартору. 
Науки о вещах и речах существуют сами по себе, поэтому не существует идеального красноречия. Например: Марк Антоний в своей книге говорит, что не видел красноречивых людей, а только речистых. 
Ораторы: 
1) велеречивые ( увлекающие ) 
резкие, суровые, грубые речи ( слова и их сочетания ) 
гладкая, законченная речь ( ритм окончаний ) 
2) сухие, изысканные ( отточенная и грубоватая речь ) 
3) средние ( речь лёгкая и равномерная ). 
 
Сила Демосфена ближе всего к идеалу красноречия. 
Всякий оратор должен всети свою речь на такую тему, которая была бы интересна его слушателям. 
Нельзя замыкаться в одном стиле. 
Нельзя заимствовать стиль речи, например, у Фуикида, ибо он говорил о войнах, а это вряд ли пригодится, допустим, перед судом. 
Платновская идея - самое главное.  
Всем одно и то же произведение нравится по-разному, за разные качества.  
Особый устав, но в каждом есть что-то прекрасное. 
Оратор должен заботиться о том: 
1) что сказать ( нахождение ) 
2) как сказать ( произнесение ) Определённое звучание голоса. Выражение лица. Владение взглядом. 
3) где сказать ( расположение ) 
Речь оратора - скорее беседа. 
Речь должна убеждать, услаждать и увлекать. 
Философия - основание красноречия. 
Простой род. 
Что "уместно" что "должно", оратор должен правильно различать эти понятия. Оратор должен быть освобождён от ритма. Благозвучие. Театральное произнесение.  
Насмешливость и остроты. 
Умереный род. 
Больше сладости в речи. 
Любые украшения слов и мыслей. 
Высокий род. 
Обладает наибольшей мощью.  
Оратор должен говорит о низком просто, о высоком важно и о среднем умеренно. 
Оратор должен обладать философским и научными познаниями. 
Обладание риторической техникой. 
Обладание созвучием слов, отрезков - это есть ритм. 
Речь должна быть связана с ритмом и отличаться от стихов. 
Ритмы: ямб. В основном, простой язык. 
пеан. В основном, возвышенный язык. 
дактиль. И в том, и в другом. 
В ораторской речи ритмичность есть то, что более всего приближается к ритму. Поэтому проза даже труднее стихов. 
В споре нужно говорить быстро. В рассказе - медленно. Слова нужно располагать правильно, грамотно.