Борьба буддизма и конфуцианства за доминирующее положение в Корее

Борьба буддизма и конфуцианства  за доминирующее положение в Корё.

Эпоха Корё вошла  в историю как период наивысшего расцвета буддизма в стране. В X - XIV вв. он сохранял своё положение в качестве государственной религии, развиваясь в условиях активного сотрудничества с аристократической верхушкой  общества. Став одним из крупнейших землевладельцев страны, буддийское духовенство не довольствовалось одним  лишь влиянием на духовность корейского народа, но активно вмешивалось в  его политическую жизнь, добиваясь  государственного покровительства. При  активной поддержке властей в  его распоряжении были сосредоточены  многочисленные монастыри и храмы, обширные земельные угодья. Идейная  и политическая поддержка власти, характерная для буддийской церкви Корё, щедро оплачивалась многими  ванами и знатными феодальными родами; государственная казна и частные лица выделяли значительные пожертвования на строительство храмов и монастырей, молелен и буддийских святынь.

На раннем этапе  существования Корё династия Ван  присваивала высшему буддийскому  духовенству государственные религиозные  звания ванса (духовник короля) и к укса (государственный священник), которые приравнивались к высшим чиновным рангам. Часто монахи призывались на службу к государю и занимали высшие посты в служебной иерархии страны. В программу государственного экзамена на право занять чиновную должность обязательно включалась буддийская тематика. Но буддизм укрепился не только в знатной или государственно-чиновной среде, в X - XI вв. стремительно растет его популярность в широких народных массах.

Основной идеологический постулат конфуцианства, заключавшийся  в освящении государственной  и публичной власти, а также  его четко сформулированные этико-поведенческие  нормы, предусматривавшие беспрекословное  подчинение младших старшему, а подданных - государю, весьма импонировали правящей элите Корё и соответствовали  интересам господствующего класса. Этим объяснялось укрепление позиций  конфуцианской идеологии и этики. Окончательному становлению конфуцианства как официальной идеологии способствовало введение ваном Кванджоном системы государственных экзаменов на чиновный ранг в 958 г. Экзамен проходил ежегодно, а иногда - раз в два - три года. Поскольку важнейшими экзаменационными предметами были классический древнекитайский язык, на котором создавались конфуцианские каноны, философия и история, его можно считать конфуцианским. Чиновники должны были показать знание конфуцианских догм и тем самым открыть себе дорогу к служебной карьере. Построение чиновной иерархии по принципу ранжирования и в зависимости от результатов сдачи экзамена способствовало дальнейшему воспитанию государственной бюрократии в конфуцианском духе и усилению позиций учения Конфуция в целом. Основанное на изучении философской и исторической литературы, конфуцианство стало играть ещё более важную роль в системе образования.

Сумятица второй половины XII в., дворцовые перевороты и переход власти в руки военных  серьёзно поколебали позиции конфуцианских  кругов Корё. Вытеснив гражданские  круги из системы управления государством, военачальники попытались взять  реванш за своё приниженное положение: не останавливаясь ни перед чем, они  устраивали гонения на конфуцианских  ученых, закрыли некоторые учебные  заведения и демонстрировали  своё пренебрежение официальной  идеологией. Всё это серьёзно ослабило конфуцианскую систему.

БУДДИЗМ И КОНФУЦИАНСТВО  В КОРЕЕ

ХV-ХVI ВЕКОВ

В исторической литературе по истории Кореи нередко можно  встретить утверждение о том, что в период Коре господствующей «идеологией» был буддизм, в то время как при династии Ли (Чосон) — конфуцианство.

В буддизме, как в любой древней религии, значительное развитие получила идейная (философская) составляющая. А конфуцианская идеология, распространившись до низших слоев населения, впитала некоторые элементы религии. Примером тому является культ предков, ставший составной частью конфуцианства и предполагающий веру в то, что духи умерших не исчезают бесследно, а в течение некоторого времени могут влиять на жизнь живущих. Причем чем более значимое место в обществе занимал при жизни предок, тем больше по силе и дольше по времени воздействие его духа.

 И тем не менее буддизм и конфуцианство в конце Коре — начале эпохи Чосон были противоборствующими «учениями-религиями», но не на идеологической, а на экономической и впоследствии — политической почве. Буддийская церковь, обладая огромными земельными владениями, отстаивала частную собственность на землю, господствовавшую в конце Коре. Конфуцианство, ставшее «знаменем» новых придворных сановников-реформаторов, создавало теоретическую основу для укрепления государственной собственности и контроля за землепользованием.

Изначально буддизм и конфуцианство «обслуживали» разные сферы общественной жизни, первое — духовную, а второе — политическую, то приход к власти новых сановников-конфуцианцев, выдвинувших Ли Сонге в качестве основателя новой династии, совсем не означал, что немедленно последуют гонения на буддизм. Действительно, Ли Сонге в 1393 г. дал указание отреставрировать крупнейший буддийский храм юго-востока Кореи — Хэинса (основан в 802 г.) в горах Каясан. В правление Ли Сонге отдельным буддийским храмам продолжали раздавать земельные пожалования.

Политика гонений на буддизм  началась только в правление третьего короля Чосона — Тхэчжона (1400-1418). Тогда королевскими указами стали закрывать отдельные буддийские монастыри. При государе Сечжоне (1418-1450) судьба буддизма, казалось, была окончательно предрешена: число буддийских монастырей сократилось до 36. С 1442 г. стали производиться регулярные проверки деятельности монастырей, хотя оставшимся монастырям иногда выдавались дополнительные земли и лично зависимые ноби в качестве слуг.

В правление государей  Танчжона (1452-1455), Сечжо (1455-1468), Сончжона (1469-1494) жесткая политика королевского двора по отношению к буддизму прекратилась. Старым монастырям снова стали раздавать значительные земельные угодья, строились новые буддийские храмы, издавались и переиздавались буддийские канонические сочинения.

Переломным в отношении  буддизма стало правление «князя»  Ёнсан-гуна (1494- 1506) — законного правителя Кореи из династии Ли, не получившего должного храмового имени после смерти по причине того, каким было его правление. Ёнсан- гун проводил политику особого покровительства буддизму, который «не вмешивался», в отличие от конфуцианства, в управление страной, чем, кстати, Ёнсан-гун практически не занимался. Тогда же имели место страшные гонения на конфуцианских ученых.

В правление Чунчжона (1506-1544) положение конфуцианства заметно улучшилось. Было решено максимально ограничить влияние буддизма, который, по мнению конфуцианцев, лишь «развращал» нравы народа. В 1509 г. в Сеуле закрыли все буддийские монастыри. В провинции в очередной раз сократили число монастырей и значительно урезали их привилегии.

Буддизм и конфуцианство в Корее XVIII-XIX вв.

Европейцы, которые посещали страны Дальнего Востока в XVIII-XIX веках, всегда удивлялись той обстановке религиозной терпимости, которая царила в этом обширном регионе. Друг с другом мирно сосуществовали конфуцианство, буддизм, местные религиозные культы. Никаких серьезных конфликтов, а уж тем более - религиозных войн, не происходило, да и власти более или менее спокойно относились к представителям всех религиозных учений. При более тщательном рассмотрении ситуации, европейские наблюдатели обнаружили еще более странную для них картину. Оказалось, что среднестатистический китаец, японец или кореец не просто терпимо относятся к другим верованиям - он попросту исповедует несколько религий одновременно. Не имело ни малейшего смысла интересоваться, буддистом, конфуцианцем, или сторонником местных культов является тот или иной житель региона - он, как правило, был и тем, и другим, и третьим. Именно такая ситуация испокон веков существовала в Восточной Азии.

 Только проникновение христианства, которое принесло с собой европейско-ближневосточные традиции нетерпимости к другим религиям, привело в последние 100-150 лет к некоторым изменениям - довольно заметным в Корее и Вьетнаме, весьма небольшим - в Китае и Японии.  
Трения между различными религиями в Восточной Азии существовали. До Варфоломеевских ночей дело не доходило, и вообще к прямому насилию стороны прибегали крайне редко, но конфликтные ситуации все-таки возникали.  
    Одно из таких противостояний - это соперничество буддизма и конфуцианства в правление династии Ли (1392-1910), которое в целом закончилось поражением буддизма.

С самого начала короли этой династии опирались на корейских «младореформаторов» - убежденных сторонников неоконфуцианства. Реформаторы хотели построить новое государство «правильно», то есть в соответствии с предписаниями единственно верной теории общественного устройства. Таковой теорией было для них учение Конфуция в интерпретации Чжу Си (то самое «неоконфуцианство»). И именно с позиций этого учения они и стали подходить к буддизму.  
    Поначалу, на рубеже XIV и XV веков, наибольшее недовольство властей и тесно с ними связанной конфуцианской интеллигенции вызывало церковное землевладение. Монастырям тогда принадлежали огромные по корейским масштабам земельные владения, на которых работали крепостные и арендаторы. Налогов монастыри, как правило, не платили. С точки зрения реформаторов, радеющих об интересах государства и доходах казны, монастырские земли были просто украдены у страны. Поэтому среди первых акций новой власти было и решение о конфискации церковных земель. Отныне церковь не могла владеть земельной собственностью, и это ограничение просуществовало все время правления династии, вплоть до конца XIX века. Главные претензии носили политический или, скорее, политико-экономический характер. Монахи в буддизме должны жить в нищете, не работая, исключительно за счет подаяния. С точки зрения государства это означало, что подданный, становясь монахом, переставал быть работником и налогоплательщиком. Вдобавок, монаха нельзя было забрать в армию. Наконец, монах не имел детей, а забота о приумножении населения считалась одной из важнейших задач конфуцианского государства. Итак, монах был бесполезен и даже хуже того - вреден, так как, ничего не производя и не выполняя никаких полезных государству функций, он, тем не менее, ел и пил, во что-то одевался и где-то жил, потребляя, таким образом, ресурсы страны.