Язык и мышление

     Ясно, что с развитием науки (и не только) представления о том или  ином понятии развиваются; то же происходит с отдельным человеком по мере его взросления и обучения. У ребенка круг понятий ограничен.

     Например, герой чеховского рассказа «Гриша»  еще не имеет в своем сознании понятия «собака», и ему приходится описывать этих животных так: «большие кошки с задранными вверх хвостами и высунутыми языками».

     Но  не смейтесь над Гришей, а то кто-нибудь будет смеяться и над вами, потому что вы еще не имеете представления, ну, хотя бы, о понятии «глоттохронология» и вообще — еще очень многого пока не знаете. 

     Суждение. Логическое мышление и начинается, собственно говоря, там, где появляется суждение. В суждении обязательно что-либо утверждается или отрицается. (Логическое мышление, напомним, вообще «работает» только с утверждением и отрицанием.) Второй отличительной чертой суждения является то, оно может быть либо истинным, либо ложным. Но подробнее мы поговорим об этом как-нибудь в другой раз.

     Отличить  суждение от всего остального несложно. Для этого надо мысленно подставить к готовому предложению такое  начало: «Я утверждаю, что…» Если получается — перед нами суждение, если нет  — что-то другое.

     Проверяйте. Возьмем короткие предложения: «Привет!», «Хочешь чаю?», «Славься, Отечество  наше свободное!» 

     Подставляем начало… 

     Ну, как? Действительно, что-то не то… 

     Значит, можно сделать вывод: взятые для  примера высказывания — не суждения.

     Возьмем другие: «Все люди смертны», «Отдельное суждение неполно».

     Подставляем… 

     Ну, вот! Сразу понятно, что эти предложения  — суждения.

     В языке суждению как форме мышления соответствует предложение —  причем, заметьте, повествовательное  по цели высказывания.

     Суждение  имеет свою структуру. Совершенно обязательно, чтобы в нем были субъект и  предикат.

     Субъект — это сам предмет мысли, в предложении ему обычно соответствует подлежащее.

     Предикат — это то, что утверждается или отрицается о предмете. В предложении ему соответствует сказуемое.

     Г.Я. Солганик объясняет это так: «Мысль движется от известного к новому. Это  закон движения любой мысли. «Лес непроходим», «Море смеялось». Предмет  мысли (субъект суждения) — это  известное, то, от чего я отталкиваюсь. Затем к этому субъекту («лес», «море») я добавляю новую характеристику («непроходим», «смеялось»). В этом заключается развитие мысли. Как образно писал один английский ученый почти сто лет назад, «предложения в процессе мышления — это то же, что шаги в процессе ходьбы. Нога, на которой вес тела, соответствует подлежащему. Нога, которая передвигается вперед, чтобы занять новое место, соответствует сказуемому».

     Умозаключение есть сам процесс мысли, получение нового суждения из содержания исходных суждений. Как получилось суждение «Кошка бессмертна»? Из двух: «Все люди смертны» — правильно? «Кошка не человек» — правильно? Значит, из двух правильных правильно и третье. (На самом деле это совершенно не так! Но почему — в двух словах, увы, не объяснишь…)

     Больше  всего связаны язык и мышление там, где совершается дедукция.

     …Мы совершенно не боимся употреблять это  ученое слово. Может быть, вы и не помните самого слова, но, мы уверены, не раз встречались с этим явлением.

     Слово «дедукция» («дедуктивный метод») прославил  Шерлок Холмс. Этот сыщик по шляпе  или по наручным часам рассказывал  чуть ли не всю жизнь их владельца. Он восхищал своим умением учитывать  самые незначительные на первый взгляд детали, нюансы, извлекать из них нужную информацию и правильно ее истолковывать, а потом делать выводы.

     Примеры «мышления вслух» показывают, как  речь полностью совпадает с процессом  мышления. Конечно, мы сможем оценить  это совпадение только в том случае, если речь произнесена или записана, т.е. рассчитана на восприятие. Услышать внутреннюю речь, когда человек сам с собой размышляет, мы не можем.

     Вернемся  еще раз к тому, что прямого  соответствия между единицами мышления и единицами языка нет.

     Вот, например, категория рода имен существительных. Если существительное одушевленное — все более-менее в порядке, наше мышление согласно с тем, что  слово курица — женского рода, а  слово петух — мужского.  

     А вот для НЕодушевленных имен существительных категория рода в языке никак не соотносится с мышлением: попробуйте ответить (или хотя бы задумайтесь!), почему река и протока — «она», ручей, приток и океан — «он», а море и озеро — «оно»? Считается, что категория рода — формальная, она не связана с содержанием понятий.

     Значит, для мышления категории рода «не  существует». Какого пола живое существо — это да, важно, а вот какого рода неживой предмет — дерево, куст, трава — абсолютно неважно.

     Еще один аспект проблемы «язык и мышление»  Одна и та же мысль может быть оформлена совершенно по-разному: можно сказать «Приходи», а можно «Я тебя жду». Или: «Я обрадовался твоему сообщению» / «Твое сообщение меня обрадовало» / «Ты обрадовал меня своим сообщением» (поразмыслите сами, в чем разница). Одно и то же понятие или представление может быть выражено различными словами или словосочетаниями.

     И наоборот: одно и то же слово может  быть использовано для разных понятий  или представлений. Например, глагол любить употребляется в бесчисленном множестве контекстов, «люблю» можно сказать и о своем городе, и о маме, и о футболе, и о помидорах, и т.д. Но какие же это разные «любови»! Большинство слов в языке — многозначны, это создает дополнительные возможности, а заодно и лишние трудности.

     «Асимметричный  дуализм языкового знака» (С. Карцевский) — так называется в науке неполное соответствие понятия и слова, мысли и ее выражения.

     Выяснение степени и конкретного характера  связи между Я. и м. составляет одну из центральных проблем теоретического языкознания и философии языка с самого начала их развития. В решении этой проблемы обнаруживаются глубокие расхождения - от прямого отождествления Я. и м. (Ф. Э. Д. Шлейермахер, И. Г. Гаман) или их чрезмерного сближения с преувеличением роли языка (В. фон Гумбольдт, Л. Леви-Брюль, бихевиоризм, неогумбольдтианство, неопозитивизм) до отрицания непосредственной связи между ними (Ф. Э. Бенеке) или, чаше, игнорирования мышления в методике лингвистического исследования (лингвистический формализм, дескриптивизм).

     Диалектич. материализм рассматривает взаимоотношение Я. и м. как диалектическое единство. Язык является непосредственной материальной опорой мышления только в его словесно-логическом виде. Как процесс общения между членами общества языковая деятельность лишь в незначительной части случаев (например, при мышлении вслух в расчете на восприятие слушателей) совпадает с процессом мышления, обычно же, когда язык выступает именно как "непосредственная действительность мысли" (К. Маркс), выражается, как правило, уже сформированная мысль (в т. ч. и как результат практически-действенного или наглядно-образного мышления).

     Словесно-логический вид мышления обеспечивается двумя  специфическими особенностями языка: естественно не мотивированным, условным характером исторически установившейся связи слов как знаковых единиц с обозначаемыми сущностями и членением речевого потока на относительно ограниченные по объему, формально размежеванные и внутренне организованные отрезки - предложения. Слова, в отличие от наглядных психических образов предметов и явлений, не обнаруживают, за исключением звукоподражаний, никаких сходств с естественными, чувственно воспринимаемыми особенностями обозначаемых объектов, что позволяет создавать на основе слов и ассоциировать с ними не только обобщенные представления о предметах, но и понятия любой степени обобщенности и абстрактности. Предложения, исторически восходящие к элементарным высказываниям, обусловили выделение в потоке мышления отдельных относительно отграниченных друг от друга единиц, условно подводимых в логике и психологии под различные виды суждений и умозаключений. Однако прямого соответствия между единицами мышления и соотносительными с ними единицами языка нет: в одном и том же языке одна мысль или ее компоненты - понятия и представления - могут быть оформлены разными предложениями, словами или словосочетаниями, а одни и те же слова могут быть использованы для оформления разных понятий и представлений. Кроме того, служебные, указательные и т. п. слова вообще не могут обозначать понятий или представлений, а, например, побудительные, вопросительные, и подобные предложения рассчитаны только на выражение волеизъявлений и субъективного отношения говорящих к к.-л. фактам.

     Заключая  рассмотрение этого вопроса, мы, таким  образом, имеем основание прийти к выводу, что отношение языка к мышлению может принимать различные формы и что понятийное мышление обязательно протекает в языковых формах, но не обязательно в словесных. Тем самым устанавливается абсолютная правильность общего положения Маркса и Энгельса о единстве (но не тождестве) языка и мышления. Более детальные и основанные на экспериментальных данных исследования этого вопроса, вскрывая большую сложность этих отношений, уточняя и конкретизируя их, не только не противоречат данному положению, но полностью подтверждают его. С другой стороны, отождествление языка со «звуковыми» словами приводит к неоправданному упрощению всей проблемы и не способствует ее более глубокому познанию.

     Задумываясь над природой языка, человек первоначально  вскрывал в нем категории мышления, т. е. устанавливал влияние мышления на язык. Об этом свидетельствует философский подход к явлениям языка, который был столь характерен для древней Греции и который античность завещала всему европейскому средневековью. Однако уже в XVIII в. в работах Джемса Монбоддо и Иог. Готфрида Гердера возникает более разностороннее рассмотрение этой проблемы. Но совершенно исключительное внимание уделяет ей один из крупнейших языковедов — В. Гумбольдт. Его глубокое истолкование этой проблемы оказало мощное влияние на все последующие поколения лингвистов, в той или иной мере занимавшихся ею, и остается до настоящего времени на вооружении у некоторых направлений в языкознании.

     «Язык, — писал  он еще в начале XIX в., — есть орган, образующий мысль. Умственная деятельность — совершенно духовная, глубоко внутренняя и проходящая бесследно — посредством звука речи материализуется и становится доступной для чувственного восприятия. Деятельность мышления и язык представляют поэтому неразрывное единство».

     В работах В. Гумбольдта можно обнаружить еще много и других замечательно тонких наблюдений и суждений («...в слове всегда наличествует двоякое единство — звука и понятия»; «звуковая форма есть выражение, которое язык создает для мышления» и др.). Подобного же рода высказывания встречаются и у других крупных языковедов — А. Шлейхера, Г. Штейнталя,  И. А. Бодуэна де Куртене и проч.

     Но, делая правильные наблюдения, В. Гумбольдт  связывает их с другими своими суждениями, подсказанными его идеалистической  философией, в результате чего искажению подвергаются и сами наблюдения, сделанные В. Гумбольдтом благодаря глубокому проникновению в действительную сущность языка.

     В. Гумбольдт среди прочих делает и  следующее замечание: «...весь язык в  целом находится между человеком  и воздействующей на него внутренним и внешним образом природой. Человек окружает себя миром звуков, чтобы воспринять и усвоить мир предметов. Это положение ни в коем случае не выходит за пределы очевидной истины. Так как восприятие и деятельность человека зависят от его представлений, то его отношение к предметам целиком обусловлено языком. Тем же самым актом, посредством которого он из себя создает язык, он отдает себя в его власть; каждый язык описывает вокруг народа, которому он принадлежит, круг, из пределов которого можно выйти только в том случае, если вступаешь в другой круг».

Эта констатация  представляет собой своеобразный перекресток  дорог, которые ведут в разные стороны. Действительно, поскольку  язык является орудием мысли и  вне языка понятийное мышление невозможно, познавательная деятельность человека, направленная на объективную действительность, всегда осуществляется с помощью языка. Таким образом, человек всегда замкнут в определенном кругу — в кругу того языка, на котором он мыслит и с помощью которого он общается. Но таких кругов существует много — каждый из языков представляет такой круг. Кроме того, эти круги не остаются неподвижными и границы их постоянно меняются — так учит нас опыт исторического изучения языков.