В различных странах процесс
перехода к демократии специфичен,
тем не менее, на основе сравнительного
анализа целесообразно выявить
некоторые общие черты. Один
из теоретиков и политических
руководителей процессов демократизации
в Испании Ф. Гонсалес отмечает
следующие элементы: желание перемен,
воля большинства к преобразованиям
в обществе; способность членов
общества к соглашению, к договоренности.
Начало в обществе политического
кризиса – еще одна из существенных
общих черт процесса перехода
к демократии. Кризисная ситуация
является предшественником перехода
к демократии при наличии у
населения данной страны определенной
политической культуры и способности
к соответствующим переменам.
Если же речь идет об
эволюционном переходе, то наличие
культурно-политических предпосылок
также немаловажно. Традиционное
уважение воли большинства и
вместе с тем признание за
каждым членом сообщества и отдельными
меньшинствами защищать свои интересы,
выражать свою волю. Нетерпимость, враждебность
во взаимоотношениях, непримиримый антагонизм,
разделяющий общество на полярные социально-политические
полюса, перечеркивают возможность достижения
договоренности между политическими силами
и реальности компромиссов, необходимых
в ходе любых социальных демократических
преобразований.
С политическим национальным
кризисом общество может покончить
при условии осуществления качественных
изменений системы, а не отдельных
частичных перемен и уступок
со стороны устаревшего режима.
Реформирование политической системы
в направлении введения демократических
институтов и норм, расширения (или
установления) прав и свобод граждан;
перерастание ограниченных реформ
(если они имеют место) в
глубокие и всеохватывающие, в
результате чего к власти приходят
и у власти закрепляются подлинно
реформаторские силы, - таково главное
содержание политического перехода
к демократии. В этом узловом
процессе прослеживаются, как правило,
свои этапы: проведение реформ
в рамках существующего режима,
чему последний уже не в
силах препятствовать; осуществление
реформ, непосредственно разрушающих
авторитарный режим.
Конкретные особенности как
политического национального кризиса,
так и реформаторского процесса
определяются спецификой общественно-политической
ситуации, характерной для той
или иной страны. При тоталитарном
режиме государство поглощает
гражданское общество. Оно стремится
контролировать все стороны жизни
людей, принуждает граждан к
единообразию их социальных отношений,
придавая им государственную
идеологизированную форму. Большое
различие политических процессов
имеет место в тех странах,
где утверждение демократических
режимов связано со сменой
социально-экономических систем: в
странах Восточной Европы, в республиках
бывшего Союза ССР.
Задачи либерализации и демократизации,
проведения политических и экономических
реформ решаются каждый раз
по-разному, в различной последовательности
и в различные временные сроки.
В связи с этим в политической
науке принято выделять несколько
способов политического перехода.
Для каждого перехода характерны
свои особенности взаимоотношения
основных политических акторов
— масс и элит.
Во-первых, исследователи выделяют
так называемые навязанные переходы.
Отличительная особенность навязанных
переходов — ярко выраженный
элитный характер, причем элиты
принимают решение о начале
перехода в одностороннем порядке,
без решающего давления со
стороны оппозиции, и с готовностью
используют все имеющиеся в
их распоряжении средства (включая
силу) для преобразования режима.
Подобным образом переход начинался
в Советском Союзе, Бразилии, Турции.
Следующая разновидность —
пактовый переход, также элитный
в своей основе, но отличающийся
тем, что не навязывается одной
из группировок политической
элиты, а выступает как результат
многостороннего элитного соглашения.
В качестве примеров такого
перехода обычно называют Испанию,
Уругвай, Колумбию, Венесуэлу.
Третий вид перехода —
реформа, на протяжении которой
активными участниками политического
процесса наряду с элитами
выступают массы. В данном случае
мобилизация масс ведет к компромиссному
соглашению с правящей элитой
без использования насилия с
той или иной стороны. Подобным
образом политический переход
осуществлялся в ряде восточноевропейских
стран, например, в Польше, Чехословакии,
Югославии.
Наконец, четвертый вид перехода
представляет собой революцию,
т.е. насильственное ниспровержение
прежнего авторитарного режима
с активным участием массовых
социальных слоев. В данном
случае наиболее характерными
примерами являются переходы, осуществлявшиеся
в Румынии, Албании и в августе
1991 года — в СССР.
Конкретные переходы редко
могут быть однозначно классифицированы
как пактовые, навязанные, реформистские
или революционные. Чаще всего
переход является смешанным, сочетая
в себе различные, порой трудносовмещающиеся
элементы и приобретая на качественно
новых этапах новые особенности.
Один из примеров — демократический
переход в Советском Союзе.
Начавшись как навязанный, инициированный
реформистской частью правящего
класса, данный переход постепенно
приобрел качественно иную, революционную
динамику, миновав на своем пути
более умеренные пактовые и
реформистские альтернативы. Затем,
с наступлением 1992 года и утверждением
у власти в России режима
Б. Ельцина переходная динамика
вновь приобрела качественно
иные свойства, утрачивая былую революционность
и вновь напоминая собой переходы пактового
и навязанного характера.
Специальные исследования показывают,
что пактовые переходы осуществляются
с большим успехом в условиях
корпоратистски-авторитарных режимов,
где ко времени перехода уже
сложились институты социального
представительства интересов, где
существует, пусть и на правах
полулегальной, оппозиция, и где
элита и контрэлита обладают
возможностями реализовывать свои
стратегии в условиях относительной
автономии от масс.
Навязанные переходы отличаются
от пактовых отсутствием среди
элит консенсуса по вопросу
проведения реформ. Переход начинается
в одном из двух случаев:
во-первых, если прореформистские
силы внутри политического руководства
оказываются сильнее и располагают
ресурсами для навязывания своего
политического видения; во-вторых,
если переход навязывается извне,
при вмешательстве во внутренние
процессы более сильных и продемократически
настроенных внешних сил.
Стоит подчеркнуть, что навязанные
и, особенно, пактовые переходы
осуществляются в условиях, когда
правительство обладает достаточным
авторитетом. Это важнейшее их
отличие от переходов реформистского
и революционного характера. Обладающее
авторитетом правительство может
быть коммунистическим (Венгрия), военным
(Турция, Бразилия, Перу, Пакистан), расово-олигархическим
(Южная Африка) или режимом личной
власти (Испания, Индия, Чили), но
оно должно осознавать необходимость
перемен и обладать для этого
достаточными ресурсами.
В то же время навязанные
переходы чаще всего менее
прочны, чем пактовые, ибо оставляют
без внимания достаточно мощный
деструктивный потенциал, сосредоточенный
в консервативной части элиты.
Вместе с тем, в политической
практике может возникать ситуация,
когда переход не может начаться
иначе, чем навязанный. Так было
в ряде стран, освобождающихся
от коммунизма, где правящая элита
в основе своей оказалась не
способной воспринять идею перемен,
и демократизация стала возможной
только благодаря личному мужеству
и инициативе немногих воспользовавшихся
благоприятной ситуацией реформаторов.
Опыт показывает, что в отличие
от пактовых, навязанные переходы
не имеют серьезных шансов
на успех, ибо осуществляются
на крайне узком социальном
основании и тяготеют к замене
кропотливой работы по демократической
консолидации примитивной популистской
риторикой. В этой связи может
возникнуть серьезная опасность
неожиданной смены навязанного
перехода революционным, а впоследствии,
и утраты со стороны реформаторов
всякого контроля за осуществлением
демократических процессов.
Один из заслуживающих в
данной связи внимания примеров
— российская посткоммунистическая
трансформация. Экономические и
политические реформы Ельцина-Гайдара
начали осуществляться в условиях
политического вакуума и возникшей
у реформаторов относительной
свободы рук. Воспользовавшись
этим, реформаторы предпочли кажущийся
более скорым и легким путь
навязывания реформ, пренебрегая
при этом долгой, упорной и
сомнительно благодарной работой
по строительству политического
консенсуса и стабилизации демократических
институтов. Ситуация политического
вакуума, однако, оказалась недолговечной.
Уже через несколько месяцев
оппозиция правительственному курсу
сформировалась и заявила о
своих претензиях в достаточно
резких, не терпящих возражения
формах. Как пактовый, так и реформистский
переходы не получили возможностей
для последующей реализации. Вместо
этого российский посткоммунистический
переход осуществляется в революционных
условиях крайней уязвимости и непредсказуемости.
Главная отличительная особенность
революционных и реформистских
переходов — активное подключение
к политическому процессу массовых
слоев населения. В обоих случаях
переходы осуществляются более
динамично и непредсказуемо, в
обоих случаях возникает серьезная,
требующая безотлагательного решения
проблема — на какие общественные
институты реформаторы могут
опереться. В случаях с корпоратистскими
режимами такими институтами
выступали представляющие интересы
рабочих профсоюзы, которые обеспечивали
служащих и нанимателей механизмом
разрешения возникающих проблем
и представляли политические
интересы рабочих перед лицом
государства.
Принципиально иначе дело
обстояло с переходом в тех
обществах, что долгое время
находились под властью коммунистических
режимов. За редкими исключениями
(Венгрия), всякая независимая экономическая,
социальная и, тем более, политическая
активность не одобрялась государством,
нередко подвергаясь жестоким репрессиям.
Это не исключало наличия в коммунистических
обществах автономных начал, проявлявшихся
как в независимой от государства социально-экономической
деятельности, так и в развивавшейся внутри
элиты относительной свободы принятия
решений.
Формально государство было
всеподавляющим, что парадоксальным
образом негативно сказывалось
на его легитимности и исподволь
формировало условия для возникновения
весьма специфической оппозиции.
Облик этой оппозиции, по наблюдению
опиравшегося на изучение перехода
в СССР и Китае Б. Жанга,
формировался, главным образом, исходя
из недостатка се институциализации.
В подавляющем большинстве случаев
оппозиция коммунистическим режимам
представляла собой социальное
движение, не имеющее четко определенной
структуры, не являющееся партией
и не напоминающее ее даже
отдаленно. В этом смысле структурно
оппозиция выступала как «антиорганизация».
Вполне естественно, что для
такой оппозиции популизм превращается
в основное оружие по рекрутированию
сторонников, а социальная и
политическая критика в ее
риторике явно преобладает над
конструктивными программами выхода
из глубокого общественного кризиса.
Реформистский переход в
ряде своих характеристик больше
напоминает пактовый, чем революционный:
компромисс, несмотря на использование
оппозицией опоры на политическую
мобилизацию масс, является здесь
все же преобладающей характеристикой.
В отличие от революционного
перехода, здесь существуют и
взаимно признаются определенные
правила политической игры —
прежняя элита уступает власть
пусть и не в результате
переговоров, но добровольно,
на основании состоявшихся выборов.
Оппозиция, невзирая на традиционализм
отстаиваемых ею позиций, признается
и рассматривается как полноценный
участник политического процесса.
Качественно иначе протекают
революционные переходы. В данном
случае оппозиция, добивающаяся
власти путем выборов, нередко
терпит поражение в результате
либо путча, превентивно предпринятого
прежней правящей элитой (СССР), либо
открытого свертывания начатых преобразований
(Польша в начале 1980-х гг., Китай в 1989 г.,
Румыния, Албания). Поэтому власть, оказавшись
в руках оппозиции, рассматривается ею
как «завоеванная».
Конечно, никакой из посткоммунистических
или — шире — поставторитарных
переходов не является в чистом
виде реформистским или революционным.
Чаще всего, переход вовлекает
характеристики обоих описанных
разновидностей.
Результатом переходов от
тоталитарно-авторитарного правления,
увы, далеко не всегда оказывается
демократическая консолидация и
стабильное функционирование демократии.
Процесс демократизации может
вести также и к смешанного
типа режимам, и даже к неоавторитарным
формам правления. Демократизация
таит в себе немало сюрпризов
и может быть прервана гораздо
быстрее, чем иногда представляют
себе ее сторонники. Переходы
от одного типа режима к
другому — сравнительно новая
для политической науки проблематика,
еще в 1960-е даже 70-е годы не
пользовавшаяся заметным влиянием.
В заключении следует отметить, что
выделяют 4 вида перехода от тоталитаризма
к демократии: - навязанные переходы,
которые носят ярко выраженный элитный
характер;- пактовый переход, также элитный
в своей основе, но отличающийся тем, что
не навязывается одной из группировок
политической элиты, а выступает как результат
многостороннего элитного соглашения;-
реформа, на протяжении которой активными
участниками политического процесса наряду
с элитами выступают массы;- революция,
т.е. насильственное ниспровержение прежнего
авторитарного режима с активным участием
массовых социальных слоев.