Право и государство Древней Греции

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

3.3. Регулирование имущественных и коммерческих отношений

Несмотря на высокое развитие торговой экономики в афинском обществе, политика демократии (возможно, именно потому, что стремилась удовлетворить  социальный интерес большинства) пыталась сдержать развитие собственнических отношений. Право сохраняло высокую степень  государственного регулирования правил рынка и оборота. Это регулирование  было и покровительством государства, и регламентацией в интересах  социальной стабильности. Но сама по себе такая стабильность часто была только сохранением социально-торговых пережитков догосударственного быта.

Торговое право Афин в  наибольшей степени было обусловлено  интересами полисной организации. Рынки  и торговля были под защитой государственных  властей. Все свободные имели  право доступа на рынок, покупателями могли выступать и рабы. Граждане полиса имели привилегированное  право доступа на рынок, которого в особых случаях (например, при атимии) могли быть лишены. Иностранцы пользовались в торговых делах помощью специальных  администраторов-покровителей — проксенов. Исполнительные власти контролировали меры и вес, законность хождения и  приема денег. Цены были фиксированными на определенный период. Предполагалось, что законом можно устанавливать  разного рода ограничения на ввоз и вывоз товаров: так, одним из постановлений Солона был запрещен когда-то вывоз любых продуктов  питания, кроме оливкового масла.

Основное место в афинской торговле занимала морская, при помощи кораблей. Такая торговля была практически  невозможна (за редчайшими исключениями) для единоличных предпринимателей. Поэтому довольно рано возникли специфические  формы правовой организации морской  коммерции — корабельные товарищества, или корабельные займы — с  особыми условиями. Такой договор  заключали обычно купец-заимодавец как основной организатор, владелец корабля — арматор (он же шкипер), а также другие товарищи сроком на 1 год. Договор был детализирован: так, следовало идти только в обусловленный  порт, нельзя было использовать полученную раньше срока прибыль для оборотных  операций. Арматору в любом случае полагалось не менее 30 % прибыли. Договор  предусматривал поручительство, своеобразные элементы страхования возможных  потерь арматора (убытки других товарищей  были безразличны). Покровительство  государства морским договорам  выражалась, в частности, в том, что  недобросовестных должников могли  заключать в тюрьму до исполнения договора или до выплат по нему.

В договорном праве доминировали сделки займа. Заем заключался под залог. Поэтому правильно оформленный  договор включал и текст договора, и закладные таблички на вещь (землю). Права кредитора на заложенное имущество оспаривать запрещалось. Особым покровительством пользовался договор банкирского займа: таковой заключался без свидетелей. Обычные договоры подразумевали свидетелей — ими могли быть как свободные, так и рабы. Строгость исполнения договоров была, видимо, весьма относительной: в судебных процессах ораторы настойчиво призывали судей обеспечивать точное выполнение договоров, заставлять «не отступать от договора и обязательств, в нем записанных», что, однако, оставалось на уровне идеала. В том числе и потому, что конкретные требования к содержанию договоров и их исполнению в писаном праве практически отсутствовали. Иногда гарантией исполнения выступали дозволенные законом штрафные санкции — до 2-кратной суммы понесенных из-за неисполнения убытков.

Развитие вещного права  также сдерживалось регулирующей ролью  государства. Предполагалось, что не все вообще вещи могут быть в частном  обладании: улицы, площади, гавани, общественные реки, священные вещи могли быть только в общегосударственном владении. Право собственности на землю  было неразрывно с правами политическими: таковое могло быть только у членов полиса. Более мягкими были требования в отношении собственности на новых землях — в составе так  называемых клерухий. Полис мог и  лишить этого права. Отдельно от земельной  собственности в праве рассматривалось  владение садами и виноградниками —  эти могли принадлежать и негражданам  Афин. Право па застройку земли  в поселениях представляло предмет  самостоятельного регулирования, и  могло быть так, что земля принадлежала одному, а право использования  поверхности — другому. Собственность  вообще понималась преимущественно  как право на доходы или продукты, приносимые вещью, а также как  возможность произвольно совершать  с вещью сделки по усмотрению. Главным  в праве собственности считалась  его «законность и справедливость» (Исократ). Основанием для приобретения собственнических прав признавалась и  давность бесспорного владения (правда, определенных сроков закон не знал).

В афинском праве впервые  оформился особый институт, связанный  с закладом земли или другой недвижимости — ипотека. Кредитор предоставлял владельцу  земли заем под условием перехода к нему в дальнейшем, при невозврате займа, этой земли; до истечения же срока  займа земля оставалась в обладании  и пользовании должника. Этот вид  сделки был максимально развит в  Афинах и даже порождал социально-политические проблемы отношений богатых кредиторов и должников в общегосударственном  масштабе. За кредитором оставались большие  права: при невозврате долга он мог  без участия государственных  органов прямо вступить во владение землей. Эта сделка, как и большинство  других, должна была оформляться письменно. В Афинах ранее многих других правовых систем сложилось требование составлять специальные документы о сделках, которые бы не просто свидетельствовали факт сделки, а были обязательной формой их заключения: расписки — синграфы и особые записи в книгах — хирографы.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

3.4. Судебный процесс

Судебная организация  и процессуальные порядки в Афинах были невероятно запутанными — причиной этому было стремление сохранить  многочисленные, дошедшие еще с архаических  родовых времен институты: например, разбор дел по обвинениям в непочитании  богов составлял привилегию одного рода Эвмолпидов или архонта-басилевса. Как правило, за каждой судебной институцией  традиция закрепила разбор своего рода дел: ареопаг рассматривал обвинения  в предумышленном убийстве и сохранял при этом особые клятвенные церемонии  и жертвоприношения; суд Палладия слушал обвинения в непредумышленных убийствах в порядке, уже установленном  законом; суд в Дельфиний слушал дела признавшихся в преступлениях; суд Пританея — обвинения в  случайных убийствах и прочих преступлениях. Большинство обвинений  — в лжесвидетельствах, в нарушении  прав частных лиц, в причинении обид и т.д. — надлежало выслушивать  суду фесмофетов, особой судебной коллегии. Сходной компетенцией обладала и  Коллегия сорока. Они же рассматривали  и основную массу дел по имущественным, наследственным и обязательственным  спорам. Судебные решения (кроме решений  ареопага) можно было обжаловать в  булэ или выше — в народном собрании.

Процесс и но уголовным  обвинениям, и по спорам частного права  в равной мере был исковым: заинтересованное лицо само должно было подать жалобу, само поддерживать обвинение — т.е. выступить  с речью, само изыскивать свидетелей и доказательства. Судоговорение  велось публично, в присутствии большого числа граждан, что сделало необходимым  развитие искусства судебного красноречия. За недоказанное обвинение истца  ждал штраф в 1 тыс. драхм, за серьезное  политическое обвинение, не доказанное перед фесмофетами или гелиэей, — тяжелое наказание, вплоть до изгнания. Впрочем, традиция поклепных исков  также была значительной, и ябедники-сикофанты  были излюбленной темой ораторских обличений.

Афинское законодательство — возможно, именно по причине крайней  запутанности судебной организации  — впервые в истории утвердило  некоторые общие правила в  отношении судебных доказательств. Так, не разрешалось свидетельствовать  со слов живущего — он сам должен был давать показания; тогда как  заочные показания, показания со слов скончавшегося следовало представлять непременно в виде письменного заверенного  документа. Стороны обязаны были отвечать на вопросы друг друга, но не имели прав свидетельствовать  в свою пользу. В судоговорении  запрещалось говорить о не относящемся  к делу, выступать без присяги, принесенной именно по этому делу. Следовало изложить причины предъявления обвинения, обосновать вражду к обвиняемому. В целом доказательствами считались: свидетельские показания, логические доказательства, письма и документы, показания рабов под пыткой.

Последние могли допрашиваться  как по уголовным обвинениям, так  и по частным искам. Мотивацией было избыточное доверие к доказательствам, полученным таким «способом»: «Из  подвергнутых допросу под пыткой еще никто никогда не был изобличен  в том, что сказал на допросе неправду». Впрочем, за свидетельство вопреки  закону, так же как и за лжесвидетельство, могло быть подано встречное обвинение  по окончании разбора основного  дела.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

3.5. Уголовное право

Уголовное право Афин было специализировано только в отношении  наиболее тяжких по последствиям или  представлявшихся наиболее опасными преступлений. Наказуемость многих менее значительных нарушений по отношению к личности гражданина, его имуществу зависела от того, удастся ли обвинителю показать судьям общественную опасность содеянного или вообще опасность личности обвиняемого  для полиса. Именно поэтому в уголовных  обвинениях большое место занимали общественные характеристики обвиняемого  и обвинителя, их образа жизни вообще, исполнения ими общественного долга  и гражданских обязанностей, отношения  в семье. Нередко случалось, что  даже наказуемое формально преступление прощалось судьями из-за оказанных  подсудимым городу «услуг» или прежних  заслуг.

Одними из самых тяжких считались преступления религиозные. Обвинения могли быть выдвинуты  в самом абстрактном виде как  обвинение в «нечестивости»: неузаконенное  принесение жертв богам или участие  женщин в принесении жертв, совершение правонарушений в ходе празднеств или  религиозных церемоний. По религиозным  обвинениям предписывалось применять  не только специализированные законы, но и основываться на правовом обычае, толкователями и хранителями  которого выступал род Эвмолпидов —  так было постановлено Периклом. Обвинения  могли выдвигаться и по косвенной  причастности: против родственников  или просто друзей реального преступника. Одним из наиболее специализированных обвинений «того ряда было обвинение  в «порче священных олив»: за выкопанное на общественной земле или в святилище  или поврежденное масличное дерево полагались существенные штрафы в пользу и города, и богов, и самого обвинителя. Обвинения могли носить самый  абстрактный (например, в непочитании  богов, в дурном образе мыслей) или  случайный, казусный вид: так, оратор Демосфен помянул, что некогда некую колдунью Теориду казнили вместе с родственниками за изготовление «магических снадобий». По этому роду обвинений в целом  отсутствовал срок давности.

Другим родом важных преступлений были преступления против полиса - т.е. антиобщественные, или антигосударственные. В этом ряду были внесение изначально противоречащих законам предложений  в народное собрание или булэ, уклонение  от уплаты воинского налога или отправления  натуральных повинностей, нарушение  воинского долга (уклонение от несения  военной службы, трусость, дезертирство, бегство с поля боя), подкуп должностных  лиц или даже всего суда. Особенно тяжкими нарушениями долга гражданина и магистрата расценивались воровство  общественной казны или «бесчестное  управление государственными делами», в том числе неисполнение обязанностей по регулированию рынка, цен и т.п. За эти тяжкие преступления нормальным считалось применение смертной казни; наиболее типичным наказанием за антиобщественные деяния было изгнание.

Стремление всемерно охранить родовой и общественный уклад  вывело на важное место преступления против семьи и брака. Наиболее общим  здесь могло быть обвинение в  несоблюдении брачных законов (брак афинян с чужестранкой или чужестранцем, в том числе путем фальсификаций). Прелюбодеяние или даже сокрытие такового также считались преступлением. Следовало соблюдать почтение к  родителям: материальные нарушения  этого (избиение отца, отказ от предоставления родителям средств к существованию) могли стать поводом к обвинению. За преступления против семьи и брака  не применялась только смертная казнь, а наиболее типичными были наказания  атимией, конфискацией всего или  части имущества.

Едва ли не самым законодательно разработанным преступлением было убийство. Правила его оценки и  наказания восходили еще к  установлениям Драконта. Самым показательным  моментом было четкое разграничение  убийства умышленного и неумышленного; отдельно оценивалось случайное  убийство (в драке и т.п.). Умышленное убийство подлежало суду только ареопага, неясные случаи расследовала гелиэйя. Неумышленное убийство могло быть прощено  вследствие примирения с родственниками. За умышленное убийство разрешалось  отомстить убийце, либо он отправлялся  в изгнание. Не подлежали ответственности  убийства случайные или признанные закономерными: во время гимнастических состязаний, или во время сражения, или в порядке самозащиты.

Сходный характер имела ответственность  за причинение тяжких телесных повреждений. Нанесение ран в важную часть  тела каралось изгнанием, а в случае неузаконенного возвращения — смертью, т.е. практически не отличалось от оценки убийства. Равным образом причинение увечий неумышленно (в драке, в раздражении, из-за любовницы и т.д.) существенно  смягчало ответственность. К ряду смягчающих обстоятельств отнесено было и опьянение. Прочие насильственные действия (безразлично, в отношении ли мужчины, женщины, ребенка или раба) наказывались денежными  штрафами. Равно же причинение насилия  в ответ на насилие освобождало  от ответственности.