Эволюция Лермонтовского лирического героя

Эволюция лермонтовского лирического героя

М. Ю. Лермонтова, как поэта-лирика, интересовала «история души человеческой» более, чем «истории це­лого народа». Впервые в русской литературе лирический герой Лермонтова был поставлен над действитель­ностью, всем своим романтическим обликом выделен из среды, противопоставлен ей. Не случайно Лермонтов часто прибегает к логическим антитезам («Я или бог, или никто», «мне грустно… потому, что весело тебе»).

 Лирический  герой Лермонтова глубоко индивидуален  и носит автобиографический характер. Исследователи творчества поэта  назвали его «лермонтовским человеком», гордым, одиноким, «лишним» в окружающем его обществе. Это — поэт, мыслитель и гражданин, размышляющий о соотношении «земного» и «небесного», о свободе и рабстве, о жизни и смерти, о судьбе своей родины и вместе с тем придающий большое значение любви к женщине. Такой образ лирического героя возник в результате объединения в лирике Лермонтова гражданской, философской и любовной линий («Мы случайно сведены судьбою…», «Не могу на родине томиться…», «Ужасная судьба отца и сына…» и очень многие произведения зрелой лирики) и поэтических жанров. Так, в «Думе» совмещены элегия и сатира, в «Смерти Поэта» — сатира, ода и элегия, в «Валерике» соединяются жанры стихотворного послания и прозаического военного очерка, а в сатире присутствуют лирические отступления («Булевар»).

 В результате  смешения жанров Лермонтову удалось  полнее раскрыть образ своего  лирического героя без подробного  описания окружающей его среды.  Отрицательная оценка темных  сторон современной русской действительности  почти сливается в ранней лирике  Лермонтова с критикой человеческого  рода вообще, так что герой  оказывается жертвой не только  «идолов света» и страны, где  «рабство и цепи», но и узником  «земной неволи» и «жребия  земного». В стихотворении «1831-го  января» Лермонтов пишет: 

 Чтоб бытия  земного звуки 

 Не замешались  в песнь мою, 

 Чтоб лучшей  жизни на краю 

 Не вспомнил  я людей и муки,

 Чтоб я  не вспомнил этот свет,

 Где носит  все печать проклятья,

 Где полны  ядом все объятья, 

 Где счастья  без обмана нет. 

 Лирический  герой ранней лирики Лермонтова  романтичен, как и сам молодой  поэт. Он наделен байроновскими  чертами: у героя «бледное чело»,  на котором «печать глубоких  дум», «пасмурный и недовольный  взгляд», его «угасший взор  на тучи устремлен», он стоит,  «задумчивость питая», «близ моря на скале» или на холме, «завернут в плащ» и т. п. Иногда Лермонтов говорит о своем герое, как о грандиозной личности, сравнивает его с богом, а его душу — с океаном («Нет, я не Байрон, я другой…»).

 Кто может,  океан угрюмый,

 Твои изведать  тайны? Кто Толпе мои расскажет  думы?

 Я —  или бог — или никто! 

 В своих  романтических поэмах Лермонтов  выводит героя из обыденной  среды. В произведениях поэта  изо­бражены могучие, непокорные, безудержные, свободолюбивые герои и их «роковые» поступки. По своему содержанию лермонтовские поэмы не только оторваны от повседневной жизни эпохи, но и принципиально ей противопоставлены. Как правило, действие поэм прикрепляется к экзотической почве (Кавказ, романтичес­кие Испания и Италия) или переносится в древность (русская старина), а иногда и в «космическое простран­ство» (земля, небо). Большое значение в них имеет национальный колорит, хоть и условный.

 Эти национальные особенности характерны для поэм, основанных на изображении сильных, мужественных людей и феодальной России («Олег», «Последний сын вольности», «Литвинка», позже — «Боярин Орша»), Но еще важнее роль национального колорита в лермонтовских поэмах, посвященных Кавказу («Демон», «Мцыри»), Борьба кавказских народов за свободу, их дикая простота и яркость быта, их близость к природе и сама по себе могучая и величественная природа Кавказа, — все это вдохновляло Лермонтова на создание образа свободолюбивой и гордой личности. Вокруг героя расположены другие действующие лица этих немноголюдных поэм: возлюбленная героя и его противник, иногда соперник, и один-два второстепенных персонажа.

 Отношения  между действующими лицами развиваются  у Лермонтова с грозно нарастающим  драматическим напряжением и  в большинстве случаев приводят  к кровавым развязкам. Герои  стихов и поэм — бунтари  и скитальцы, которые если еще  не успели стать мстителями, то  уже готовы в них превратиться.

 Изгнаньем  из страны родной Хвались повсюду, как свободой;

 Высокой  мыслью и душой Ты рано одарен  природой;

 Ты видел  зло, и перед злом Ты гордым  не поник челом. 

(«О, полно  извинять разврат!..»)

Тема одиночества поэтому остается одной из главных в зрелой лирике поэта. Об этом свидетельствуют стихотворения «Гляжу на будущность с боязнью…», «И скучно и грустно», «На севере диком стоит одиноко…», «Утес», «Листок», «Выхожу один я на дорогу…». В них - искреннее и глубокое страдание от невозможности преодолеть вынужденное одиночество, стремление вырваться из его трагического круга, жажда обретения «души родной». Этот сложный комплекс чувств и дум с огромной силой запечатлен в стихотворении «Как часто, пестрою толпою окружен…» (1840). Для него характерно столкновение незабываемых детских впечатлений и последующего сурового жизненного опыта, мечты и действительности, любви и ненависти. Это своего рода «магический кристалл», открывающий взору жизненные дали поэта, их ранние истоки и драматические исходы. Прошлое и настоящее, «царство дивное» мечты, идеала и бездушный «маскарад» общества здесь не следуют друг за другом, а сосуществуют как части целого. Они «смотрятся» друг в друга, высвечивая свою несовместимость и неразрывность как одинаково реальные моменты лермонтовского «я». Их единение порождает своеобразие и поэтики стихотворения, его стиля и метода, обусловливающее единство в нем элегии и сатиры, романтизма и реализма.

Проблема  метода и стиля в зрелой лирике Лермонтова - одна из сложнейших. Движение поэта к реализму далеко не просто и не однолинейно. Оно не укладывается в привычную формулу «от романтизма - к реализму». В самом начале зрелого  периода Лермонтов, к примеру, создает  шедевр реалистической лирики «Бородино» (1837), а в последние годы пишет  целый ряд несомненно романтических стихотворений: «Воздушный корабль» (1840), «Сон» (1841), «Они любили друг друга так долго и нежно…» (1841), «Тамара» (1841). Но это не означает, что Лермонтов шел от «реализма к романтизму»: в это же время он пишет реалистические стихотворения «Завещание» (1840), «Родина» (1841) и др. В лермонтовской лирике последних лет романтизм и реализм нередко «сосуществуют» даже внутри отдельных произведений типа рассмотренного «Как часто, пестрою толпою окружен…». К образцам такого взаимообогащающего единства романтизма и реализма можно отнести и стихотворения «Из-под таинственной, холодной полумаски…», «Нет, не тебя так пылко я люблю…» (1841) и др.

 Высот  реалистического совершенства в  лирическом воспроизведении своего  внутреннего и вместе с тем  многосложного внешнего мира  поэт достигает в стихотворении  «Валерик» (1840), адресованном В. А. Лопухиной. Реалистическая точность описаний, исповедальная искренность, простота языка, разговорная непринужденность интонаций, подчеркнутая безыскусность ритма, рифмы - все это создает впечатление непреднамеренно вылившегося из-под пера «не сочиненного» письма. Белинский писал о «Валерике» как одном «из замечательных произведений покойного поэта», поражающем «стальной прозаичностью выражения», причина которой «заключалась в его мощной способности смотреть прямыми глазами на всякую истину, на всякое чувство» (IV, 489-490). Стихотворение отличает и характерная для Лермонтова жанрово-тематическая синтетичность.

 В зрелой  лирике мысль поэта, наряду  с ее прямым лирико-публицистическим  и лирико-философским выражением, получает все чаще свое образно-картинное отображение. Белинский, отмечая в ней «резко ощутительное присутствие мысли в художественной форме, делил стихотворения Лермонтова на «субъективные» и «художественные». К последним он относил и лермонтовские баллады, в которых «личность поэта исчезает за роскошными видениями явлений жизни».