Автор работы: Пользователь скрыл имя, 28 Апреля 2014 в 14:59, курсовая работа
«Мы переживаем время «бархатной революции» в библеистике. Ее движущая сила – убежденность в том, что Библия – литературное произведение…» Так начинает свою книгу «Библия как памятник художественной литературы» Лиланд Райкен (Райкен, 2002, с. 11) . Эта работа была написана в первой половине 80-х годов прошлого столетия, и весьма точно отображает тенденции в научной интерпретации Писания в наше время. Маятник герменевтики основательно качнулся от структуры к семантике. При должном уважении к структурному анализу Текста, накопленном веками ярчайшими умами богословской мысли, мы сегодня наблюдаем тенденцию всякую структурную единицу Писания рассматривать не иначе как в рамках синтеза целого.
Но такое общее утверждение, как всякое общее положение не может решить проблему практически. Этот во многом мучительный вопрос сегодня пытается решить «новая герменевтика». Энтони Ч. Тизелтон формулирует это так: «Ключевой вопрос новой герменевтики, таким образом, сводится к тому, как Новый Завет может заговорить с нами по-новому?» (Э.Ч. Тизелтон. 2004, с.378). Полемика переходит в область субъектно-объектных отношений Библии и читателя. Тема эта настолько важна, что представляется целесообразным уделить ей особое внимание.
3. СУБЪЕКТИВНОЕ И ОБЪЕКТИВНОЕ В ХУДОЖЕСТВЕННОЙ КОММУНИКАЦИИ.
3.1 Общая цель работы требует сделать здесь определенное вступление. Говоря о объектно-субъектных отношениях Библии и читателя-интерпретатора, мы имеем в виду прежде всего отношения Автора (не бытописателя) с ищущим Истину. Эта предпосылка заключена в самом Писании – только при такой установке интерпретатор может в сотворчестве с автором открыть для себя «глаголы вечной жизни». Что же нам считать субъектом, а что объектом? Библия, которую открывает читатель для чтения и изучения как объект анализа, становится субъектом, как только она «заговорит». Фукс заключает, что текст «… не просто слуга, а скорее, хозяин, который переводит нас в языковой контекст нашей экзистенции». 5 Здесь же мы читаем, что «для истины мы сами являемся ее объектом», и необыкновенное по своей красоте заявление: «тексты должны перевести нас, прежде чем мы сможем переводить их» (Э. Тизелтон, 2004, с. 383)
Конечно, мы не можем по примеру иных делегировать эпистемологическую задачу Святому Духу в абсолюте, который «дышит, где хочет» и не отрицаем важность структурных и исторических методов интерпретации Библии. Это актуально и при анализе светской художественной литературы. Известный русский исследователь в области литературы и культуры Д. С. Лихачев утверждал: «До той поры, пока мы знаем памятник только в его окончательном виде и лишены возможности проследить движение текста…наша интерпретация памятника всегда останется субъективной» (Лихачев Д.С., 1961, с. 178) Но никогда изучение структуры и истории не есть самоцель, а лишь инструментарий для последующего восхождения к синтезу целого.
Стремление быть абсолютно объективными при интерпретации Текста сыграли злую шутку с критиками. Выхолащивание своих рецепторов восприятия художественной, образной стороны произведения закрывает для них вхождение в мир этого текста. Напротив, всякий подходящий к чтению и осмыслению Писания должен уже быть интерпретатором, 6 от которого Автор требует именно его субъективной оценки прочитанного и позволение Божественному провидению через Текст (Ис 11:55) влиять на субъект. Грань эта тонка, но все же до определенных пределов. Задача Слова – влиять на субъект. Объктно-субъектные отношения с Книгой, при которых объектом выступает Вечное Слово, а субъектом читатель как исследователь представляется нелогичным в контексте конечной внутренней задачи Слова по отношению к интерпретатору.
Конечно, ожидается, что читатель будет способен после осмысления прочитанного продуцировать некие объективные обобщения, однако путь к ним не может лежать, обходя субъективное восприятие информации.
Прекрасную иллюстрацию можно найти в литературном анализе притчи о добром самарянине Лиландом Райкеном (Л.Райкен, 2002, с. 13-14). Повествование воздействует скорее через эмоциональное вовлечение читателя, нежели интеллектуальное. Читатель оказывается вовлечен в события и становится участником их, отождествляя себя с одним или другим героем. И когда читатель доходит до вывода, оказывается, что Иисус говорит это именно ему. Теперь он не может избежать воздействия Слова на себя.
Такой «хитрый» метод художественной прозы довольно часто используется и внутри текста библейскими персонажами. Он легко нами узнаваем. В качестве примера уместно вспомнить речь пророка Нафана Давиду в виде притчи о богатом человеке, отнявшем у бедного последнюю овечку. (2 Царств 12) Именно вхождение Давида в художественный образ заставило его произнести осуждение на самого себя.
Имея в виду то, что в определенной мере передача сообщения – есть не цель, а средство для продуцирования в читателе неких мотиваций, отношений, мировоззренческих установок, особенно для библейского текста, мы вслед за Автором ищем достижения именно этих целей. Известный советский литературовед В Блок пишет: «Художественное произведение воспринимается преимущественно эмоционально, а не рационально, захватывая при этом и таинственные механизмы бессознательного. Между тем чувства человеческие сугубо субъективны, капризны и плохо поддаются контролю разума, особенно когда по-настоящему выведены из равновесия, чего художник как раз и добивается – чем он талантливее, тем успешнее». (В. Блок, год, с. 227) Не уходя далеко от смысла этой цитаты,
вспомним заявление Петра в знаменитой своей проповеди в день Пятидесятницы: «Сего, по определенному совету и предведению Божию преданного, вы взяли и, пригвоздив руками беззаконных, убили…» (Деян.2:23) Именно эта резюмирующая неожиданным образом проповедь Петра фраза лишила покоя слушателей и заставила их искать пути к переменам.
Вместе с признанием Текста Библии художественным произведением мы должны с облегчением реабилитировать субъективность нашего восприятия сообщения этой книги, ибо аппеляция к субъективному моделированию объективных реалий есть единственно возможный, а главное – плодотворный путь восприятия объективного сообщения о мире в искусстве. Понимание нами объективной реальности Бога, мира, человека, похоже на старую иллюстрацию слона и слепцов, однако не с негативным отношением. Без сомнения, слепец, постигнувший форму хобота или хвоста лучше, чем слепец, не постигнувший ничего. В свете вышесказанного тезис о том, что «неисповедимы пути Господни» наполняется новым смыслом. Известная часть Церкви видит в данном утверждении указание на то, что Бог для каждого ищущего (или не ищущего) Его избирает уникальный жизненный путь. Но не меньшее (а для меня – большее) право на существование имеет допущение того, что великая множественность путей де-факто заключена в полисемантической природе не только художественного текста частного откровения Бога в Библии, но и общего откровения – мира как величайшего произведения искусств великого Творца.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Итак, в данной работе предлагается попытка осмысления Библии как художественной литературы. Учитывая базисное утверждение науки, изучающей словесное творчество как частный случай искусства, о единстве формы и содержания, мы должны вместе с признанием богатства формальных литературных признаков адекватно отнестись и к содержанию Библии как художественному тексту. Анализируя признаки художественного текста как явления, определяя его через рассмотрение наиболее характерных черт, мы можем смело соотнести эти признаки с библейским текстом.
Чтобы решить вопрос о неотъемлющей составляющей светской художественной литературы – наличии художественного вымысла – применительно к богодухновенному Писанию, нам понадобилось сделать обзор способов художественной коммуникации автора и читателя. Исходя из предпосылки Высшего авторства Библии как произведения искусства, где бытописатель задуман Автором как действующее лицо этого глобального полотна, возможно решить вышеобозначенную проблему. Художественная литература, как и все искусство, есть один из способов отражения действительности. Так же, как автор светского романа моделирует некий художественный образ для передачи своего мировоззренческого сообщения, Бог моделирует имманентность своей трансцендентной сущности, и использует для этого художественный метод.
При таком подходе актуализируется именно субъективность в восприятии сообщения.
Бог заложил в сам процесс историко-спасительного характера Библии необходимость субъективного ее восприятия. Библия как интерпретация имманентности по сути своей трансцендентной Святой Троицы в человечестве (социум, история, эстетика, антропология и т.д.) может быть осознана лишь написанная в понятных для нас категориях. И процесс постижения Божества есть столь трудная задача, что необходимо задействовать абсолютно все пути передачи и все рецепторы восприятия информации о Нем. Доля художественной образности при передаче явно занимает лидирующие позиции. Субъективное восприятие Слова Божьего реабилитируется.
7. Лихачев. Д.С. (1961). Задачи текстологии \\ Русская Литература, №4.
8. В. Блок. Субъективное и объективное в художественной критике. _______Стр. 222- 247
9. Степанова К П. (1981). Сюжет и повествование в стихах и прозе. \\ Пути анализа художественного произведения. Под ред. Егорова, М.: Просвещение
10. Григорян В. (------). Многозначность художественного мира. \\ Методологические проблемы художественной критики. -------
11. Эсалнек А.Э. (2003). Основы литературоведения. Анализ художественного произведения. М.: Флинта, Наука
12. Фи Г. (2002) Как читать Библию и видеть всю ее ценность. Ровно: Логос
1 От лат. сohaereo, cohaesum – «быть связанным»
2 Цитируется по «Методологические проблемы художественной критики» \\ В. Григорян. Многозначность художественного мира., с. 204 уточнить
3 William A. Beardslee. (1989) Recent Literary Criticism \\ The New Testement and Modern Interpretation. E …………….., уточнить исходники.
4 В разных ситуациях Иисус избирал разные речевые формы для достижения цели . Ср. Мф. 13 и Ин. 16 : 25.
5 Цит. по ст. Э.Ч. Тизелтона (2004) «Новая герменевтика», с.382
6 См. Гордон Фи (2002) «Как читать Библию и видеть всю ее ценность», Ровно: «Логос».