Аксеология как учение о ценностях

Философия не могла не реагировать  на эту духовную ситуацию. Основоположник философской антропологии М. Шелер  фактически свел к ценностям всю духовную жизнь человека, признав высшей их формой религиозные ценности. Другой выдаю-щийся представитель европейской философии этого времени глава баденской школы неокантианства В. Виндельбанд ут-верждал в 1909 г. в работе, посвященной исследованию роли философии в духовной жизни Германии в XIX веке, что ныне философия становится вообще “учением об общезначимых цен-ностях”, ибо призыв Ф. Ницше к “переоценке всех ценностей” “стал лозунгом наших дней” и “то, чего мы в настоящее время ожидаем от философии, -- это размышление о вечных ценнос-тях, которые, возвышаясь над меняющимися, временными ин-тересами людей, обоснованы высшей духовной действительностью” Философ объяснял это тем, что “интеллектуальные идеалы начала прошлого столетия поблекли, их место заступила дееспособность воли... Распад старых форм жизни и появление новых ценностных мотивов приводят в результате к возбужден-ному состоянию поиска и нащупывания, к интенсивному брожению, которое требует своего выражения”.

Неудивительно, что такая  “экспансия” аксиологических представлений привела к пониманию культуры как “мира воплощенных ценностей”, и ее изучение стало сводиться к описанию истории ценностей; так родилась новая наука -- история культуры, и из этих же предпосылок выросла квазиисторическая теория “локальных цивилизаций” О. Шпенглера и его последователей.

В 1919 г. М. Хайдеггер говорил в университетском курсе лекций: “Фундаментальное убеждение в примате ценности стано-вится столь всеобщим, что выдерживает всевозможные влияния и проблемные направления”, -- и назвал философию ценности “культурфилософией современности”. И действительно, уже в 20-е--30-е годы выдающийся французский философ Г. Мар-сель, идя по этому пути вслед за Ф. Ницше, “устранил, -- как точно сформулировала это Л. Чухина, -- различие между быти-ем и ценностью”, и аксиология пожрала не только культурологи, но и саму онтологию.

Вначале 30-х гг. О. Краус в предисловии к своей книге “Теории ценности: История и критика” писал: “Число работ по теории ценности в наше время необыкновенно выросло. Бугле утверждал в своей книге «Лекции по социологической истории ценностей», вышедшей в Париже в 1922 г.: "Философия ценностей стала модной”. Это свидетельствует о радующем интересе к этой' важнейшей проблеме”.

В этом свете естественно  стремление смежных с философией наук освоить аксиологический подход, применяя его к своим нуждам. Так  классик социологической мысли  М. Вебер сделал понятие “ценности” одним из ключевых в этой области  знания, определяя его помощью, направленность интересов, которая свойственна каждому социально-историческому “мировому по-рядку”; в последующем развитии этой науки понятие “ценност-ная ориентация” стало ее операциональным термином.

3. Общие методологические  предпосылки аксиологического исследования.

Пол века тому назад проницательный американский методолог У. Уивер выделил в истории научной мысли три этапа: методологическую установку первого, соответствующую представлениям о “классическом ” способе мышления, он охарактеризовал формулой “организационная простота”; установку второго - “неклассического”, сложившегося в начале ХХ века на основе открытия теории относительности и квантовой механики, - формулой “неорганизованная сложность”; установку третьего, складывающегося в середине века на основе открытий кибернетики, теории информации и теории систем, - синтетической (по гегелевскому пониманию диалектической эволюционной триады “тезис - антитезис - синтез”) формулой “организованная сложность”. В разных областях современного знания нащупываются конкретные формы перехода к этой новой, синтетически-диалогической парадигме.

Одна из наиболее характерных - методологические поиски современной  исторической науки, описанные в  ряде зарубежных и отечественных  изданий последних лет. По заключению авторитетного методолога исторической науки профессора томского университета И. Николаевой, суть происходящего сейчас в мировой исторической науке состоит в том, что “Сообщество историков от резкой конфронтации “старых” и “новых” путей историописания… пришло к осознанию необходимости их диалога… Происходит серьёзная концептуальная трансформация исторической мысли, сопоставимая по своей значимости с переходом от историзма Просвещения к классическому историзму XIX в., а возможно, если говорить об отдалённых перспективах, и более значимая…”

Другое свидетельство - рождение синергетики, развивающей принципы теории систем применительно к процессам развития и обосновавшей новое понимание соотношения гармонии и хаоса, то есть, говоря терминами У. Уивера, “организованности” и “неупорядоченной сложности”. Примечательно, что основоположники этой новой теоретической дисциплины - И. Пригожин, Г. Хакен, С. Курдюмов, - непосредственно работающие в сфере физико-математических наук, решительно утверждают правомерность и продуктивность рассмотрения под синергетическим углом зрения и социокультурных процессов, тем самым, признавая философско-онтологический масштаб выявляемых ими законов развития сложных систем. Первые доказательства справедливости этих утверждений содержат и совместные работы С. Курдюмова и философа Е. Князевой, и исследование волновых процессов группой новосибирских философов, и новаторское исследование московского философа А. Назаретяна, посвященное “синергетики исторического прогресса”.

О масштабах происходящей методологической перестройки познания свидетельствуют происходящие одна за другой международные конференции, специально обсуждающие этот круг вопросов. В 1990 г. в Амстердаме, а затем Копенгагене  была организованна грандиозная  выставка современного искусства, рассматриваемого в его связи с наукой и техникой. Опубликованные материалы конференции  дают отчётливое представление о  новом типе системно-интегративного мышления, который складывается сейчас во всех сферах духовной деятельности, преодолевая их былую разобщённость  и самоизоляцию.

Два года спустя в Париже был издан сборник статей “Человек лицом к науке: Ставка является планета?”, излагающий взгляды на ту проблему четырнадцати крупнейших современных учёных, начиная с того же И. Пригожина и члена Римского клуба Э. Ласло. Ещё через год в Штутгарте издан аналогичный по проблематики сборник “пограничные беседы: Тринадцать диалогов о науке”, в котором представлены рассуждения другой группы учёных и философов - от Г. Фридча до Ст. Лемма, включая пользующегося особым авторитетом И. Пригожина; примечательно, что одна из обсуждаемых здесь тем - “Ценностная нейтральность учено - химера”.

Наконец, об отражении этих процессов в самой философии  можно судить по обзорной книге А. Чумакова “Философия глобальных проблем”, вышедшей в 1994 г. в Москве, характеризующей  состояние этого нового направления  общественной мысли - “глобалистики”, представленной трудами Римского клуба и других зарубежных и российских философов, осознающих жизненную важность осмысления происходящего ныне в жизни человечества, ибо сама постановка вопроса о “глобальном” осмыслении бытия означает восстановление одного из фундаментальных принципов классического философского мышления, отвергнутого сторонниками “неклассического”, деконструктивистского “фрагментариза” и “маргинализма”…

Именно с этих методологических позиций обращаются к осмыслению полуторавекового опыта изучения феномена ценности.

4. Что такое  ценности.

Сам термин «ценность» уже  давно упо-треблялся философами и представителями различных наук, употреблялся не только в книжном, но и в разговорном языке как са-мое обычное слово наряду со многими другими: «ценное открытие» и «ценность имущества», «ценное признание» и «драгоценности», «ценное в человеке» и «ценное для человека». Слово это не обладало строго однозначным смыслом и поэтому имело множество синонимов: достоинство, заслуга, польза, благо, стоимость, достояние и т. п. Лишь в политической экономии данное понятие имело более или менее определенное содер-жание, откуда оно, по-видимому, и было взято философами. В большинстве европейских языков понятия ценности и стоимости обозначаются одним термином: Wert - в немецком, value - в английском, valuer - во французском, valor - в испанском, valore - в итальянском и т. д., что, кстати, послужило одной из причин смешения этих понятий в буржуазной политической экономии.

В специальный философский  лексикон понятие ценности (именно понятие, а не просто случайно употребленный  термин) вводится лишь в 60-х годах XIX столетия, когда за ним закрепляется вполне определенный смысл это значимость чего-либо в отличие от существования объекта или его качественных характеристик. Так определил понятие ценности немецкий философ Герман Лотце. Правда, его соотечественник Герман Коген позднее оспаривал этот приоритет.

Нет ничего противоестественного и в том, что новое понятие  начинает всесторонне разрабатываться  философами. Тем более что явления  ценности обнаружили весьма своеобразную природу по сравнению со всем тем, что философия изучала до этого. Возникает теория ценности, а в  ней -- целый ряд раз личных школ. В первое десятилетие XX века эта область исследования выделяется в самостоятельную теоретическую дисциплину, которая получает свое наименование -- «аксиология» (от греческих слов боЯб-- ценность и лгпт-- учение). Изобретение столь звучной названия для новой дисциплины приписывается французскому философу П. Лани и немецкому философу-иррационалисту Эдуар-ду Гартману.

Понятие и затем теория ценности развиваются первоначально  в буржуазной, причем главным образом  в идеалистической философии. Лишь в последнее десятилетие вопросы, связанные с ценностями, привлекают специ-альное внимание философов-марксистов.

Аксиолог установил, что ценность не есть нечто существующее. Может быть, это лишь идея, субъективно представление, подобное «обычным»? Возьмем понятие добра. Оно не просто высказывает что-то о действительности, констатирует то, что есть. Оно одобряет что-то предписывает его, требует, чтобы оно было осуществлено, призывает к этому и т. д. Стало быть, и наши представления о ценностях говорят, о должном, а не о сущем. И более того, к действительности они относят как-то совсем иначе, чем обычные идея. Когда человек мыслит ценное, он не просто созерцает действительность, а активно относится к ней. Его мысль повелевает действительности, чтобы она согласовалась с доб-рым и прекрасным, требует изменения су-ществующего, предписывает сущему закон совершенства. Человек же, проникаясь идеей ценности, настраивается на практическое действие, мотивирует, таким образом, свои по-ступки, становится способным преобразовы-вать действительность согласно своему усмотрению.

Выходит, ценность -- это и идея и нечто совершенно иное -- веление, обращенное к действительности, закон, предписывающий ей совершенство. Это некая движущая сила, ко-торая вот-вот осуществит себя в реальности. Но это и не закон самой действительности, в которой все происходит по причинам и естественной необходимости, без какого бы то ни было вмешательства велений добра и справедливости.

5. Альтернативы аксиологии.

Перед аксиологом, прежде всего, встает вопрос о том, как подразделять ценности, как характеризовать их основный типы

Ценности - это, с одной  стороны, характеристики предметов (явлений), в которых человек как-то заинтересован  и которые он оценивает положительно или отрицательно, а с другой -- такие формы сознания, в которых выражено нормативно-оценочное отношение человека к окружающей действительности. Некоторые философы-марксисты предлагают и другие решения. Так, В. П. Тугаринов подразделяет ценности на уже существующие и еще не осуществленные. Скажем, справедливость ценится нами и как достигнутая в известной степени и в известных условиях реальность, и как то, что еще предстоит претворить в жизнь.

Итак, достоинство предмета как объект направленного на него интереса («желаемое», то, что «должно  быть») и ценностное сознание, выражающее это заинтересованное отношение  в идеальной форме оценки. Бывает и так, что, например, понятие бра  и добро как достоинство поступка употребляются в качестве синонимов. Но еще более сложным, можно сказать, критическим является для них  вопрос о взаимоотношении ценностей  сознания и предмета. Здесь и начинается область самого главного, философского вопроса: как соотносятся между  собой достоинство внешнего человеку предмета Таким «предметом» может  быть и человек, если оцениваются  его достоинства. Здесь человек  выступает уже в качестве не субъекта оценки, а её объекта. и оценивающего взгляда на вещи. Оценивая окружающее с нашей субъективной точки зрения, имея о жизни определенное (ценностное) понятие, мы должны и поступать соответствующим образом. Тогда идеи добра, справедливости, прекрасного пе-реходят в действие, затем в действительность. И вот уже наше «понятие» укоренилось в реальности, выступает как ее свойство. Субъ-ективное стало объективным. Оценивающий взгляд превратился в достоинство сущего. Но так ли это? Если бы мы не смотрели на мир сквозь призму своих оценок, то и не увидели бы в нем никаких ценностей. Это мы оцениваем явления действительности и придаем им ценностное значение. Попробуем разглядеть сам по себе предмет незаинтересованными глазами, безотносительно к нашим расположениям, и мы увидим лишь голую материю», факт «без всяких ценностей». Тогда, выходит, ценность субъективна? Но на чем же мы основываем наши оценки? Если они не произвольны, то в самом предмете должно быть нечто такое, что позволяет го оценивать положительно или отрицательно. Опять получается, что сам предмет обладает ценностью безотносительно к на-ши взглядам. Снова мы вовлекаемся в водоворот взаимоотрицаний. Жесткая альтерна-тива - объективно или субъективно - оказывается шатким коромыслом раскачивающихся «с одной стороны» и «с другой стороны».

Альтернатива эта и  составляет главную контроверзу  аксиологии. Попытки однозначного ее решения породили самые разнообраз-ие теории ценности. Рассмотрим по порядку и основных решения «критического» вопроса.

Вот первое решение. Ценность есть объективное свойство предмета. Она заложена в собственной природе  и неотделима от него. Хлеб является благом просто потому, что таков  его химический состав. Благодаря  ему составу хлеб полезен живому существу, испытывающему в нем  потребность. Но далее опять возникает  альтернатива. Значит ли это, то продукт  питания ценен лишь постольку, поскольку  в нем существует потребность? Почти  все аксиологи данного направления ответят утвердительно. Но и здесь не обхо-дится без исключений. Одно дело полезность предмета для кого-то, а другое -- такая цен-ность, как красота. Последняя в значитель-ной мере естественное качество объекта, при-сущее ему без присутствия человека.