Эпоха дворцовых переворотов

Вскоре после воцарения Петра II была шумно отпразднована его  помолвка с Марией Меньшиковой, состоявшаяся 25 мая 1727 г. Согласно желанию отца, она  получила титул Ее Императорское  Величество и годовое содержание в 34 тыс. рублей.

Петр поселился в доме Меньшикова. Воспитателем юноши был назначен Андрей Иванович Остерман, наставник  строгий и взыскательный. Занимались в основном древней историей и  много времени проводили в  увлекательных беседах о свершениях Петра Великого и его верных соратников. Все это поначалу вызывало живейший интерес у наследника престола, и  он с нетерпением ожидал очередных  уроков.

Дворцовая жизнь быстро научила  цесаревича лицемерию. Петр называл  Меньшикова «батюшкой Александром  Даниловичем», с его дочерью Марией – своей нареченной невестой –  был приветлив и ровен. Юный император  олицетворял собой саму любезность, расточая знаки внимания будущему тестю  и невесте. Внешне в их взаимоотношениях все выглядело благополучно. Но в  душе Петр ненавидел Марию, которая  далеко не блистала умом; в письмах  он называл ее «Мраморной статуей», «фарфоровой куклой».

После помолвки дочери Меньшиков заболел: у него обнаружились признаки туберкулеза. Могучий организм справился с  недугом, но за несколько недель его  отсутствия отношения юного монарха  к Александру Даниловичу резко изменились. Были извлечены на свет секретные  протоколы допросов царевича Алексея  Петровича, подписанные членами  Тайного совета Меньшиковым, Толстым  и Ягужинским. Ознакомившись с ними, император был потрясен циничным отношением судей к искренним, по его мнению, признаниям покойного отца. Над Меньшиковым стали сгущаться тучи. Петр Алексеевич переехал в Петергоф, а в сентябре 1727 г. по его приказу гвардии майор князь Салтыков заключил главу Верховного тайного совета под домашний арест. Увидев караул у дверей, несгибаемый Меньшиков впервые в жизни упал в обморок. Он писал императору, напоминая о своих прежних заслугах перед отечеством, но ответа не получил. Вскоре был обнародован высочайший указ о лишении Меньшикова всех чинов, должностей, орденов и ссылке вместе с семейством в Ранненбург, расположенный в Рязанской губернии, с ограничением права переписки.

Венчавшись на царство 24 февраля 1728 г., Петр II нанес заключительный удар Меньшикову: он был отправлен на пожизненное поселение под надзором в далекий сибирский городок  Березов.

Устранив могущественного противника, молодой император словно потерял  смысл жизни. Если раньше на уроках Остермана он воображал себя Брутом, готовившим убийство тирана Цезаря, который  представлялся ему Меньшиковым  в итоге, то теперь занятии совсем не волновали государя, а примеры  из римской жизни навевали скуку.  Некоторое время хлопоты переезда в Москву отвлекали императора от тягостных мыслей. Но вскоре даже охота  стала ему не в радость, хотя подобного  размаха травли медведей подмосковные леса не знали со времен Алексея  Михайловича. Если Екатерины I превратила русских дворян в участников огромного  непрекращающегося бала, то Петру II удалось сделать их главным занятием псовую охоту. Имея 360 собак, он иногда спал вместе с ними.

В довершение всего тяжело заболела любимая сестра Наталья. Петр II не находил  себе места от одиночества, пока не сблизился с бойкой княжной Екатериной Алексеевной Долгоруковой, готовой  на все, лишь бы император надел ей на палец обручальное кольцо. С  ней юный император проводил все  свободное время, оставив государственные  дела на Остермана. Ее отец, отставной  дипломат, умел расположить к себе любого собеседника,  всегда находя  нужный тон и тему беседы. При  дворе уже открыто говорили о  том, что Долгоруковы «навели  порчу» на императора.

4. Печальный конец царствования  Петра II.

В это время международное положение  Российской империи осложнилось. Швеция и Османская империя открыто  демонстрировали свою готовность объявить войну, а прежде непобедимый русский  флот, на содержание которого теперь не выделялось денег, гнил на берегах Невы. Даже  организация военных маневров вблизи Москвы не привлекала внимания Петра II – император просто не поехал в войска. Многое из созданного в  Петровскую эпоху (и прежде всего  вооруженные силы) пришло в упадок, расстроилось, было утрачено при Петре II. Некоторые историки даже склонны  считать эти годы «боярским царством»: все меньше оставалось у власти «птенцов гнезда Петрова», все большую власть приобретала богатейшая аристократия. Старомосковские бояре, которым  Петр I насильно брил бороды и смирял гордость, ставя под начало безродных, но талантливых людей, переодевались  в европейские камзолы, вошли  в Верховный тайный совет и  вновь стали у кормила власти.

Постепенно Петр II стал охладевать к княжне Екатерине и начал  грубо обращаться с ней даже в  присутствии сановников. Как рассказывали, поводом к этому послужили  слухи о том, что девушка будто  бы неверна ему. На общем совете князья Долгорукие решают форсировать события. «Судьба слепа, надо уметь насильно повернуть ее лицом к себе».

Во время пребывания Петра II на охоте, очередной поездке, длившейся  около двух месяцев, охотники поселяются в имении князя Алексея Долгорукого  «Горенки».

«Для участия в охоте сюда срочно вызывают и дам, и обстановка создается благоприятная. В сентябре месяце, после охотничьей поездки, после  веселого ужина, за которым было много  выпито, - малолетнего государя оставляет  с княжной вдвоем, 18-летней красавице  заранее объяснили ее роль и она провела ее мастерски. Остается только убедить Петра II, что «он – рыцарь», не захочет же он обидеть бедную увлеченную и загубленную девушку.

Петр II угрюм, он нервничает, но соглашается. Он сделает все, что надо, ценой  своей руки спасет бедную девушку  от бесчестия.

30 ноября 1729 г. в Лефортовском дворце состоялось обручение Петра Алексеевича и Екатерины Долгоруковой. Император в толпе гостей увидел огромные, полные слез глаза прежней возлюбленной – дочери Петра I Елизаветы, которой уже полгода отказывалось в праве присутствовать на охотах и балах, а также получать денежной содержание, достойное ее высокого положения. Как бы там ни было, когда Елизавета подошла поцеловать руку Долгоруковой, император непроизвольно оттолкнул свою нареченную от Елизаветы. В зале послышался ропот. Это было плохой приметой и означало, что свадьбе не бывать. И все же Петр II нашел в себе силы  с любезным видом огласить указ, по которому все Долгоруковы получали высшие должности при императоре, а свадьба назначалась на 19 января 1730 г.

Подавленное состояние духа императора, которого мучила совесть за судьбы Меньшикова и Елизаветы, усугубилось  после его тайной встречи с  Остерманом. Предчувствуя неизбежные перемены с возвышением хитрых, деспотичных  Долгоруковых, вице-канцлер приехал  на Рождество в Москву, надеясь  отговорить Петра от бракосочетания. Говорил в основном Андрей Иванович, заглушая тихие рыдания присутствовавшей здесь же Елизаветы. Император слушал, только иногда задавая вопросы о  конкретных фактах взяточничества и  казнокрадства новых родственников. Можно лишь гадать, что он имел в  виду, сказав на прощание Остерману»Я скоро найду средство порвать мои цепи».

6 января 1730 г., несмотря на сильный  мороз, император неожиданно появился  на параде московских полков  и принимал его с фельдмаршалом  Минихом и Остерманом. Возвращался  он в толпе придворных невесты,  следуя за ее санями. Что замышлял  угрюмый подросток, обманутый  в лучших чувствах опытными  интриганами Долгоруковыми, почему  не сел в карету Екатерины  – остается загадкой.

Дома у Петра начался жар. Врачи обнаружили у него черную оспу и стали ждать кризиса, рассчитывая, что молодой организм справится  с болезнью.

Иван Долгоруков отважился пойти  на крайнюю меру – подделать почерк императора на завещании. В свое время  он развлекал Петра копированием его почерка. Для обоюдной забавы они отсылали во дворец «распоряжения  императора» с приказом прислать денег, и деньги привозили.  Сфабрикованная «последняя воля императора Петра II»  предусматривала передачу власти его  невесте. Трудность заключалась  в том, что подпись должен был  заверить духовник царя, а также  доверенное лицо, которым являлся  Остерман. Андрей Иванович в течении  всей болезни не отходил от постели  больного, не давая Долгоруковым ни единого шанса оставаться наедине  с императором.

В час ночи 19 января Петр II пришел в  себя и попросил: «Заложите лошадей. Я поеду к сестре Наташе». Это  были его последние слова. Императора не стало за несколько часов до назначенной свадьбы.

Стоявший у дверей Иван Долгоруков выхватил шпагу и закричал: «Да  здравствует императрица Екатерина  Вторая Алексеевна!», после чего был  немедленно арестован. Его сестра, прощаясь с покойным женихом, вдруг вскочила с безумным взором и, подняв руку, на которой сверкал его именной  перстень, объявила: «Петр Алексеевич только что нарек меня императрицей!». Она была посажена под домашний арест, а позднее отправлена в пожизненную  ссылку. Вскоре она разделила судьбу первой невесты юного императора Марии Меньшиковой, упокоившись  в сибирской земле.

Сумасбродное и трагическое  царствование внука Петра I завершилось. После его смерти не осталось прямых потомков Романовых мужского пола. Разбуженное великими реформами  российское дворянство без строгого поводыря не могло найти никакого другого применения своим силам, кроме борьбы за место у трона. Указ Петра Великого о порядке  престолонаследия открывал возможность  представителям царствующего дома оспаривать друг у друга корону Российской империи. Назревал новый  дворцовый переворот.

«Петр II не достиг того возраста, когда  определяется вполне личность человека, и едва ли история вправе произнести о нем какой-нибудь приговор…  Он не только не любил учения и дела, но ненавидел то  и другое, ни показывал  никакой любознательности; ничто  не увлекало его в сфере государственного управления, всецело пристращался он к праздным забавам и о того подчинялся воле приближенных, что  не мог сам собою, без пособия  других освободиться от того, что его  уже тяготило»[3].

«Что этот тринадцатилетний мальчик, которому с виду можно было дать все восемнадцать, физически очень  рано созрел, давало лишний способ управлять  им через женщин»[4].

4. Анна Иоанновна. «Бироновщина».

Отцом Анны Иоанновны был Иван (Иоанн) Алексеевич, младший из пяти сыновей царя Алексея Михайловича и его первой жены Марии Ильиничны Милославской. Тихий и болезненный царевич, имевший четырех старших братьев, никем не воспринимался как наследник престола. К государственным делам  его не допускали, не учился он и ратному делу. Иван любил неспешные беседы со святыми старцами – монахами и службы в кремлевских соборах… Возможно, это помогало ему переносить горькие утраты: смерть матери, потом отца, скорую кончину недолго правившего брата Федора Алексеевича (другие старшие братья царевича умерли раньше).

Иван оказался в стороне и  когда Нарышкины, родственники второй жены Алексея Михайловича, объявили царем не его, 16-летнего юношу, а 10-летнего  сына мачехи – Петра. Это стало  одной из причин начавшегося 15 мая 1682 г. стрелецкого бунта. Стрельцы потребовали, чтобы оба сводных брата царствовали  вместе и «первым» царем был бы старший из них – Иван, а «вторым» - Петр. Собравшиеся на совет бояре  решили, что такое требование разумно  – «когда один на войну пойдет, другой страной править станет». По всем церквям и городам объявили, что  на Руси теперь два царя, но по болезни  одного и малолетстве другого  «тяготу правления» принимает на себя их сестра – царевна Софья  Алексеевна.

Через полтора года 18-летнего Ивана  женили на 20-летней Прасковье Федоровне  Салтыковой, после чего «первый» царь целиком посвятил себя семейной жизни, постам и молитвам. Вокруг бушевали бунты стрельцов и раскольников, царевна Софья враждовала со своим  сводным братом – царем Петром, а Иван радовался появлению на свет очередной дочки у царицы Прасковьи. Жил он так тихо, что  внезапная его кончина 8 февраля 1696 года для многих прошла незамеченной.

Царица Прасковья осталась вдовой. Это была красивая женщина высокого роста, статная. В отличие от покойного  мужа обладала характером суровым и  властным.

Трех своих дочерей (двое ее детей  умерли) – Екатерину, Анну и Прасковью  – царица растила так, как растили  и воспитывали ее саму. Главное  внимание уделялось хорошему питанию: мамушки и нянюшки выкормили  царевен полными, статными. Выросшие в атмосфере предрассудков и суеверий, девушки верили в колдунов и вещунов, в приметы и чудеса. Их обучали истории и географии, чтению и каллиграфии, но полученные ими знания оставляли желать лучшее. Так, одна из сестер, отправляя другой подарок к празднику, могла преложить к нему записку с такими словами: «асьтаюсь верная ваша друк, из Масквы».

Однако наступали иные времена.  Петр сурово  расправлялся с теми, кто не желал подчиняться его  нововведениям. И царица старалась  ради себя и дочерей идти в ногу со временем. Оставив Москву и любимые  его подмосковное Измайлово, Прасковья  Федоровна отправилась в возводимый Петром «парадец» (т. е. рай) – Петербург. Здесь она не пропускала ни одного придворного торжества, была обходительна с Петром, Екатериной и их окружением. Видя, чему обучают царских дочерей, она сочла нужным и своих учить тому же.

4.1. Принцесса Курляндская.

К своим дочерям Прасковья Федоровна  относилась по-разному: старшую величала «свет – Катенька» и любила за самозабвение, среднюю – Анну – не отдельно любила, а к младшей  была совершенно равнодушной. Поэтому, когда Петр предложил ей выдать одну из дочерей замуж за курляндского герцога, царица выбрала Анну, а свою любимицу оставила при себе.

Осенью 1710 г. Анна Иоанновна была обвенчана с Фридрихом Вильгельмом, герцогом Курляндским. Закрепленный династическим браком союз с Курляндией имел для Петра I большое политическое значение. Дружеские отношения с этим европейским государством открывали перед ним возможность использовать его порты и удобные гавани для русской морской торговли.

Однако супружеская жизнь Анны Иоанновны продолжалась очень недолго. Ее муж внезапно заболел и умер по пути в Курляндию. Анна очень хотела вернуться на родину, но приказали жить в Курляндии, которая была предметом постоянных споров между ее соседями – Россией, Швецией, Пруссией и Польшей. Чтобы упрочить положение Анны, в Митаве (ныне Елгава в Латвии) разместили полк русских солдат, а герцогиню решили выдать замуж.

Совсем недавно жившая в тереме под опекой мамок, нянек и приживалок, Анна Иоанновна оказалась в совершенно другом мире. В столицах маленьких немецких княжеств внимательно следили за модными влияниями в Париже и Версале, немедленно перенимая все, вплоть до париков, пряжек и манеры кланяться. Не составлял исключения и двор герцога Курляндского в Митаве, где в различных придворных должностях -  обер-говмейстеров, гофмейстеров, шталмейстеров, пажей – служили дворяне. Во время трапез пажи в великолепных левриях стояли за креслом ее высочества герцогини и прислуживали ей, несмотря на свое знатное происхождение. При дворе имелись свои оркестр и опера. Представления давались едва ли не каждый день.