Автор работы: Пользователь скрыл имя, 13 Ноября 2013 в 22:15, реферат
Пушкин как многие передовые люди не был членом тайных обществ, но, безусловно, разделял и широко распространял декабристнические идеи своими смелыми стихами. Впервые поэт познакомился с будущими декабристами, обучаясь в лицее, впоследствии среди членов тайных организаций было много его знакомых и близких друзей, как в Петербурге, так и на юге, в Кишиневе, в Одессе.
Пушкин сам считал себя певцом декабристов. В стихотворении «Арион» поэт аллегорически рисует крушение декабризма. Как один Арион уцелел при кораблекрушении, так и он, Пушкин, не погиб и остался певцом «прежних гимнов» после 14 декабря.
Лишь там над царскою главой
Народов не легко страданье,
Где крепко с вольностью святой
Законов мощных сочетанье…
И царь и народ должны подчиняться закону. Таковы были декабристические идеи. Стихи Пушкинской Оды созвучны дневниковой записи Н.Тургенева, сделанной 29 июля 1818 «…власть надежна, когда она должна быть вверяема…людям, а не законам…». Позже, отвечая на вопрос Верховного Уголовного Суда, в чем заключалось намерение тайного общества, Пущин говорил: «Цель общества была - обуздание законами власти правительства».
Через год, после «Вольности», одно за другим, появились три стихотворения Пушкина:
«К Н.Я.Плюсковой» -
Я не рожден царей забавить
Стыдливой музою моей…
«Nоё 1» или «Сказки» -
Ура! В Россию скачет
Качующий деспот
Спаситель громко плачет,
За ним и весь народ…
«К Чаадаеву» -
Товарищ, верь: взойдет она,
Звезда пленительного счастья,
Россия вспрянет ото сна,
И на обломках самовластья
Напишут наши имена!
Еще через год, в 1819 году, Пушкин написал «Деревню»:
Здесь барство дикое, без чувства, без закона,
Присвоило себе насильственной лозой
И труд, и собственность, и время земледельца.
Склоняясь на чуждый плуг, покорствуя бичам,
Здесь рабство тощее влачится по броздам
Неумолимого владельца…
Все эти смелые, вольнолюбивые стихи юный Пушкин писал в годы жесточайшей реакции, и Александр I выслал его за них на юг России.
Высланный из Петербурга, отбывая ссылку в Кишиневе, Пушкин не раз бывал в имении Давыдовых Каменке, которую позднее называли столицей южных декабристов.
24 ноября 1820 года в Каменке
праздновали лень именин
Один за другим прибыли
в тот день в Каменку П.И.Пестель,
М.Ф.Орлов, И.Д.Якушкин, К.А.Охотников. Все
они, как и В.Л.Давыдов, были членами
Союза Благоденствия и
Якушкин был крайне удивлен, когда к нему неожиданно выбежал с распростертыми объятиями А.С.Пушкин. Они познакомились незадолго перед тем в Петербурге, у друга поэта, П.Я.Чаадаева и в Каменке часто и подолгу беседовали.
Якушкин как-то прочитал Пушкину его вольнолюбивые стихи: «Деревню», «Nоё 1» («Сказки»), «На Аракчеева», «К Чаадаеву» и другие. Пушкин удивился: откуда Якушкин знает их? Тот объяснил «они не только всем известны, но в то время не было сколько-нибудь грамотного прапорщика в армии, который не знал их наизусть»…
Пушкин оказался таким образом в самом центре Южных заговорщиков, ежедневно встречался с ними, часто присутствовал при их беседах.
Поэту Н.И.Гнедичу он писал 4 декабря 1820 года: «Теперь нахожусь в Киевской губернии, в деревне Давыдовых, милых и умных отшельников, братьев генерала Раевского. Время мое протекает между аристократическими обедами и демагогическими спорами. Общество наше… разнообразная и веселая смесь умов оригинальных людей, известных в нашей России, любопытных для незнакомого наблюдателя… Много острых слов, много книг».
Но время в Каменке протекало, конечно, вовсе не в «демагогических спорах». В связи с приездом Якушкина из Петербурга и приглашением собравшихся на Московский съезд члены южного, более радикального крыла Союза Благоденствия должны были выработать в Каменке свою линию поведения на будущем съезде.
Для своих тайных бесед гости обычно собирались в комнатах В.Л.Давыдова или в гроте, над которым начертаны были слова К.Ф.Рылеев: «Нет примиренья, нет условий между тираном и рабом».
Сводный брат Давыдова, генерал Н.Н.Раевский, не принадлежал к тайному обществу, но подозревал его существование и с большим любопытством наблюдал все происходившее вокруг него.
Чтобы сбить его с толку,
собравшиеся члены Союза
В этой беседе принял участие и Пушкин, который с жаром доказывал, что Тайное общество могло бы принести России большую пользу.
Якушкин, настроенный очень радикально, стал, вопреки своим взглядам, нарочно доказывать, что в России совершенно невозможно существование Тайного общества, которое могло бы быть хоть сколько-нибудь полезно.
Раевский не соглашался с ним, и Якушкин сказал ему:
- Мне нетрудно доказать
вам, что вы шутите; я предложу
вам вопрос: если бы теперь
уже существовало Тайное
- Напротив, наверное бы присоединился!- ответил генерал Раевский.
- В таком случае, давайте руку! - сказал Якушкин.
Генерал Раевский протянул Якушкину руку, а тот в ответ на это расхохотался и сказал:
- Разумеется, все это только одна шутка!...
Другие тоже рассмеялись, но Пушкин был очень взволнован: ему казалось, что он находится среди руководителей Тайного общества и станет, наконец, его членом. Когда он увидел, что все это собрание было превращено в шутку, он встал и, раскрасневшись, сказал со слезой на глазах:
- Я никогда не был
так несчастлив, как теперь; я
уже видел жизнь свою
« В эту минуту он был точно прекрасен».- вспоминал Якушкин.
В Кишиневе Пушкин снова встретился с Пестелем, который был послан сюда для выяснения обстоятельств греческого восстания.
О своей встрече с Пестелем Пушкин записал в Кишиневском дневнике: «Утро провел я с Пестелем; умный человек во всем смысле этого слова… Mon Coeur est materialiste,- говорит он, - mais ma raison sy refuse! (Сердцем я материалист, но мой разум этому противится. (франц.)) Мы с ним имели разговор, метафизический, политический, нравственный и проч. Он один из самых оригинальных умов, которых я знаю…»
Пребывание в Каменке и Кишиневе и частые встречи с декабристами нашли свое отражение в творчестве Пушкина. В начале 1821 года поэт пишет стихотворение «Кинжал», в котором утверждает, что
«…Свободы тайный страж, карающий кинжал,
Последним судия позора и обиды…»
Вслед затем появляется послание к «В.Л.Давыдову»:
«…Тебя, Раевских и Орлова,
И память Каменки любя -
Хочу сказать тебе два слова
Про Кишинев и про себя…»
Эти «два слова» - сочувствие предводителю греческого восстания Александру Ипсиланти и деятелям неаполитанской революции - Пушкин закачивает выражением сочувствия революционным методам борьбы:
«…Мы счастьем насладимся,
Кровавой чашей причастимся…»
Сын декабриста М.С. Волконский, направляя академику Л.Н. Майкову первый том сочинений Пушкина в издании Российской Академии наук, писал, между прочим в письме к нему от 8 мая 1899 года:
«Пушкин, гений которого освещал в Сибири мое детство и юность, был мне близок по отношению его к отцу и к Раевскому, так что я всю жизнь считал его близким себе человеком. Не знаю, говорил ли я вам, что моему отцу поручено было принять его в общество и что отец этого не исполнил. «Как мне решиться было на это, - говорил он мне не раз,- когда ему могла угрожать плаха…»
Пушкин, таким образом, лишь случайно не стал членом Тайного общества…
Потребность в постоянном дружеском общении развивалась в нем переходя в настоящую духовную жажду, и ни отчего он так остро не страдал, как от долгой разлуки с друзьями. Пушкин был самого снисходительного доброго нрава: обыкновенно он выказывал мало колкости, в своих суждениях не был очень резок; своих друзей он защищал с необыкновенным жаром; зато несколькими словами уничтожал тех, которые его оскорбили, которых он презирал.
Пущин, Кюхельбекер, Дельвиг и Чаадаев - самые близкие друзья поэта, герои его стихов.
Каждый из них - частица жизни Пушкина, частица его сердца, души и характера. Высокая гражданственность жизненной поэзии Пущина, цельность и благородство его натуры, непосредственность, порывистость, сумасбродство Кюхельбекера, душевная ярость, изящность, доброта и гармоничность Дельвига - все это по своему выразилось и в характере Пушкина, в сложном внутреннем мире его личности.
А как складывались отношения
Пушкина с друзьями-
Пушкин и Пущин
В Лицее взвинченность Пушкина, его эксцентричность, болезненно ранимое самолюбие, за уколы которого он почитал долгом жестоко мстить своим самым сильным оружием =- стихами, - все это многих раздражало и отталкивало.
Ивану Пущину - тонкому психологу - эта черта в юном Пушкине запомнилась: «Не то чтобы он разыгрывал какую-нибудь роль между нами или поражал какими-нибудь особенными странностями, как это было в иных; но иногда неуместными шутками, неловкими колкостями сам ставил себя в затруднительное положение, не умея потом из него выйти. Это вело его к новым промахам, которые никогда не ускальзывают в школьных сношениях. Я, как сосед (с другой стороны его нумера была глухая стена), часто, когда уже засыпали, толковал с ним вполголоса через перегородку о каком-нибудь вздорном случае того дня: тут я видел ясно, что он по щекотливости всякому вздору приписывал какую-то важность, и его это волновало. Вместе мы, как умели, сглаживали некоторые шероховатости, хотя не всегда это удавалось. В нем была смесь излишней смелости с застенчивостью. И то и другое невпопад, что тем самым ему вредило. Бывало, вместе промахнемся, сам вывернешься, а он никак не сумеет этого уладить. Главное ему недоставало того, что называется тактом, это - капитал, необходимый в товарищеском быту, - где мудрено, почти невозможно, при совершенно бесцеремонном обращении, уберечься от некоторых неприятных столкновений повседневной жизни. Все это вместе было причиной, что вообще не вдруг отозвались ему на его привязанность к лицейскому кружку, которая с первой поры зародилась в нем… чтоб полюбить его настоящим образом, нужно было взглянуть на него с тем полным благорасположением, которое знает и видит все неровности характера и другие недостатки, мирится с ними и кончает тем, что полюбит даже и их в друге- товарище. Между нами как-то это скоро и незаметно устроилось».
Иван Пущин уже в Лицее оказывал большое влияние на своего гениального друга. «Мой первый друг, мой друг бесценный», «товарищ милый, друг прямой» - так трогательно обращался поэт к Пущину.
Он в ранней молодости сознательно определил свое место на жизненном поприще, посвятив себя борьбе за искренне царское и крепостное рабство. «Эта высокая цельжизни самой своей таинственностью и начертанием новых обязанностей редко глубоко проникала в душу мою, - вспоминал Пущин, - я как будто вдруг получил особое значение в собственных своих глазах; стал внимательнее смотреть на жизнь во всех появлениях своей бурной молодости, наблюдал за собой как за частицей. Хотя ничего не значащею, но входящею в состав того целого, которое рано или поздно должно было иметь благотворное свое действие».
После выхода из Лицея Иван Пущин с энтузиазмом предается тайному обществу. Отзывы о Пущине современников - единодушно восхищенные это был, видимо, и в самом деле человек необыкновенной красоты. И окружали его люди столь же выдающиеся.
Отбывая после Кишинева и Одессы, вдали от друзей, михайловскую ссылку, Пушкин томился. Навещать его было опасно. На это решились лишь самые близкие его друзья - А.Дельчиг и И.Пущин.
Собираясь съездить в Псков к сестре, Пущин взял отпуск на 28 дней и как будто невзначай спросил А.И.Тургенева, тоже близкого друга поэта:
- Не будет ли у вас
каких-нибудь поручений к
- Как! Вы хотите к нему ехать? - удивился Тургенев. Разве вы не знаете, что он под двойным надзором- и полицейским и духовным?
- Все это знаю, - ответил Пущин. - Но знаю также, что нельзя не навестить друга после пятилетней разлуки в теперешнем его положении, особенно когда буду от него с небольшим в ста верстах.
- Не советовал бы, - возразил Тургенев. - Впрочем, делайте как знаете.
Тоже самое услышал Пущин и от дяди поэта, В.Л.Пушкина. Но решился.
11 января 1825года, около 8 часов
утра, еще находясь в постели,
Пушкин услышал звон
Целый день, до глубокой ночи, беседовали друзья, и здесь наконец Пущин сообщил Пушкину о существовании тайного общества, а возможно, и о наметившемся открытом выступлении против самодержавия.
«…Поэта дом опальный,
О Пущин мой, ты первый посетил
Ты усладил изгнанья день печальный
Ты вдень его лицея превратил» -
пушкин кюхельбекер офицерский
вспоминал после Пушкин.
Увы, это была последняя встреча друзей. И когда И.Пущин оказался в изгнании, как активный участник восстания декабристов, Пушкин тоже не без риска прислал ему слова сердечного привета. «Пушкин первый встретил меня в Сибири задушевным словом - рассказывал Пущин.- В самый день моего приезда в Читу призывает меня к частоколу Муравьева и отдает листок бумаги, на котором неизвестною рукой было написано:
Мой первый друг, мой друг бесценный
И я судьбу благословил,
Когда мой двор уединенный
Печальным снегом занесенный,
Твой колокольчик огласил.
Молю святое провиденье:
Да голос мой душе твоей
Дарует тоже утешенье,
Да озарит он заточенье
Лучом лицейских ясных дней!
Псков, 13 декабря 1826 г.