Культ личности И.В. Сталина: становление и развитие

         21 января 1924 г. Ленин  умер. Трудным для Сталина оказался XIII съезд РКП (б). Перед началом  съезда вдова Ленина Н. К. Крупская передала «Письмо к съезду». Оно было оглашено на заседании Совета старейшин (неуставного органа, состоящего из членов ЦК и руководителей местных партийных организаций). Сталин на этом заседании впервые заявил об отставке. Каменев предложил решить вопрос голосованием. Большинство высказалось за оставление Сталина на посту генсека, против голосовали только сторонники Троцкого. Затем было проголосовано предложение, что документ должен быть оглашен на закрытых заседаниях отдельных делегаций, при этом никто не имел права делать записи и на заседаниях съезда на «Завещание» было ссылаться нельзя. Таким образом «Письмо к съезду» даже не упоминалось в материалах съезда. Впервые оно было оглашено Н. С. Хрущёвым на XX съезде КПСС в 1956. [4] 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

• Становление «Культа личности» как особой системы отношений

 в  обществе 
 

         В исследовании «культа  личности» всегда трудно определить объективное от субъективного, когда  объективные предпосылки истории  и конкретные поступки можно разграничить субъективное и объективное в процессе постепенного движения от предпосылок «культа» к его господству в общественных отношениях.

         Для того чтобы отчетливее выделить и оттенить «политическую  механику» становления культа охарактеризуем сначала действия В.И. Ленина в 1917-1922 г. По предотвращению перерастания «культовых» настроений масс в «культ» как таковой.

         Волна «культового» отношения к В.И. Ленину поднялась  вверх еще в апреле 1917 г., а после Октября набрала высоту огромную, невиданную. Однако Ленин вполне сознательно противопоставил этому стихийно поднявшемуся «культовому» умонастроению масс набор мероприятий, снимавших возможность формирования на основе этих настроений институциональной системы отношений «культа личности». Ленин предположил определенную концепцию и систему мероприятий для осуществления в сфере политики принципов коллективности - определяющего социального отношения нового общественного строя.

         Поэтому при жизни  Ленина предпосылки «культа личности»  не превратились в собственно «культ» в социалистический «нарост» на теле создаваемого социализма.

         Возникновение «культа  личности» является отражением сильнейшего  влияния мелкобуржуазного сознания и мелкобуржуазных жизненных  ценностей, преобладавших в массах, на партийную среду. Используя мелкобуржуазность в партийной среде, будущий носитель абсолютной личной власти, партийный деятель, персонифицирующий, в конце концов «культ личности», постепенно, ступень за ступенью и мог выдвинуться на эту роль.

         Деятельность партийного лидера, претендующего на статус «великого вождя», необходимо многопланова. Однако в статусе «вождя» организационные функции в определенном смысле приоритетны. Блестящий теоретик, не будучи организатором, может стать «вождем», но никогда не станет «Великим Вождем». Вот  почему ступени, ведущие к этому статусу, ступени, которые прошел И.В. Джугашвили – Сталин - это ступени в функциях и статусе, прежде всего организатор.

         Сначала, еще до каких-либо «культов», претендент в «вожди»  должен проявить себя как хороший организатор в низовых партийных организациях. Он, прежде всего и главным образом должен быть обязательно организатором, хотя он может принимать немалое участие и в партийной литературе, партийной пропаганде.

         Только организаторская  деятельность может быть для него «ключиком» к возвеличиванию собственной личности. Поэтому вторая ступень его возвышения - это роль одного из представителей организационного ядра партии. Очень важным для Сталина в завоевании им ведущей позиции в партии как организации явилось выдвижение на пост Генерального секретаря партии на пленуме ЦК РКП (б) 3 апреля 1922 г.

         Третий важный рубеж  был пройден: в организационных  отношениях завоевана позиция «первого среди равных».

         «Культ личности»  сменяет положение «первого среди  равных» на следующей, четвертой ступени, когда положения персонифицирующей его личности становятся уже в известном смысле слова особенным. На этой четвертой ступени руководитель превращается в «вождя»; он становится фактически над руководством партии. Результаты коллективной деятельности всей партии, ее достижения, ее победы теперь приписываются ему лично.

         «Культ личности»  получает свое окончательное завершение (пятая, высшая ступень восхождения к «культу») только тогда, когда власть соответствующего персонажа становится не только исключительной, но и целиком абсолютной по уровню и границам в обществе в целом. Любое критическое замечание в его адрес, даже самое малое, даже фактически лишь кажущееся сомнение в непререкаемости его авторитета становится не только политически, но и обязательно юридически наказуемым. Каждое его слово является для массы, для партии, для руководящих ее органов, для любого государственного института абсолютной истиной в последней инстанции, закрепленной в нормах права. Юридическим статусом, который давал бы какую-то возможность реально ему возразить, не обладает никто.

         И.В. Сталин пошел  все эти отмеченные выше пять ступеней, ведущие на вершину пирамиды власти в обществе. После того как он поднялся на эту вершину, диктатура рабочего класса формально продолжалась осуществляться, но теперь уже только через фильтр его личной диктатуры, а потому неизбежно в деформированном виде. На первом месте в этой диктатуре теперь стояли собственные личные интересы и мнения «Великого Вождя», а на коллективные интересы, перед непосредственно коллективным в обществе, истинная сущность которого исторически приобретало безусловный приоритет перед непосредственно коллективным в обществе, истинная сущность которого исторически должна была состоять именно в коллективности. Личная диктатура могла все же осуществляться только как «нарост» на формационно-закономерном в социализме, только как его деформация, но ни в коем случае не как его отмена.[5] 
 
 
 
 
 
 
 

• Тиран у  власти

1. Коллективизация

     В докладе Молотова на ноябрьском (1929 г.) пленуме ЦК отмечалось: «Вопрос  о темпах коллективизации в плане не встает… Остается ноябрь, декабрь, январь, февраль, март – четыре с половиной месяца, в течение которых, если господа империалисты на нас не нападут, мы должны совершить решительный прорыв в области экономики и коллективизации».

         После завершения пленума  специальная комиссия разработала  график коллективизации, утвержденный 5 января 1930 г. В соответствии с этим графиком Северный Кавказ, Нижнее и Среднее Поволжье подлежали «сплошной коллективизации» уже к осени 1930 г., а другие зерновые районы должны были быть полностью коллективизированы на год позже.

         Другая комиссия во главе с Молотовым занималась решением участи кулаков. 27 декабря Сталин провозгласил переход от политики ограничения эксплуататорских тенденций кулаков к ликвидации кулачества как класса. Раскулачивание должно было продемонстрировать самым неподатливым непреклонность властей и бесполезность всякого сопротивления.

         Одновременно с  «ликвидацией кулачества как класса»  невиданными темпами разворачивалась  сама коллективизация. Каждую декаду в  газетах публиковались данные о  коллективизированных хозяйствах в  процентах: 7,3% на 1 октября 1929 г.; 13,2% на 1 декабря; 20,1% на 1 января 1930 г.; 34,7% на 1 февраля, 50% на 20 февраля; 58,6% на 1 марта.

         В своей статье «Головокружение  от успехов», появившейся в «Правде» 2 марта 1930 г., Сталин осудил многочисленные случаи нарушения принципа добровольности при организации колхозов, «чиновничье декретирование колхозного движения». Он критиковал излишнюю «ретивость» в деле раскулачивания, жертвами которого стали многие середняки. Необходимо было остановить это «головокружение от успехов» и покончить с бумажными колхозами, которых нет в действительности». В статье, однако, абсолютно отсутствовала самокритика, а вся ответственность за допущенные ошибки возлагалась на местное руководство. Ни в коем случае не вставал вопрос о пересмотре самого принципа коллективизации.

         Назревал и становился неизбежным конфликт между идущими  на всяческие уловки во имя сохранения части урожая крестьянами, с одной  стороны, и властями, обязанными любой  ценой выполнить план по хлебозаготовкам, - с другой. С началом жатвы крестьяне, часто в сговоре со своими руководителями, стремились пустить в употребление или припрятать все, что только можно. 7 августа 1932 г. был издан закон, позволяющий приговаривать к высылке сроком на 10 лет за ущерб наносимый колхозу.

         Результатом этих действий был страшный голод, от которого погибло, главным образом на Украине, от 4 до 5 млн. человек. Сведения о массовом голоде скрывались даже внутри страны.

         После этой катастрофы правительство признало необходимость  пересмотра методов проведения заготовок. По Постановлению от 19 января 1933 г. заготовки становились составной частью обязательного налога, взимаемого  государством и не подлежащего пересмотру местными властями. Эта мера в принципе должна была защитить колхозы от бесконтрольных многократных обложений, произвольно назначаемых местными властями. Но на самом деле, не снижая размера отчислений в пользу государства, постановление лишь утяжелило участь крестьян. Размер государственного налога определялся исходя из желаемого результата, а не из объективных данных.

         Наконец, чтобы закрыть  всякую лазейку, через которую продукция  могла бы уйти из-под контроля государства, в марте 1933 г. было издано постановление, по которому, пока район не выполнит план по хлебозаготовкам,  90% намолоченного зерна отдавалось государству, а оставшиеся 10% распределялись среди колхозников в качестве аванса за работу.

         За пять лет государству  удалось провести «блестящую» операцию по вымогательству сельхозпродукции, покупая ее по смехотворным низким ценам, едва покрывавшим 20% себестоимости. Эта операция сопровождалась небывало широким применением принудительных мер, которые содействовали усилению полицейско-бюрократического характера режима. Насилие по отношению к крестьянам позволяло оттачивать те методы репрессий, которые позже были применены к другим общественным группам. В ответ на принуждение крестьяне работали все хуже, поскольку земля, по существу, им не принадлежала. Государству пришлось внимательно следить за всеми процессами крестьянской деятельности. Лишенные всех прав, самостоятельности и всякой инициативы, колхозы были обречены на застой, А колхозники, перестав быть хозяевами, превращались в граждан второго сорта.[6] 
 

•  Индустриализация и развитие экономики

     Индустриализация, которая в силу очевидной необходимости  была начата с создания базовых отраслей тяжелой промышленности, не могла  еще обеспечить рынок нужными  товарами. Снабжение города через  нормальный товарообмен нарушилось, продналог в натуре был в 1924 году заменен на денежный. Возник заколдованный круг: для восстановления баланса нужно ускорить индустриализацию, для этого требовалось увеличить приток из села продовольствия, продуктов экспорта и рабочей силы, а для этого было нужно увеличить производство хлеба, повысить его товарность, создать на селе потребность в продукции тяжелой промышленности (машинах). Ситуация осложнялась уничтожением в ходе революции основы товарного производства хлеба в дореволюционной России – крупных помещичьих хозяйств, и необходим был проект создания чего-либо, их заменяющего.

         Разорвать этот порочный круг можно было только посредством  радикальной модернизации сельского  хозяйства. Теоретически, для этого  было три пути. Один - новый вариант  «столыпинской реформы»: поддержка  набирающего силу кулака. Второй путь – ликвидация очагов капиталистического хозяйства и образование крупных механизированных коллективных хозяйств. Третий путь – постепенное развитие трудовых единоличных крестьянских хозяйств с их кооперацией в «естественном» темпе – по всем расчетам оказывался слишком медленным. Путь на создание фермерства через расслоение крестьянства был несовместим с советским проектом по идеологическим причинам. Был взят курс на коллективизацию.

         Второй кардинальный вопрос – выбор способа индустриализации. Дискуссия об этом протекала трудно и долго, и ее исход предопределял характер государства и общества. Не имея в отличие от России начала века, иностранных кредитов как важного источника средств, СССР мог вести индустриализацию лишь за счет внутренних ресурсов. Влиятельная группа (член Политбюро Н.И. Бухарин, председатель Совнаркома А.И. Рыков и председатель ВЦСПС М.П, Томский) отстаивали «щадящий» вариант постепенного накопления средств через продолжение НЭПа. Л.Д. Троцкий – форсированный вариант. И.В. Сталин поначалу стоял на точке зрения Бухарина, однако в конце 1927 г. поменял свою позицию на диаметрально противоположную. Это привело к решающей победе сторонников форсированной индустриализации.

         За 1928-1940 гг., по оценкам  ЦРУ, среднегодовой рост валового национального продукта в СССР составил 6,1%, что уступало Японии, было сравнимо с соответствующим показателем в Германии и было существенно выше роста в наиболее развитых капиталистических странах, переживающих «Великую депрессию». В результате индустриализации по объему промышленного производства СССР вышел на первое место в Европе и на второе – в мире, обогнав Англию, Германию, Францию и уступая лишь США. Доля СССР в мировом промышленном производстве достигала почти 10%. Особенно резкий скачок был достигнут в развитии металлургии, энергетики, станкостроении, химической промышленности. Фактически возник целый ряд новых отраслей: алюминиевая, авиационная, автомобильная промышленности, производство подшипников, тракторно- и танкостроение. Одним из важнейших результатов индустриализации стало преодоление технической отсталости и утверждение экономической независимости СССР.