Полифоническое включение

Пословица – явление сложное и многогранное. Она привлекает внимание ученых уже на протяжении долгого времени. «С одной стороны, это явление языка, сходное с обычными фразеологизмами, с другой стороны – это логические единицы (суждения и умозаключения), и с третьей – художественные миниатюры, в яркой чеканной форме, отражающие факты живой действительности…» [Пермяков, 1970: 8].

Характеризуя пословицы, можно сказать, что это единицы, которые 1) широко известны и прошли цензуру коллективного использования на определенном отрезке времени в рамках определенной культуры; 2) имеют коллективного автора; 3) обладают краткой, часто ритмически организованной формой; 4) представляют собой замкнутые предложения; 5) являются автосемантичными; 6) обладают прямым или образно мотивированным общим значением, которое носит обобщенный характер; 7) характеризуются кумулятивной, моделирующей, оценочной, директивной и орнаментальной текстовыми функциями и 8) отмечены специфическими прагматическими установками.

Необходимо также отметить, что пословицы – это прецедентные феномены. Это прецедентные тексты (Ю.Н. Караулов), прецедентные высказывания [Гудков 1999, Красных 2002], за которыми стоят стереотипные ситуации. Обозначая конкретную ситуацию, выступая знаком по отношению к ней, пословица в то же время определяет основные компоненты ситуации и характер отношений между ними, то есть выступает как некое средство моделирования определенного фрагмента опыта, знания. Эта прецедентная ситуация переосмысляется, типизируется и, став фундаментом внутренней формы, несет в себе определенную ценностную ориентацию [Абакумова, Муковникова 1998].

Пословица является знаком не единичной, конкретной ситуации, но знаком обобщенной ситуации, выраженной в схематическом виде. Обобщенный характер пословицы неразрывно связан с еще одним критерием прецедентности – универсальностью. Универсальные высказывания как форма проявления категории обобщенности самодостаточны для понимания, коммуникативно сильны, отражая истины, а также так естественно и легко вынимаются из контекста, что прекрасно существуют и без него.

Остальные критерии признания единицы прецедентной необходимо рассматривать в рамках структуры языковой личности. Описывая структуру языковой личности, Ю.Н. Караулов относит пословицы к первому (тезаурусному уровню) как стереотипные объединения обобщенных понятий, концептов, идей, выразителями которых являются единицы нулевого (вербально-семантического уровня), но уже облеченные дескрипторным статусом. При этом из всего многообразия и богатства данных стереотипных объединений каждая языковая личность выбирает и присваивает именно те, что соответствуют устойчивым связям между понятиями в ее тезаурусе и выражают тем самым «вечные» незыблемые для нее истины, отражающие ее жизненное кредо, ее жизненную доминанту [Караулов, 1987: 52].

Всем известна фраза «Сколько людей, столько и мнений». Её используют, когда возникают разные точки зрения в ходе обсуждения одной темы. Отчасти она верна и для пословиц. Одни пословицы говорят, что объект или явление правильное, другие — что плохое, учат делать что-то «так», другие — «иначе». Основные темы, по которым существуют «противоречивые» пословицы: работа и труд, жизнь, любовь, люди, время. Например, противоречия можно заметить в пословицах о доброте. «Не делай добра — не получишь зла» и «Доброе дело бумерангом вернётся».

Вообще истоки этого вопроса следует искать в работах Бахтина,  рассматривающего любое речевое произведение в контексте «живой практики социального общения», где деятельность говорящего осуществляется в процессе постоянного «речевого взаимодействия», определяющего «непрерывный процесс становления» [1], в результате чего важнейшим элементом текстопорождения становится «чужое слово /…/ разной степени чужести и разной степени освоенности, разной степени осознанности и выделенности. Эти чужие слова приносят с собою и свою экспрессию, свой оценивающий тон, который осваевается, перерабатывается, переакцентируется нами» [2. С. 269].

Единицей данной структуры является полифоническое включение – речевой фрагмент, отягощенный «дотекстовой» информацией, «унаследованной» из предшествующих текстов, независимо от осознанности/неосознанности его прецедентности как автором данного текста, так и его адресатом.  Природа полифонического включения в первую очередь связана с обращенностью к «готовым» текстовым формам. В этом случае полифоническое включение представляет собой интертекст как проявление различных форм присутствия (от точных цитат до аллюзий) в данном тексте других текстов, существующих в данном культурном пространстве. Кроме того, смысловая организация текстовой полифонии может обеспечиваться обращением полифонического включения не к конкретному тексту, а к некоторой дискурсивной области, предполагающей функционирование текстов определенного типа. При этом полифоническое включение становится носителем смысловых компонентов, присущих некоторому первичному типу дискурса, – как он понимается в ряде современных исследований, совокупность текстов в единстве их социальной, культурно-исторической обусловленности, «дискурсивная формация».

Пословица – это текстема, способная к самостоятельному смысловому воплощению, поскольку ее содержание изначально прагматически ориентировано и может интерпретироваться в зависимости от шкалы оценки конкретной языковой личности, – отсюда субъективность в прочтении значения паремии и в формулировке выражаемой в ее тексте прагматической рекомендации. К примеру, пословица Он бы и рад косить, да некому косу носить [4. С. 441] в случае актуализации темы «лени трудолюбия» может быть прочитана как рекомендация «выполнять работу самому от начала до конца, не уповая на то, что можно лениться в процессе работы»,  а случае доминирования антиномии «один – коллектив» пословица выражает рекомендацию «не уповать на коллектив, поскольку в работе каждый за себя отвечает». Но в обоих случаях иронический тон высказывания способствует реализации сходной оценки человека, который не может работать без помощника.

В иных случаях значение пословицы может быть интерпретировано «в русле» настоящей энантиосемии, когда предполагаемые прагматические рекомендации прямо противоположны по сути. Например, пословица Что посеешь, то и пожнешь, а что пожнешь, то и посеешь [4. С. 701] может быть аргументом как при отстаивании позиции «Если у человека что-то есть, то оно преумножится», так и при утверждении «Сколько ни старайся – из ничего что-то не получится». Таким образом, данная пословица вполне может быть аргументом для оправдания как действия, так и бездействия в оценке самого широкого спектра жизненных ситуаций.

Следует отметить, что отмеченная субъективность в трактовке выражаемого паремией смысла обусловлена исходной функциональной «двойственностью» плана содержания пословицы – с одной стороны, он представляет собой набор реальных и потенциальных значений и смыслов, репрезентируемых устойчивой формой в соответствии с потребностями дискурса, а с другой стороны, план содержания весьма прозрачно мотивирован внутренней формой как образом исходной ситуации, что при всей вариативности прочтения паремического значения не позволяет нарушить единства паремической текстемы.

Таким образом, интерпретация смысла, выраженного пословицей, многополярна по ряду причин: 1) прочтение ее содержания субъективно;2) когнитивное основание пословицы поликонцептуально. 3) содержание паремии характеризуется потенциальной внутренней диалогичностью. Эта полифония в оценке и смысловой интерпретации в числе иных факторов оставляет паремии в актуальном дискурсивном поле современной коммуникации.