Не имеет права
журналист быть только несправедливым
и скучным.
Слово - наше оружие!
Но и наше
несчастье.
если вы не согласные
с эстрадной немотой и не желаете
быть рабами, то примите совет: у
вас тоже есть право выбирать себе
иную судьбу и другие песни. А всем
остальным скажу на прощание: думайте.
И сопротивляйтесь.
Таков, собственно,
и весь разговор.
Без боя мы давно
уступили толпе и улице литературный
язык, наше бесценное богатство: оно
сегодня "приватизировано" сленгом
и жаргоном.
А если серьезно: у
кого учиться простоте и ясности
изложения? Попытаюсь ответить на этот
вопрос, хотя должен заранее предупредить:
ничего нового, всего лишь напомню
старые истины.
- Прежде всего
надо читать классиков, и читать профессионально.
- 2. Язык народа
- клад для литератора.
- Что еще делает
журналистов мастерами, способными к "художественному
вырезанию"? Думаю, умение сохранять
индивидуальность своих героев.
Штамп - это прежде
всего стереотип мышления, свойство,
присущее людям малоспособным, малокультурным,
малознающим и малограмотным, спасительное
средство, по крайней мере, для тех,
кто не желает или не умеет думать,
кто берет готовое.
Кроме того, штамп - это
неспособность к фантазии.
25 советов молодым
коллегам
И вот мы, кажется,
на финишной прямой. Прежде чем
разорвать ленточку, окинем мысленным
взором пройденную дистанцию.
Мы говорили
о мастерстве журналиста, отметив
при этом, что мастерство - категория
надстроечная, а базой являются
наше мировоззрение, наша гражданская
позиция, наша социальная активность.
Каждой строчкой, опубликованной
в газете, журналист не только
выражает, но и формирует мнение
народа. Взгляды, суждения и предложения
газетчика вливаются в русло
политических решений и дел,
общих для всей страны. Мы работаем
от имени людей и для людей,
помогая им своими очерками
и статьями формировать политическое
сознание. Стало быть, сугубо профессиональный
разговор о мастерстве журналиста
возможен лишь при условии,
что в основе его лежит четкость
и кристальная ясность наших
позиций, общественная значимость
каждого факта, использованного
в наших произведениях.
Мы говорили
о том, что "поют" в журналистике
только люди способные, имеющие
к ней призвание. Однако, если
исходить из утверждения М.
Горького, что "талант развивается
из чувства любви к делу, возможно
даже, что талант - в сущности его
- и есть только любовь к
делу, к процессу работы" [1], следует
смягчить наш жесткий приговор
признанием того, что достаточно
любить газетное дело, чтобы стать
журналистом; но уже без этого,
без любви, действительно рассчитывать
не на что!
Мы говорили
о том, что работаем в жанре
художественной документалистики,
который в силу ряда причин
стал чрезвычайно популярным, и
что границы между жанрами
постепенно стираются, и что
журналисты живут по одним
законам с беллетристами.
Мы попытались
разобраться в том, какова допустимая
мера домысла и вымысла в
работе художественного документалиста,
и упомянули "мешающие детали",
которые не следует отбрасывать
для достижения высокой степени
достоверности и убедительности
наших материалов.
Мы говорили
о том, что будить общественную
мысль, то есть выполнять одну
из важнейших задач журналистики,
можно только с помощью мысли,
подкрепленной доводами и резонами.
Мы говорили
о том, что современная художественная
документалистика начинается с
создания концепции, содержащей
сумму мыслей, и не забыли подчеркнуть,
что концепция - это отнюдь
не предвзятость.
Мы говорили
о том, как рождается замысел
журналиста, каким образом факт
трансформируется в тему, а тема
заставляет искать соответствующие
факты.
Мы говорили
о том, как нужно реализовывать
замыслы, пользуясь определенной
тактикой и стратегией сбора
материала, искусством беседы, обработкой
полученных сведений, планом.
И мы, конечно,
не затронули и половины того,
что составляет суть журналистской
работы. Потому что, преодолев
сопротивление первого абзаца, написав
материал и поставив последнюю
точку, мы, как истинные марафонцы,
еще не имеем права останавливаться.
Мы продолжаем "бежать" дальше
до тех пор, пока не доведем
материал до газетной полосы,
пока не получим читательские
отклики и не сделаем обзор
писем, пока не вызовем реакции
официальных лиц и инстанций,
пока не добьемся принятия
мер, - но можем ли мы и после
этого перевести дух?
У газетчика
много забот, которые лучше
классифицировать не по признаку
"приятные", "малоприятные" и
"совсем неприятные", а по
признаку "нужные" и "ненужные".
В числе "необходимых" есть
заботы, совершенно лишенные творческого
начала, но мы должны понимать,
что без них ни одна наша
строка не дойдет до газетной
полосы. Одновременно с этим мы,
вероятно, так перенасыщены творческими
делами, что были бы рады избавиться
от некоторых, если бы не
знали, что срубим сук, на
котором сидим.
Вот краткий
и далеко не полный перечень
внутригазетных мероприятий, участие
в которых, можно сказать, обязательно
для сотрудника "Комсомольской
правды": летучка, планерка, "топтушка"
(короткое, проводимое на ногах
совещание по текущему номеру),
"час письма", творческие "самовары",
круглые столы, "Жернова", "четверги",
традиционные "землянки", читательские
конференции, совещания по перспективному
планированию номеров и т. д.
Если к этому добавить заказ
авторских материалов, редактирование
их, участие в различного рода
плановых и спонтанных заседаниях, организованных
секретариатом, дежурства в качестве "свежей
головы" по всему номеру и по отделу,
разработку газетных акций и прочее, окончательно
станет ясно: дел у журналистов много,
причем помимо их основной обязанности
- писать. И это, мне кажется, естественно:
отказавшись от перечисленных забот, мы
как бы обрываем пуповину, связывающую
нас с газетой, и очень скоро снижаем свой
творческий тонус - разряжаемся от идей,
мыслей, желания работать, творческого
настроения.
Хочу обратить
внимание еще на одно существенное
обстоятельство. Дело в том, что
практически единственным оружием
журналиста внутри газеты является
с л о в о, устная речь.
Мы очень много говорим. Говорим,
ставя задачу перед автором,
когда заказываем ему материал,
и говорим, убеждая его в
необходимости переделок. Мы говорим,
разбирая статью коллеги и
размышляя (вслух) над готовящейся
газетной акцией. Мы говорим, анализируя
только что вышедший номер
и подвергая критическому обсуждению
серию номеров на летучке. Мы
выступаем публично, поднявшись
в полный рост перед всем
коллективом, и положив локти
на стол, за которым в Голубом
зале редакции традиционно заседает
редколлегия, и тет-а-тет, сидя
напротив товарища по перу, в
запертом кабинете. Совершенно исключены
рисунок, весы, чертеж, жестикуляция,
сантиметр, мимика - только слово
выражает нашу позицию, довод,
мысль, оценку, предложение, протест
или поддержку.
Разговорный жанр
не из легких. Дело не только
в модуляции голоса, от которого,
возможно, зависит убедительность
того, что мы произносим, хотя
недурно бы каждому из нас
в совершенстве владеть и ораторским
искусством, - важна логика наших
высказываний, важен тон разговора
с коллегами, важна манера. Какую
степень искренности и откровенности
мы можем себе позволить? В
какой мере должны щадить самолюбие
товарищей по перу? Существуют
ли рамки для критики и рамки
для дифирамбов? Можно ли "якать",
встав в позу ментора, даже
если есть к тому основания,
можно ли "мыкать", высказывая
не общее, а свое мнение? Какова
должна быть доказательность
и обоснованность того, что мы
говорим в узком журналистском
кругу? Или, надеясь на понимание
с полуслова, можно ограничиться
легкими контурами, намеками и
плаванием по поверхности? Надо
ли бесконечно оглядываться, говоря
сакраментальное: "Если я не
прав, пусть меня поправят", и
хорошо ли мы делаем, заканчивая
речь в кабинете заместителя
главного редактора банальным
"спасибо за внимание"? И
так ли уж безобидно наше
слово, звучащее в "родной" журналистской
среде, что можно не думать о том, какое
подобрать и как его произнести?
Газета - сложное
и, я бы сказал, очень странное
образование. С одной стороны,
обыкновенное учреждение, с твердым
распорядком дня, со штатным
расписанием, с начальниками и
подчиненными, с субординацией в
отношениях, с дисциплиной труда
и графиком выпуска продукции,
кстати, весьма прибыльной, - иначе
говоря, с законами, по которым
работает нормальная "контора".
С другой стороны, газета ничего
общего не имеет с учреждением
ни по своему духу, ни по
сути человеческих отношений
в коллективе, ни по стилю работы,
ни по сумме обязанностей каждого.
Подчиненность
по административной линии не
обязательно влечет за собой
в газете ущемления по линии
творческой. В цене не должность,
а талант и организаторские
способности. На газетной полосе
могут соседствовать и материалы,
написанные рядовым литсотрудником
и членом редколлегии, однако
оцениваются они по одному
критерию. Нормирован ли рабочий
день у журналиста, или не нормирован?
Никто толком не знает, даже
помощник главного редактора
по кадрам, и, откровенно говоря,
знать не хочет, потому что
общеизвестно: журналиста кормят
ноги; во всех редакциях чуть
ли не самая актуальная проблема
- как привязать сотрудника к
столу, обеспечив ему при этом
максимальную беспривязность. Всеобщая
забота о создании и сохранении
творческой атмосферы в коллективе
объединяет людей, в какой-то
степени уравнивает их, нивелирует
должности. Ответственность за
публикуемое слово так велика,
а взаимная страховка столь
необходима, что между журналистами
совершенно исключены казенные
отношения. Как правило, господствует
дух взаимного доверия, стало
быть - уважения, стало быть - симпатии,
доброго товарищества.
Этот дух, угодно
нам или не угодно, должен сочетаться
и уживаться с претензиями
каждого журналиста на звание
"личность". Творческим людям
свойственны честолюбие, мнительность,
самомнение, повышенная возбудимость,
болезненное самолюбие - качества,
которые в одних условиях могут
обернуться на пользу общему
делу, а в других - и во вред.
Учитывая это обстоятельство, надо
особенно бережно относиться
друг к другу, проявлять взаимное
терпение, подбирать слова и оценки,
исходя из индивидуальных черт
характера, щадить самолюбие,
сглаживать, а не раздувать конфликты,
но при этом и спуску не
давать, ни в коем случае не
потакать слабостям, не позволять
зарываться, осаживать друг друга,
учить и учиться, короче - не
терять принципиальности, объективности
и человечности.
Впрочем, сидя
за письменным столом и размышляя
обо всем этом, очень легко
провозглашать нормы и правила,
куда труднее их придерживаться.
В заключение
позволю себе дать молодым
журналистам несколько советов,
касающихся практики газетного
дела, некоторых тонкостей нашего
бытия, внутригазетных отношений.
Они нарисуют идеальную картину,
далеко не всегда исполнимую,
и, к слову сказать, далеко
не всеми. Стало быть, в моих
советах-наблюдениях будет выражено
всего лишь стремление приблизиться
к идеалу на максимально близкое
расстояние, а это, будем считать,
уже половина успеха.
И еще. Я
поделюсь правилами, которые выработал
сам для себя за долгие годы
газетной работы, вдруг они, отнюдь
не безусловные, все же помогут
молодым журналистам отладить
собственные творческие принципы.
Излагая советы, я не буду придерживаться
какой-то логической последовательности.
Каждый совет вполне самостоятелен,
его можно принять независимо
от предыдущих и последующих,
а можно и отвергнуть; повторяю:
я был бы совершеннейшим идеалистом,
если бы претендовал на непогрешимость.
Итак, двадцать
пять практических советов.
1. Когда вы, коллега,
получили написанный вами материал
"с машинки", внимательнейшим
образом вычитайте его, исправьте
грамматические ошибки, расставьте
пропущенные знаки препинания, а
грязные места перепечатайте.
Ибо восприятие материала и
отношение к нему редактора
будут на десять, двадцать, а иногда
и на пятьдесят процентов зависеть
от внешнего вида и грамотности
статьи. Не сделаете этого, и
крохотное сомнение вырастет
у редактора в большое, досада
перерастет в неприязнь, прохождение
материала окажется затрудненным.