Подростки

«Плавный» переход от одного поколения  к другому можно представить  себе только в традиционном обществе, где такой переход совершается  в рамках семьи. В социально-политической истории, тем более современной, насыщенной поворотами и потрясениями, массовыми надеждами, разочарованиями и т.д. становятся возможными такие феномены, как «ключевые» поколения, задающие «тон» (ориентации, символы) на относительно длинный период.

Социальное  значение поколения не может измеряться опытом или настроениями «большинства»  или «массы», выявляемых в опросах общественного мнения. Например, если представить, что в I половине XIX в. в России существовали бы массовые опросы, то в них не были бы заметны ни «поколение 1812 года», ни «лицейское поколение». В обоих случаях речь шла ведь о численно небольших элитарных группах, сыгравших огромную роль в культурной и политической истории страны. Мы всегда имеем дело не с «демографическим» поколением (совокупностью людей одного возраста), а с определёнными значимыми «поколенческими» группами людей. Как можно полагать, в рамках определённого «крупного» периода (длиной, скажем, в столетие, т.е. в 3 «зримых» человеческих поколения, более крупные масштабы социально неощутимы). Выделяются поколения, формирующие определённые значимые образцы, или рамки поведения и мысли — значимые поколения.

В России XX века значимых поколений можно  насчитать 6.

1. «Революционный перелом», условно  1905-1930-е гг., включающий события  войн, революций, Серебряного века  российской культуры и периода  его преодоления. В эти бурные годы сформировались все идейные и политические направления, противостоявшие друг другу на общественной сцене. Активные участники и жертвы переломного периода — люди, родившиеся в 90-х гг. XIX в.

2. «Сталинская» мобилизационная система  — 1930-1941 гг. формирование монолитного тоталитарного общества. Условия формирования — раскрестьянивание, урбанизация, массовый террор, массовое образование, принудительное единообразие и единомыслие, и т.д. В этот период политически или физически ликвидированы все стороны противоборств предыдущей, «переломной», эпохи. Основные действующие лица этого периода родились около 1910 года. В нынешнем населении эта группа составляет около 4%.

3. Военный и непосредственно следующий  за ним послевоенный период 1941-1953 гг. доводит тенденции предшествующей эпохи до крайних, экстремальных форм, поскольку встал вопрос о выживании тоталитарного режима в противостоянии с внешним аналогом, а также вынужденном сотрудничестве с демократическими союзниками. В послевоенные годы это противостояние продолжено созданием идейно-политических основ «Холодной войны» («материальная» сторона соперничества, т.е. гонка новейших вооружений). Политические «чистки» превратились в военно-полицейские кампании (высылки целых народов и т.п.). Жертвами истребительной идеологической борьбы стали уже не классовые враги, а свои, безропотно принявшие режим и воспитанные им, но заподозрённые в каких-то чуждых влияниях. Активные участники событий эпохи — люди 1920-1928 гг. рождения. Сейчас они составляют около 7% населения.

4. «Оттепель» — 1953-1964 гг. Оттепельными  считались первые годы сдержанной  либерализации режима, когда скрытая  конкуренция между партийными  лидерами понуждала их выступать  в качестве реформаторов. После  XX съезда КПСС шумное обличение  «культа» Сталина постоянно сопровождались попытками «подморозить» общественную атмосферу, чтобы не допустить дискредитацию партии и режима. Формируется первое в советской истории поколение, точнее, значимая поколенческая группа, свободная от массового страха и связанная с надеждами на гуманизацию социализма. Преимущественно к их числу относятся люди, не захваченные войной, т.е. родившиеся в конце 20 — начале 40-х гг. (условно 1929-1943 гг.). Сейчас их доля в населении — 21%.

5. Самый длительный период отечественного XX века — «застой» (1964-1985 гг.), долго казавшаяся удачной попытка стабилизировать партийный советский режим при отказе от массовых репрессий и реформ. Впервые в советской истории формируется ориентация массового потребительства, массовой и верхушечной коррупции. Поколенческая группа «несбывшихся надежд» начала 1960-х гг. превращается в группу «протеста» 2 половины десятилетия, чем и создаётся поколение «шестидесятников». Если надежды периода «оттепели» возлагались преимущественно на реформистские возможности партийного руководства (Н.Хрущёва), то протестные ориентации находили выражение также в самостоятельных действиях разных типов и даже расходящихся направлений — либеральных и диссидентских, демократических и почвеннических, национальных, религиозных и пр. Длительность самого периода — не только внешняя (количественная его характеристика). Пришедшая к власти в 64 году группа определилась в своих установках примерно в 1968 году. Главная из них — «никаких перемен». Попытка смены руководства в начале 1970-х гг. не удалась, у руля осталась самая старая в XX веке правящая команда; в дальнейшем возрастной фактор стал одной из причин развала партийно-государственной верхушки. Общим итогом оказалась практическое отсутствие в 1985 году новой политической элиты, способной реформировать систему. «Собственное» поколение застоя — родившиеся с середины 40-х до конца 60-х гг. (1944-1968 гг.). Численно это самая большая группа — 39% взрослого населения.

6. В годы «перестройки и реформ»  (1985-1999 гг.). В активную жизнь вошло новое поколение, не знавшее переломов и исканий, — родившиеся в конце 60-х гг., примерно с 1960 года. Сейчас их доля во взрослом населении страны — 23%.

Обратимся к ценностям, которых придерживаются люди, принадлежащие к различным  поколенческим группам.

Представления о том, что «коммунистическая  партия дискредитировала себя» разделяет  примерно половина самых молодых, для  военного поколения эта величина уменьшается до 1/3, но в собственно сталинском поколении возростает почти  до половины. Значимость таких категорий, как долг, значительно больше у «старых» групп, по сравнению с «молодыми». Напротив, ориентации на потребительские (радости жизни) и достижительные (доход, стремление жить лучше других) ценности гораздо сильнее выражены у молодых поколений. В то же время у молодых меньше всего выражен интерес к политической активности. Самые молодые реже других читают. У самых молодых групп минимальный интерес не только к политике, но и к истории страны. Но и у них, как и у всех буквально кумиром остаётся застойная брежневская эпоха. А поскольку нынешние младшие поколения практически не знают этой эпохи, то перед нами — весьма любопытный феномен формирования и массового действия легенды об историческом периоде (заставляющий думать о том, что каждая эпоха имеет «свою» легенду о «золотом веке», ту, которой она заслуживает). Всеми поколенческими группами низко оцениваются времена перемен. Отметим некоторые возрастные особенности партийных электоратов. Бросается в глаза, что у старших поколений наиболее заметные симпатии к обеим крайним политическим позициям (коммунистам и демократам). Молодые же почти одинаково безразличны к тем или другим. Наибольшая поддержка демократических сил наблюдается не у молодых, как можно было бы ожидать, а у старших, примерно 50-60-летних, т.е. в поколенческой группе, к которой относятся «младшие» (или «поздние» «шестидесятники») — наиболее молодые и активные представители этой поколенческой группы. В отличие от России в целом, в столицах — Москве и Санкт-Петербурге, а также Екатеринбурге, неизменно преобладают симпатии к демократам. Напрашивается вывод: противостояние коммунистов и демократов, составлявшая ось политической борьбы в прошедшее десятилетие теряет своё значение. Демократы «перестроечного» режима — во многом прямые наследники традиций «шестидесятников», свою историческую миссию выполнили (насколько удачно — другой вопрос). Чтобы сегодня привыкать к рыночной системе, или парламентскому разноречию, не нужно записываться в демократы. Достаточно просто соблюдать лояльность по отношению к президентской власти. «Новых» же демократов, способных предложить свои решения современных проблем страны, не видно. Аналогичные соображения можно применить и к коммунистам: это всё ещё крупная общественная сила, но сила прошлого, влияющая по традиции на пожилых людей и не способная привлечь молодые поколения своими идеями и методами.

В XX веке отмечалось 2 «переломных» поколения  — после 17 и в конце 60-х гг. В  первом случае речь шла о принятии победившей системы, во втором — о расхождении (в предельных случаях — о разрыве) с ней. Продуктом первого перелома явилось «советизированная» интеллигенция, второго — «шестидесятники». «Дети XX съезда» выполнили свою историческую функцию. Дальнейшая судьба этой группы противоречива и в конечном счёте трагична. Иллюзия причастности к власти, возникшая в начале перестройки, сменилась разочарованием, в результатах перемен начала 1990-х гг. и едва ли не отчаянием к концу десятилетия. Такая смена социальных настроений связана с переоценкой роли демократических сил в общественных процессах.

Минувшее XX столетие отечественной истории  знало периоды относительной  общественной стабильности, но ни разу не видело стабильно действующего механизма  поколенческой смены и преемственности  ни в царские, ни в советские, ни в постсоветские годы.

Начавшаяся  после падения Б.Н. Ельцина эпоха  вызвала надежды на стабилизацию собственного положения со стороны  разных структур и сил — от ближайшего окружения бывшего президента до местных боссов и «олигархов». Пока эти надежды оправдываются в небольшой мере, вправе поставить вопрос — может ли формирующийся режим обеспечить собственное безконфликтное воспроизводство при смене своего «человеческого» материала, или создаст новый вариант социальной стагнации, которая кончится очередным обвалом?

Ответ на этот вопрос придётся искать в 3 средах — новом активном поколении, в  возможностях нового режима, и в  изменившемся положении страны в  системе мировых связей.

В ближайшие годы наиболее активной поколенческой  группой станут люди, вступившие в самостоятельную жизнь в 1990-е гг., т.е. родившиеся примерно в 1975-1980 гг. Те, ктоне только свободен от «советского» наследия и памяти о нём, но свободен и от переломов, ожиданий и разочарований последних 15 лет, от борьбы за какие бы то ни было социальные цели. Они ничего не выбирали и тем более не завоёвывали, им ни к чему не нужно приспосабливаться. Они получили в готовом виде политические и экономические «стены» своего дома и озабочены лишь тем, как удобнее в нём устроиться. Они в основном привержены существующему «рынку» и ограниченному политическому разнообразию, но не потому, что предпочли их каким-то другим порядкам, а просто потому, что ничего другого не видели. Отсутствуют у них восприятие социального прошлого как объекта принятия или отторжения, это прошлое, прежде всего советское, просто не значимо для них.

По  сути дела, это первое за столетие поколение  прагматиков, лишённых исторической социальной памяти. Отсюда, в частности, готовность «чувств никаких не изведав» принимать не только государственные символы прошлого (гимн), но и авторитарный стиль власти, её чеченскую политику и пр.

В странах с развитой и открытой институциональной структурой, преемственность  поколений не составляет социально-значимой проблемы, поскольку обновление человеческого потенциала происходит постоянно. Каждый руководитель, или работник, попадает в сложившуюся систему отношений и норм. Не возникает поэтому и проблемы «беспамятства» молодых поколений в том виде, как сегодня в российском обществе.

НЕ  случайно именно в поколенческой  группе самых молодых, прагматичных, ориентированных на успех и благосостояние относительно сильнее выражена поддержка  президента и нынешнего стиля  государственного управления, претендующего  на сугубую деловитость и свободного от исторических или идеологических ограничений. Но осуществлением собственно властных функций заняты отнюдь не самые молодые: чтобы заслужить поддержку правящей элиты, требуется не только карьерный опыт, но и своего рода экзамен на лояльность, а также признание роли старшего брата.