Цареубийство 1881 года

 

Шувалов не зря беспокоился  за безо­пасность Александра. Французское  обще­ство было враждебно настроено  по отно­шению к России. При появлении  Алексан­дра на улицах Парижа часто  раздавались дерзкие демонстративные  крики: "Да здравствует Польша!" Польские эмигран­ты то и дело устраивали демонстрации. 25 мая в честь русского государя на Лон-шанском поле был  устроен смотр войск. По его завершении Александр, Наполеон и свиты обоих  императоров неспешно и торжественно поехали к городу через Бу-лонский  лес. Оба императора сидели в от­крытой  коляске, как вдруг раздался выст­рел. Пуля угодила в лошадь французско­го  шталмейстера. Террориста схватили.

 

Им оказался польский эмигрант Антон Бе­резовский.

 

Второе покушение  подействовало на Александра удручающе. Все знаки сожа­ления и симпатии, все старания француз­ского императора и императрицы Евгении не смогли рассеять его дурного настрое­ния. Оно еще более усугублялось из-за неудачных переговоров: несмотря на вне­шнюю любезность, Наполеон отказался  пересматривать условия унизительного  Парижского мирного договора 1856 года, согласно которому России запрещалось  держать флот на Черном море.

 

Александр возвратился  в Петербург с твердым намерением больше никогда не расставаться со своей возлюбленной. По­мимо большой, официальной семьи, он как бы обзавелся  второй, "малой". В сентяб­ре 1872 года княжна Екатерина сообщи­ла  императору, что беременна. В положен­ный  срок она родила мальчика, которого назвали Георгием. На следующий год  ро­дилась дочь Ольга.

 

Эта скандальная  история не только му­чила больную  императрицу, но и вызыва­ла негодующие толки придворных. Волно­вались и  сыновья, опасаясь, что побочные братья и сестры заявят когда-нибудь о своих  правах. Граф Шувалов счел своим  долгом доложить Александру о всеобщем недовольстве, возникшем из-за связи  го­сударя с Долгоруковой. Император  холод­но выслушал Шувалова и дал  ему понять, что в свою личную жизнь он никому не по­зволит вмешиваться. С этого времени по­ложение всесильного  фаворита пошатну­лось, а в 1874 году Александр внезапно отправил Шувалова послом в Лондон. В том же году он пожаловал своим побоч­ным  детям титул светлейших князей Юрь­евских.

 

4. Третье покушение.

 

Морис Палеолог писал  о состоянии государя в конце 1878 года: "Порой им овладевала тяже­лая меланхолия, доходившая до глубоко­го отчаяния. Власть его более не интере­совала; все то, что он пытался осуще­ствить, кончалось неудачей. Никто из дру­гих  монархов не желал более его счастья  своему народу: он уничтожил рабство, от­менил телесные наказания, установил  суд присяжных, провел во всех областях уп­равления мудрые и либеральные  рефор­мы. В отличие от других царей  он никогда не стремился к кровавым лаврам славы. Сколько усилий потратил он, чтобы избе­жать турецкой войны, навязываемой ему его народом! И  после ее окончания он пре­дотвратил  новое военное столкновение... Что  получил он в награду за все  это? Со всех концов России поступали  к нему до­несения губернаторов, сообщавших, что народ, обманутый в своих  чаяниях, во всем винил царя. А полицейские  донесе­ния сообщали об угрожающем росте  ре­волюционного брожения. Смятенной  ду­шой он невольно устремился к единствен­ному человеку, пожертвовавшему для него своей честью, светскими удовольствиями и успехами, — к человеку, думавшему об его счастье и окружавшему его знаками страстного обожания".

 

Вскоре после  своего возвращения Александр распорядился подготовить в Зимнем дворце апартаменты  для княжны Долгоруковой и ее детей. Они располага­лись прямо под  его комнатами. Для удоб­ства  сообщения между этажами был  уст­роен лифт. Император уже настолько  нуж­дался в постоянном присутствии  этой жен­щины, что стал совершенно равнодушен к мнению света и своей  смертельно боль­ной жены. Тем временем покушения на Александра делались все  более дерзки­ми.

 

Деревня оставалась относительно спокойной. И это приводило  в отчаяние «деревенщиков» из «Земли и воли». Среди них росло разочарование  в своей работе. Один из них, Александр  Соловьев, весной 1879 г. явился в центральный  кружок «Земли и воли» и заявил, что хочет убить царя. Большинством голосов руководство организации  высказалось против покушения. Однако это его не остановило.

 

20 апреля 1879 года, в  десятом часу утра государь  совершал свою обыч­ную прогулку: он шел по Миллионной, Зим­ней  канавке и Мойке, а потом  повернул на площадь Гвардейского  штаба. Здесь навстречу ему  попался высокий молодой человек  в чиновничьей фуражке. Разми­нувшись  с ним, Александр обернулся  и увидел в руках незнакомца  револьвер. Мгновенно сообразив  в чем дело, он бро­сился бежать  зигзагами в сторону Певчес­кого  моста. Убийца кинулся следом, стре­ляя на ходу. Прежде чем  его схватили, он успел выстрелить  пять раз, но не попал ни  разу. Стрелявшим оказался Александр  Соловьев. Спустя корот­кое время  Верховный суд приговорил его  к смерти. Он был повешен 28 мая.

 

5. «Земля и воля».  Раскол.

 

«Земля и воля»  превращалась в террористическую орга­низацию. Некоторые ее члены протестовали против этого, ссылаясь на программу. Сторонники террора поставили воп­рос о  ее пересмотре. Решили собраться на съезд в Воронеже, чтобы попытаться найти компромисс. Но накануне этого  съезда сторонники террора собрались  на свой собственный съезд в Липецке  — тайный не только от полиции, но и  от остальной части «Земли и воли». Самой яркой фигурой на липецком съезде был А.И. Желябов. Он говорил, что социа­листы в принципе не должны требовать политических ре­форм и гражданских свобод. Это дело либералов, но в России они дряблы и бессильны. Между тем отсутствие свобод ме­шает развернуть агитацию среди крестьян. Значит, револю­ционеры должны сами сломить деспотизм, чтобы затем за­няться подготовкой социальной революции. Участники съез­да решили не порывать с «Землей и волей», а завоевать ее изнутри.

 

На воронежском  съезде летом 1879 г. Желябову не уда­лось одержать верх и был достигнут  компромисс. Не пере­сматривая программу, решили усилить борьбу с правитель­ством, отвечая террором на казни революционеров. Только Георгий Валентинович Плеханов (1856—1918) решительно протестовал против террора.

 

Сын мелкопоместного  дворянина, он здесь же, в Вороне­же, окончил военную гимназию, но затем  отказался от военной карьеры, состоял  в «Земле и воле» со времени  ее осно­вания и был на демонстрации у Казанского собора. Когда компромиссная  резолюция была принята, он в знак протеста ушел со съезда.

 

Компромисс не оказался спасительным. Вновь начались споры, и месяца через два фракции  окончательно разъедини­лись. Противники террора создали организацию  «Черный пе­редел». Она пыталась вести пропаганду среди крестьян и рабочих, но война, развернувшаяся между правительством и террористами, срывала все такие попытки. В 1880 г. руко­водитель «Черного передела»  Плеханов вынужден был уехать за границу.

 

Сторонники Желябова объединились в организацию «На­родная воля». Народовольцы чувствовали справедливое не­довольство существовавшими  в стране порядками, но не бы­ли приучены разбираться в средствах для  достижения целей. Организацией руководили Андрей Иванович Желябов (1851 —1881), выходец  из крепостных крестьян, и Софья  Львовна Перовская (1853—1881), дочь николаевского  мини­стра. Это были смелые, решительные  люди. Под их руковод­ством «Народная  воля» стала хорошо законспирированной, разветвленной и дисциплинированной организацией. Воз­главлявший ее Исполнительный комитет имел почти неогра­ниченные  полномочия.

 

Организация сделала  резкий крен в сторону ткачевских идей. Главной своей задачей она  считала захват власти. По­сле этого  предполагалось созвать Учредительное  собрание и предложить ему программу  мер по передаче земли крестья­нам, фабрик и заводов — рабочим. Вслед за политическим переворотом должна была прийти социалистическая револю­ция.

 

Это были опасные  планы. В случае их осуществления  России грозило все то, что она  испытала через несколько десятилетий, включая кровавый хаос гражданской  войны, диктатуру одной партии и  социальные эксперименты с тяже­лыми  последствиями.

 

Тактика захвата  власти, избранная народовольцами, за­ключалась в запугивании и  дезорганизации правительства путем  индивидуального террора. Исподволь  готовилось и восстание. Не надеясь  более на крестьян, народовольцы ста­рались организовать студентов, рабочих и  проникнуть в ар­мию. Эти попытки  неожиданно оказались успешными. Народовольческие офицерские кружки появились в Кронштадте, Петербурге и в провинции. Помимо идейной стороны, «Народная воля»  привлекала молодых офицеров привычными для них дисциплиной и единоначалием.

 

6. Охота на царя.

 

С осени 1879 г. народовольцы начали настоящую охоту на царя. Их не смущало число возможных  жертв, даже случайных.

 

В декабре 1879 года террористы уст­роили взрыв на пути следования царско­го поезда из Ливадии в  Москву. По ошиб­ке они подорвали  бомбу не под импера­торским поездом, а под тем, на котором следовала  царская свита. Сам Александр  остался невредим, но понимал, что  с каж­дым новым покушением шансы  на спасе­ние становятся все меньше. Петербург был слишком велик, и полиция не могла гарантировать  безопасности всем членам императорской  семьи за пределами их дворцов. Великие  князья просили госуда­ря переселиться в Гатчину, но Александр наотрез  отказался покинуть столицу и  из­менить маршруты своих ежедневных про­гулок и воскресные парады войск  гвардии.

 

Дальнейшие события  показали, что и во дворце император  уже не мог чувство­вать себя в  безопасности. 5 февраля 1880 года в шесть  с половиной часов ве­чера, когда  Александр, окруженный семь­ей, беседовал  в своих апартаментах с при­ехавшим  в Петербург братом императри­цы, принцем Александром Гессенским и его сыном Александром Болгарским, раз­дался страшный удар: дрогнули стены, по­тухли огни, запах, горький и душный, на­полнил дворец. Александр понял, что это очередное покушение. Первым его движе­нием было бежать в комнаты Екатерины Долгоруковой. К счастью, та была жива и столкнулась с ним на лестнице.

 

Что же произошло? Несколько  пудов динамита, оказывается, было взорвано под помещением главного караула, где  было убито восемь солдат и сорок  пять ранено. Террористы надеялись, что  взрыв разру­шит царскую столовую, где как раз в это время  должен был обедать император  со своими родственниками. К досаде рево­люционеров, государь опоздал  к обеду на полчаса. Впрочем, взрыв  все равно не одо­лел крепкой  дворцовой постройки; опус­тился только пол столовой, попадала мебель, и  лопнули стекла. Разрушена была караульня  — как раз под столовой.

 

Через несколько  дней, после взрыва, Александр созвал в Зимнем дворце чрез­вычайное совещание. Он был мрачен, гор­бился, почернел и говорил хриплым, про­стуженным  голосом. Среди общей расте­рянности некоторый оптимизм внушил им­ператору  только граф Лорис-Меликов, бо­евой  генерал, герой турецкой войны и  по­коритель Карса, служивший последний  год харьковским генерал-губернатором. Ему удавалось довольно успешно  бороться с революционерами в  своей губернии, и Александр поставил его во главе чрезвы­чайной Верховной  распорядительной ко­миссии с широкими, почти диктаторски­ми полномочиями.

 

7. Последние годы  жизни.

 

Император и наследник  увидели в Лорисе-Меликове прежде всего "твердую руку", способную  навести "порядок". Но очевидно было, что одними жесткими ме­рами этой цели уже не достигнуть. Хотя общество и осуждало дикие способы борь­бы  народовольцев, оно вполне сочувство­вало идеалам, ради которых те начали тер­рор. Это понимало и ближайшее окруже­ние императора. Необходимо было вну­шить умеренной, просвещенной части об­щества, что правительство еще в состоя­нии проводить преобразования. Поэтому  Лорис-Меликов постарался прежде всего  в своих объяснениях с общественными  деятелями и публицистами убедить  всех в том, что реакция кончилась  и что рефор­мы будут продолжены. Главным в замыс­лах Лориса-Меликова был план учрежде­ния очень ограниченного  представитель­ного органа при императоре.

 

Хотя Александру не все нравилось в программе  Лориса-Меликова, он посте­пенно стал соглашаться с его доводами. Император  чувствовал себя утомленным бременем власти и готов был возложить  хотя бы часть этого груза на другие пле­чи. К тому же личные дела занимали Алек­сандра в это время едва ли не больше, чем государственные. В мае 1880 года умерла императрица  Мария Александровна. Александр  решил, что пришло время исполнить  обещание, которое он дал княжне Долгоруковой че­тырнадцать лет  назад. Свадьба состоялась 6 июля в  Большом Царскосельском двор­це  в одной из маленьких комнат, где  по­ставили походный алтарь — обыкновен­ный  стол. При венчании присутствовали только граф Адлерберг, два дежурных ге­нерал-адъютанта и фрейлина Шебеко, по­веренная этой любви с самого первого дня ее зарождения. Богданович пишет, что Александр женился  в штатском платье, говоря: "Это  не император, а частный че­ловек, который исправляет совершенную  ошибку и восстанавливает репутацию  юной девушки". В тот же день он пожало­вал своей жене титул светлейшей княги­ни Юрьевской и даровал  ей все права, ко­торыми пользовались члены императорс­кой фамилии.

 

Сразу после венчания Александр на все лето и осень  уехал с женой в Крым, в Ли­вадию. Ему хотелось дать своему окруже^ нию  время свыкнуться с новой супругой императора и самому пожить в обстанов­ке  относительного покоя в кругу  семьи. Сохранилось предание, что  он собирал­ся выполнить намеченные Лорисом-Ме-ликовым государственные  преобразова­ния, а затем отречься от престола в пользу цесаревича и  уехать в Ниццу, что­бы вести жизнь  частного человека.

 

Пытаясь наладить отношения  со стар­шим сыном, который был глубоко  оскор­блен скоропалительным браком отца, Александр вызвал его в Крым. Но княги­ня Юрьевская заняла в Ливадийском  дворце покои своей предшественницы, и это оказалось для цесаревича и его жены непереносимой обидой. Примирение не состоялось. Наследник  избегал встреч с мачехой за обеденным  столом, так что им­ператору пришлось разделить неделю на дежурные дни: если у него обедал сын, то жена не показывалась в столовой, если она находилась за столом, Александр Александрович  уезжал на прогулку. В кон­це ноября Александр с семьей вернулся в  Петербург, где княгиня Юрьевская  по­селилась в роскошных, специально для нее отделанных апартаментах Зимнего дворца.

 

28 января 1881 года  граф Лорис-Меликов подал Александру  доклад, в кото­ром окончательно  изложил свою програм­му. Самой  существенной ее частью было  создание двух депутатских комиссий  из представителей дворянства, земства  и го­родов, а также правительственных  чинов­ников для рассмотрения  финансов и ад­министративно-хозяйственных  законопро­ектов, поступающих затем  в общую комис­сию, а из нее  в Государственный совет, дополненный  депутатами. Александр сра­зу же отклонил идею введения выборных в Государственный совет, остальную же часть плана предварительно одобрил, но, по своему обыкновению, поручил рассмот­реть дело в совещаниях с узким составом. Через неделю первое такое совещание собралось у самого императора и вполне одобрило доклад Лорис-Меликова. Оста­валось подготовить правительственное сообщение и опубликовать его ко всеобщему сведению. Проект был подан импе­ратору, и тот предварительно одобрил его и утром 1 марта распорядился о созыве Совета Министров для окончательного ре­дактирования текста сообщения. Валуев, один из последних сановников, работав­ших в этот день с императором, вынес о его настроении самое благоприятное впе­чатление. "Я давно, очень давно не видел государя в таком добром духе и даже на вид таким здоровым и добрым", — вспо­минал он на следующий день.